Память

      Объектив камеры несколько секунд зажимают чьи-то пальцы, после чего изображение, дрожа, всё же настраивается, являя зрителям помещение со светлыми стенами на фоне и черноволосого молодого парня в такой же светлой одежде. — Снимает?.. — сам у себя спрашивает паренёк, после чего исчезает на пару секунд, его ответ еле слышен из-за кадра. — Снимает…       Вновь он появляется, но уже со стулом, обычным деревянным стулом, на который через несколько мгновений и усаживается, дружелюбно и открыто улыбаясь в объектив, даже кажется, что и ярко-карие, почти красные, глаза тоже улыбаются с ним. Пальцами парень мнёт края у небольшого листка бумаги, изредка в него поглядывая. — Привет!.. — начинает он, осекаясь на некоторое время. — Всем, кто это смотрит. Может, даже мне самому. Я снимаю это видео, потому что Док так сказал. Сказал, что это моя память.       Начну, наверное, с рассказа о себе. Вы меня видите, мне всего семнадцать лет, а какая-то болезнь — Док говорил, но я не помню, какая именно — уже нарушила мою нормальную жизнь. Поэтому я тут.       Тут написано, расскажи про свою семью… — фразу сопровождает рассеянный взгляд на листочек. — Я могу. Жаль только, я уже не помню родителей, они слишком долго не заходили и, боюсь, уже никогда не смогут зайти. Зато я помню братьев. У меня есть двое старших братьев, вроде бы, между нами четыре года разницы. Они очень похожи друг на друга, кажется, они близнецы. Я не помню их имена, но всё же научился их различать.       Первым отличием, несомненно, являются особенности внешности. Да, пускай они и близнецы, но и у них есть различия. Один из них немного ниже, более худой и бледный, а у другого ожог на всей поверхности правой щеки.       Я дал им свои имена, больше даже клички. Айс и Хот. В частности, из-за характеров. Бледный более спокойный, будто и вправду ледяной, а тот, что с ожогом, яркий и подвижный, как пламя. Но это не единственная причина такого распределения мною их наименований. Дело в том, что я помню отрывки из детства…       Айс… Он всегда был тихим. Я отчётливо помню зимний вечер, когда мы втроём играли в прятки, мне было года четыре, не больше. Водил Хот, и меня он нашёл практически сразу, а Айс словно сквозь землю провалился. Впрочем, так впоследствии и оказалось: он провалился в сугроб и, ударившись головой о застывший кусок льда, потерял сознание. Помню, как мы нашли его спустя пару часов, он был совсем холодный и очень-очень бледный. Я боялся, что он заснул навсегда… Нет, Айс выжил, правда с тех пор стал намного чаще болеть.       И Хот с его ожогом… Он всегда был рисковым и неаккуратным. Когда ему было одиннадцать, он сунулся в мастерскую отца, потащив за собой и меня. Его страстью всегда был огонь, убийственная стихия… Каким-то образом он смог достать с верхней полки спиртовую горелку и коробок спичек. Всего лишь одного неверного движения с прибором было достаточно, чтобы жидкость воспламенилась, и Хот это движение сделал, случайно вылив на себя спирт. Его крик, больше похожий на рычание, я никогда не забуду, так же как и едкий запах палёного мяса… Я люблю жаркое, но не когда им становится мой родной брат. Спас ситуацию Айс, вовремя пришедший на помощь вместе с огнетушителем, однако ожог у Хота остался.       Если они приходят по одному, то понять, кто есть кто, мне помогает их стиль в одежде. Айс, обычно одетый в брючный костюм, вне зависимости от погоды носит ещё и плащ с перчатками, закутывая шею в шарф или шейный платок. Он всегда официально выглядит, Хот же плюёт на всякую официальность, предпочитая джинсы с футболками, кожаную куртку и очки. Раньше мама считала милым одевать нас троих в одинаковые вещи. Наверное, она была права, мы смотрелись очень даже неплохо.       Вот… Такие у меня братья. Они хоть и близнецы, но противоположны друг другу, ну, а противоположности притягиваются… Это я понял абсолютно случайно, когда мне было двенадцать, а им обоим, соответственно, по шестнадцать. Я сунулся в их комнату, неосмотрительно незапертую, и застал момент, когда Хот целовал Айса, несильно прижав его к стене. Я попытался сбежать, но меня всё же догнали, отконвоировали обратно и заставили поклясться, что я не расскажу родителям. И я не рассказал, мне было незачем.       Я честно пытаюсь вспомнить имена… Настоящие имена. Что Дока, что родителей, что братьев… Что даже моё собственное. Его я тоже уже поменял на кличку. С вами был Рандом… Пока…       Запись заканчивается, когда пальцы вновь накрывают объектив.       Парень лет двадцати пяти с каштановыми волосами и карими глазами тяжело выдыхает, переводя взгляд на другого, практически идентичного по внешнему виду, парня. Тот сидит с печально-отрешённым выражением лица, отражая ещё и состояние близнеца. — Как думаешь, Артур, Реджинальд вспомнил бы?.. — тихо спрашивает первый, привлекая к себе внимание брата. — Да, Хорст. Если бы у него было больше времени, то обязательно бы вспомнил… — откликается Артур, после чего придвигается к близнецу, осторожно проводя пальцами по правой, обожжённой в детстве, щеке парня. Хорст в ответ касается затылка брата, некогда чуть ли не разбитого о лёд. Оба молчат, вспоминая…