В тот вторник мы стали мертвыми чайками.

— А это очень больно? — спрашивает Лиза, крепче сжимая его руку и поджимая губы. Ей страшно. Очень страшно, но не за себя, а за него. За того, кто всегда защищал ее, кто всегда помогал… Кто нежно целовал по утрам и шептал на ухо: «Просыпайся, мое солнышко». — Мы с тобой перестали чувствовать боль, Лизочка, — отвечает рыжеволосый парень и тяжело вздыхает, переводя на нее взгляд, — почему ты боишься? — На себя мне все равно, — она поднимает взгляд на Даню и останавливает его, — я боюсь за тебя, Дань… Что тебе будет больно, что мы никогда больше не увидимся. Кашин тепло улыбается и прижимает малышку к себе, чтобы в последний раз ощутить ее тепло. Они столько всего пережили вместе, но успели сгореть, как спички. И сейчас они вынуждены стоять на краю обрыва, чтобы покончить со всем этим. Данила хочет доказать ей, что они уже давно мертвы, а Лиза просто следует за ним. — Мы обязательно увидимся, солнышко, — парень поглаживает ее по русым локонам, улыбаясь, — я найду тебя, обещаю… — Дань, я не хочу, — говорит Неред, уже тихонько всхлипывая, — когда мы с тобой успели умереть? — Это был обыкновенный вторник, — спокойно начинает юноша, немного крепче прижимая Елизавету к себе, — мы с тобой смотрели, как падают легкие хлопья снега и сразу же таят в наших ладонях. Ты рассказывала мне о чайках, которые свободно рассекают ветер над морем, а я улыбался, изредка поглядывая на тебя. — И как же мы умерли в тот момент, Дань? — тихонько спрашивает Елизавета и еще раз всхлипывает. — По щелчку пальца, когда кто-то, кто создал человечество, решил закончить нашу игру. Мы перестали чувствовать холод, боль, тоску… — А любовь? — Лиза немного отстраняется от него и смотрит в его глаза своими заплаканными и красноватыми от раздражения глазками. — Ее наши сердца не забудут никогда, Лиза, — пауза, — даже, если мы больше никогда не увидимся. — Но, если мы не сделаем этого, то сможем жить тут и любить друг друга, пока тот, кто нас создал, не решит закончить нашу игру до самого конца. Данила поджимает губы и отпускает девушку, переводя взгляд на темное безоблачное небо. — Ты права, мы можем, — он тяжело вздыхает и прикрывает глаза, ощущая холодную каплю дождя на своей щеке, — но захочешь ли ты жить в том мире, где все давно умерли за своими мониторами в офисах, за своими столами на кухне? — Хочу, потому что мне все равно на остальных, у меня есть ты, — Лиза прикрывает глаза, так как начинается несильный дождь, из-за которого светлые пряди ее волос темнеют все больше и больше с каждой секундой. — И тебе все равно, что нас будут окружать трупы? Что мы будем встречать кровавые рассветы и радоваться иллюзиям, которые для нас создает «Бог»? — Да, Данила, — твердо отвечает та и протирает глаза кулачками, — мне нужен лишь ты, лишь твой голос, твои слова и прикосновения… — Я не смогу так существовать, Лиза, — Кашин тяжело вздыхает и открывает глаза, переводя на нее взгляд, — мы должны сделать это и стать свободными. — Но… — девушка тоже открывает глаза и берет его за руку. — Везде есть свой правитель, поэтому мы будем несчастны и там. — Я знаю, в это трудно поверить, — на секунду тот замолкает, — но там все прекрасно, любимая, там никто ничем не управляет. Ты просто живешь, не существуешь, а живешь спокойно. Ты радуешься, любишь, прощаешь, понимаешь… — Хорошо, — девушка вздыхает и крепко обнимает его, прикрывая глаза, — я люблю тебя, Дань, найди меня, прошу тебя… — Найду, обещаю, — Кашин крепко прижимает ее к себе и тепло улыбается, — я люблю тебя, мое счастье в этом сгнившем мире. Он делает первый и последний шаг, тянет ее за собой. Елизавета крепче прижимается к нему и задерживает дыхание, как перед погружением в воду. Он улыбается, и последний раз вдыхает аромат ее волос. Теперь Данила, наконец-то, счастлив.

***

— Нет, Данила! — кричит бедная Лиза в истерике и вскакивает. Ее тело бьет крупная дрожь, весь лоб в холодном поту, а обжигающие слезы скатываются по щекам. Сразу же ее обнимают крепкие мужские руки и прижимают к себе, мягко поглаживая по русым волосам. — Успокойся, моя малышка, тебе нечего бояться, я рядом, — мягко шепчет ей Кашин, едва заметно улыбаясь. — Мы умерли еще в тот вторник, Дань, — торопливо проговаривает Елизавета и громко всхлипывает, — теперь мы можем только любить… — Даже если я умер, — соглашается рыжий и отстраняется от нее, — я всегда буду любить тебя. Лизочка прижимается к нему, и сразу же успокаивается. Девушка понимает, что с этим человеком она навсегда в безопасности. Вопреки всем тем, кто говорит, что любовь длится три года. С ним — это навечно.