***
Пелагий Максимус — любой вам подтвердит — не какой-то сноб, чурающийся простых радостей жизни и гонящийся только за роскошью. Вот, к примеру, «Купеческий трактир» — не самое изысканное заведение столицы, но там, как ни странно, вполне пристойно готовят… А уж разношерстная публика (и чаще всего в прямом смысле — и даже, я бы сказал, разночешуйчатая), которая там собирается, мне всегда нравилась. Хотя, конечно, бывать в заведениях такого типа я предпочитал инкогнито: ну, понимаете, все эти восторженные взгляды так утомляют… На самом деле не раскрывать имени я предпочитал по причинам куда более прозаическим. Не всем моим дамам сердца, особенно, скажем так, недолговременным, хватало такта расставаться столь же светло и дружелюбно, каким бывало наше общение. Строго говоря, я пёкся и об их душевном здоровье тоже: когда одна очаровательная, но не самая сообразительная пушистая леди попыталась объяснить дорогой тётушке Агате, что намеревается породниться с нею через любимого племянника… В общем, ситуация вышла некрасивая, а я с тех пор предпочитаю анонимность. По крайней мере, пока не уверюсь, что в этот раз всё серьёзно… то есть примерно на втором свидании. Но в тот вечер я, клянусь, не собирался искать приключений. Вообще никаких — ну разве что гастрономических. Велус Хосидус, хозяин трактира, время от времени ударялся в эксперименты, обычно под чутким руководством кого-нибудь из своих постояльцев. А одна говорливая птичка нашептала мне, что именно сегодня гости из Эльсвейра собирались готовить своё национальное фондю… Кто хоть раз пробовал эльсвейрское фондю, да ещё приготовленное каджитом — тот поймёт, что «Купеческий трактир» в тот вечер был для подлинных служителей культа живота раем на земле. Дивные сырные запахи уже разносились по залу (натуры не столь утончённые, как я, брезгливо морщились… дикари), я истекал слюной и думал только о тягучем, плавящемся горячем сыре, в который так дивно обмакнуть сочную алую виноградину… И тут, яростно грохнув о стену, распахнулась дверь. Признаться, сперва я разозлился — подумал, что лихим ветром занесло очередного конкурента в борьбе за эльсвейрские деликатесы, но… Верите ли вы в любовь с первого взгляда? Я вот — не верю. Я доподлинно знаю, что она, эта самая любовь, существует… По крайней мере для меня — точно. Не реже раза в месяц, если честно. И вот в тот момент, когда юная богиня грациозно прошествовала к стойке трактира, не обращая внимания на восхищённые взгляды (ну, как минимум мой был восхищённым, а до остальных мне дела не было) — вот именно в эти секунды большая-светлая настигла меня снова. И обрушилась на сердце и другие органы с изяществом и необратимостью орочьего молота. Тяжёлые уверенные шаги её прекрасных ножек резонировали с биением моего сердца. Мощная шея, широкие плечи, крепкие руки… и да, такие же крепкие груди под запылённой грубой рубахой — всё в ней было прекрасно. Аромат незнакомки — о, отнюдь не розы, — перебивал даже дразнящий запах фондю, и на мой вкус был куда более заманчивым. Оливково-зелёная кожа казалась почти бронзовой в свете свечей, клычки дерзко и пикантно приподнимали губу, а тёмные волосы, собранные в десятки коротких хвостиков, открывали взгляду восхитительный абрис головы. Да, моя богиня в тот день оказалась богиней войны. Необузданно-могучая, такая живая, естественная среди позолоты и фальши столицы… И я, как самый преданный служитель (как минимум на сегодня) этой богини, немедля ринулся в атаку. — Леди, позвольте угадать, — мягко сказал я, подходя к ней. — Вы в столице недавно? Вам, вероятно, понадобится тут добрый друг и знающий гид? Она наконец обернулась ко мне… И я пропал окончательно. В светлых глазах незнакомки я увидел растерянность и наивность — и устоять перед таким сочетанием не смог. — А? — переспросила она. — Зачем мне гад? И где ты увидел тут леди, мужик? Я Мазога. Просто Мазога, а не какая-то леди. Но, может, скоро стану «сэр Мазога»! Терять лицо было нельзя, поэтому я быстро сориентировался: — Мне показалось, сударыня, что вам пригодилась бы рука помощи от человека, знающего столицу и ее жителей, как свои пять пальцев. Я был более чем счастлив, если бы мог вам чем-нибудь помочь. Как я могу вам услужить? — Хмм, — Мазога, размышляя, склонила голову набок, и её клык блеснул. Я затаил дыхание. — Вообще-то, если подумать, ты кое-что можешь сделать для меня. Например, познакомить с каким-нибудь аристократом? Из тех, что сделают меня рыцарем? Вот вы можете, конечно, сказать, что мне надо было думать головой, а не как обычно. Беда в том, что как раз головой-то я в тот момент и думал. Мне вдруг показалось, что орки — и оркессы — должны ценить простой незамысловатый юмор. Ну и… Вышло так, как вышло. — О, моя дорогая юная леди, вы обратились как раз по адресу, — улыбнулся я. — Могу вас хоть сей же час познакомить с одним достойнейшим господином, многих уже… хмм… посвятившим в рыцари. С его светлостью Пелагием Максимусом-младшим. Судя по ее лицу, Мазога шутку явно не оценила. Или не поняла, что это была шутка. С очаровательной решительностью она поднялась с места, потом легко сдёрнула со стула и мой немаленький вес. — Ну так пошли