Гид

Стоило ей оказаться у объятых пламенем ворот, откуда так и несло жаром и гарью, как сестра Клодетт мигом всё поняла. Молиться за упокой души было уже поздно, поэтому юная сестра храбро огляделась, ища взглядом каких-нибудь чертей или стенающую толпу грешников, к которой ей надлежало присоединиться. Однако к удивлению Клодетт, ни первого, ни второго не наблюдалось. Всё, что было вокруг — это огненные ворота впереди и какой-то непроницаемый сырой туман позади. В туман почему-то идти было страшнее, но и в ворота её пока никто не толкал… Сестра Клодетт призадумалась. Тут прямо сбоку от неё материализовался высокий молодой человек с зализанными назад бледно-зелёными волосами, в рубашке, брюках, жилетке, при ботинках и галстучке, выдержанных в красно-багровых тонах. Голову его увенчивали изящные рога, загнутые чуть назад. К кармашку жилетки его был прикреплён бейджик с надписью «Рут Йоханссен. Гид.». — Дьявол? — прошептала сестра Клодетт и с готовностью шагнула к молодому человеку. Тот улыбнулся чуть устало и ответил приятным низким женским голосом: — Нет, мисс Крауч. Я, к счастью ли, к сожалению ли, не дьявол. Меня зовут Рут Йоханссен, — демон указал на бейджик, — и я имею честь быть вашим личным демоном на время вашего пребывания в Аду. — Что? — удивилась сестра Клодетт. — Вы говорите совсем не как демон, а как какой-нибудь консультант в магазине! — Тогда вам попадались очень хорошие магазины, — улыбнулась Рут — а это была именно девушка, не будем делать из этого тайны для читателя — и взяла сестру Клодетт за руку. Затем деликатно, но сильно потянула за собой, и они скрылись за огненными воротами, за которыми начиналась длинная лестница, словно украденная из какого-нибудь небольшого торгового центра, своим видом окончательно вогнавшая Клодетт в ступор. — Как вы видите, скорее всего, действительность Ада расходится с вашим о нём представлением в некоторой степени, — заметила Рут, подводя грешницу к столь же неуместному здесь, как и та лестница, врезанному прямо в скалу лифту. Сестра Клодетт уставилась на урну возле лифта. На обычную блестящую металлическую урну. — Это всё странно, — заявила она. Рут усмехнулась. — Ад тоже не стоит на месте, знаете ли. У нас превосходная инфраструктура, хорошо встроенная в изначальный ландшафт, своя бюрократическая система, кофе-брейки… — Вы говорите не как демон, — жалобно отозвалась Клодетт, пока Рут ткнула кнопку вызова лифта. — Как демон, — возразила та. — Но как демон двадцать первого века. Лифт ехал примерно две минуты. Всё это время играла какая-то навязчивая дурацкая песенка, успевшая завязнуть в более-менее благочестивом разуме сестры Клодетт, и женщина уже немного страдала от этого. — Так вот с чего начинается Ад, — скорее констатировала, чем спросила она. Рут кивнула и с удовольствием засвистела ту же самую песенку. Наконец створки лифта открылись, и взору сестры Клодетт открылась чистая небольшая комната, обставленная как какой-нибудь кабинет секретаря. Рут затянула её внутрь. Клодетт оглянулась было на лифт, но на его месте теперь был большой плакат с изображением различных Кругов Ада в манере Данте. — Прекрасный человек, этот Данте Алигъери, — заметила Рут с уважением в голосе. — Когда вышла его книга, нашим праотцам она так понравилась, что Пандемониум немедленно начали перестраивать. Вот и говори, что от смертных никакой пользы! Клодетт, ранее с «Божественной комедией» знакомая только понаслышке, всё же не решилась как следует изучить плакат. Вместо этого она смотрела на своего демона, между делом успевая зацепить взглядом обстановку кабинета. Самой примечательной вещью здесь был высокий шкаф для картотек с девятью выдвижными ящиками. Верхний ящик был уже под самым потолком, и, видимо, установлен был вверх дном. На ящиках значились какие-то надписи на непонятном языке. Сразу после шкафа следующими по примечательности были широкое черное кресло и стол из чёрного дерева, за которыми уже успела примоститься Рут. Она кивнула Клодетт на простой пластмассовый стул с другой стороны стола, наподобие тех, что стоят на улице в летних кафе. — Итак, — начала Рут, когда Клодетт села. — Несомненно, вы знаете, почему вы здесь, мисс Крауч. — Я исповедалась настоятельнице Анжелике, — робко заметила Клодетт. Рут засмеялась: — Я знаю, знаю, но вопрос-то был не об этом! Ну ладно, я вижу, вы ещё в шоке. Хорошо, я вам так скажу — сейчас ошибок в нашем деле крайне мало, спасибо современным технологиям. Так что раз вы попали сюда, то, уж простите, вы явно согрешили. — Грешна, — кивнула Клодетт. Рут щёлкнула пальцами и жестом фокусника выудила из воздуха папку для бумаг. На обложке Клодетт увидела свои мирские имя и фамилию, от чего у неё по спине побежали мурашки. — Начнём с детства, — Рут открыла папку. — Так-так… Выстригла крупное пятно на боку соседского хаски… Отстояла в углу на коленях полтора часа, — Рут подняла быстрый сострадательный взгляд на девушку и тут же вернулась к чтению. — Пуританское воспитание… Мониторинг истории браузера… Кстати, об истории браузера, — она перелистнула несколько страниц и ткнула пальцем в выделенную розовым маркером строчку. — Если не ошибаюсь, это ссылка на новость о разрешении однополых браков? — Грешна, — повторила Клодетт, чувствуя, как к горлу подкатывают слёзы. Нет ей счастья ни в том мире, ни в этом! — Понятно, — изрекла Рут и перелистнула ещё дальше. — Ага!.. Искреннее желание смерти. Сначала родителям, а потом себе. Это вот, милая, точно грех. — Я знаю, — юную сестру душили рыдания, но, как она ни старалась, раскаяния за такие мысли в прошлом она не чувствовала. — Искреннее пожелание смерти — грех, — повторила Рут. — Попытка суицида без достаточно веских оснований — грех. Итого пока два. — Очень грешна! — заплакала Клодетт, едва держась на стуле. Рут протянула ей коробку сухих салфеток. — Я готова к наказанию! — Ну погодите, мисс Крауч, мы ещё не прояснили всё в вашем деле… Да и на исповеди вы кое-что утаили, правда? Клодетт шумно высморкалась и решительно встала с места, боясь, как бы её душевный подъём не кончился так же внезапно, как и начался: — Я… Я… Я ушла в монастырь из-за Изабеллы Бёрнс! Сказав это, юная сестра снова упала на стул и зарыдала пуще прежнего. Рут покачала головой и подписала что-то карандашиком в папке. — Предрассудки, опасные для мирного существования общества, — отметила она будто бы про себя и подняла голову. — Не такой большой грех, как попытка суицида при очевидном способе исправить свою жизнь, но всё-таки. — П-предрассудки? — насторожилась Клодетт. — Я полагаю, вы говорите о прелюбодеянии или содомии? — Э, нет, — Рут важно подняла палец, — речь шла бы о разврате, или о «прелюбодеянии», как вы выражаетесь, если бы, например, вы и правда начали встречаться с мисс Бёрнс и вероломно изменили ей с другими девушкой или юношей. А я говорю «опасный предрассудок». — Я-я не уверена, что… — Вам знакома такая вещь, как шкала Кинси? Научные работы, связанные с сексуальной ориентацией? — Рут и сама покачала головой, видя замешательство сестры Клодетт. — Вы даже не стопроцентная лесбиянка. К чему всё это смертоубийство? — Я считала, что меня накажут как раз за любовь к Изабелле! — воскликнула Клодетт, прижимая к груди коробку с салфетками. Рут воздела глаза к небу (точнее, к потолку) и покачала головой. — Опасные предрассудки! Даже если учесть, что вас воспитали в очень пуританской манере, неужто вы думаете, что создатель стал бы озадачиваться творением различных сексуальных ориентаций, если бы ему это было неугодно? — Я-я не знаю, это же… От лукавого… — И вас постоянно запугивают и провоцируют такими заявлениями, — спокойно пожала плечами Рут. — И это несмотря на то, что «на всё воля божья»… Ладно, мисс Крауч, в общем, за бисексуальность вас точно не накажут. Она пролистала папку до конца, ровным голосом отметив ещё несколько совсем мелких прегрешений, и захлопнула её. — Теперь, когда вы заслушали свои причины быть здесь, — Рут сложила руки под подбородком, — у вас есть вопросы? Во время наказания задать их будет некому. — Я… Х-хорошо, — Клодетт задумалась. — Э-э… Это точно не связано с тем, что я… — Абсолютно, — Рут мягко отобрала у юной сестры салфетки. На лице её вдруг отразилась лёгкая жалость, и она прошептала, наклонившись к сестре Клодетт: — О, не бойтесь, это далеко не на веки вечные. Даже смерть — не на веки вечные. Рут снова щёлкнула пальцами. Стул под Клодетт вдруг провалился, и она с воплем ухнула в чёрную бездну.