знакомиться, — заявила она, буквально волоча меня за обшлаг камзола к выходу. — Мне прям не терпится с ним потолковать, с этим Младшим. А то все местные будто на голову пришибленные, из них и слова не вытянешь, что уж о звании рыцаря говорить. А вот тут да, я думал не головой. То есть я хочу сказать, чуть менее влюблённый человек в таких обстоятельствах уже бы звал на помощь и цеплялся за мебель… Но, увы, не я. Я позволил — не иначе как в приступе слабоумия — вывести себя на улицу, и только там наконец вырвался из решительной хватки и решил вернуть себе лидерство. — Дорогая моя, господин Пелагий Максимус-младший уже оценил ваш напор, — решительно сказал я. — И, думаю, нам не надо далеко ходить — тут, в трактире, отличные комнаты. Можем просто подняться по лестнице — и попасть сразу к вершинам взаимного наслаждения. Знаете, она стала ещё прекраснее в тот момент: понимание преобразило её черты, глаза сверкнули, а клыки сильнее натянули волнительную верхнюю губу… — Ах ты павлин расфуфыренный, — рявкнула моя богиня. — Так ты… Так, значит, это ты свою висюльку с бубенцами так назвал, да? А ты, получается, Пелагий Максимус-старший? — Эмм… Можно просто Пелли. А для вас — вообще как угодно, хоть павлином расфуфыренным зовите, — галантно сказал я. Попытка сохранить лицо, откровенно говоря, вышла так себе. Что-то мне подсказывало, что уж Мазога точно не явится к тётушке Агате требовать мою руку и сердце… Руку она мне прямо тут оторвёт. И, возможно, сердце тоже пострадает — не только от горячей и, уже очевидно, безответной любви. Прекрасная воительница замерла, своей почти что божественной силой снова вцепившись мне в ворот — и скрыться от её возмездия было невозможно. В невыразимо изящном жесте её крепкая рука поднялась, ладонь сложилась в кулак… размером лишь чуть меньше моей головы…***
— Знаешь что, герой-любовник, — прорычала Мазога — пальцы, сжимавшие ворот этого… этого прохвоста, казалось, заскрипели от напряжения. — Твоё счастье, что у меня есть другие дела помимо того, чтоб набить тебе морду. Или, может, мне тебя просто жалко, побери даэдра. Она разжала кулак, отпуская незадачливого сердцееда. Тот отступил на шаг, и, казалось, его слишком радостная, прямо-таки дурацкая ухмылка всё же немного поблекла. — И если это была такая шутка, то было ни капельки не смешно, — тихо сказала она, вдруг ощутив злую обиду. Ра'виндр, по крайней мере, всегда был с ней честен и не пытался прятаться за кружевными и красивыми, но совершенно лживыми словами… впрочем, на то он и был её единственным другом. Причина злости была ещё и в том, что на мгновение, когда Мазога поняла, чего в действительности от неё хотел этот смешной пухленький имперец, ей это было даже приятно. Но, с другой стороны, голос разума немедля ворвался обратно в затуманенную голову. Кому она нужна, девчонка-сирота, орк без родового имени, горе-вояка с дешёвым мечом и каджитом в качестве единственного близкого существа? Какой из неё, к даэдротам, рыцарь? Можно возвращаться к Ра'виндру и говорить, что им делать здесь нечего, всё равно ничего не выгорит. Дела до них, пародий на воинов, никому нет, так что достижения мечты им, похоже, не видать. Прохвост, казалось, заглянул ей в душу — и улыбнулся совсем иначе, понимающе и искренне. Хотя, обжегшись раз, Мазога не собиралась покупаться на красивые слова снова. Она даже повернулась, чтобы демонстративно уйти, но он явно собирался что-то сказать — и любопытство пересилило новоприобретенную осторожность. — Жаль, юная леди, что вы — героиня не моего романа, — хлыщ отвесил лёгкий поклон. — И прошу прощения, что невольно расстроил вас. Но примите в извинение подарок… Нет-нет, не волнуйтесь, всего лишь совет. Пусть моя — и ваша — ошибка, леди, послужит уроком: не верьте имперцам. Мы мастера складно говорить и сладко обещать, но… — Умный, да? — Мазога, растерявшись, не нашла ничего лучше, чем огрызнуться в ответ. — Сам-то на этой ошибке учиться собираешься? Хлыщ пожал плечами и усмехнулся. — Моих ошибок хватит, чтобы обучить половину Тамриэля, — легкомысленно сказал он. — Увы, я никудышный ученик. И знаете, юная леди… Я предпочитаю не учиться на ошибках, а наслаждаться жизнью, совершая их снова и снова. И, раз уж с любовью у нас с вами не вышло — пойду заем горе. В «Купеческом трактире» сегодня отличное эльсвейрское фондю. Кстати, не желаете составить мне компанию? Только ужин, ничего более, клянусь! Мазога покосилась на него с недоверием. Но в кармане было пусто, а в животе предательски заурчало. Даэдра знают, что такое эта фондя, но есть хотелось зверски. Вряд ли хуже жареных крыс, что Ра'виндр обычно готовил. — А как же совет про не верить имперцам? — подозрительно и, как она надеялась, грозно спросила Мазога. Хлыщ — Пелли, или как его там, у этих людей слишком мудрёные имена! — пожал плечами. — Только не в вопросах приглашения на ужин, — усмехнулся он. — В том, что касается еды, юная леди, мы всегда предельно честны. Он встал в дверях, с издевательской — или всё-таки нет? — галантностью придерживая для неё дверь. Мазога поколебалась немного, посмотрела по сторонам… И, подумав, решила, что не доверять имперцам лучше на сытый желудок.