Bother me, tell me awful things,
You know I love it when you do that
helps me get through this without you.
Она любила внимание — для Робби это очевидно. Она специально делала это очевидным для него, каждый раз проходя мимо, каждый раз смотря на него издалека. Малолетняя звезда, притягивающая взгляды. Яркие шмотки, косметика, каблуки. - Мое кредо — не меньше восемнадцати сантиметров, - говорила она пустышкам-подружкам, дуя из розовой жвачки огромные пузыри и похабно ухмыляясь. Те лишь пошленько и глупо хихикали, расчесывая длинные выжженные перекисью волосы. А Пасифика провожала взглядом Робби, следующего по коридору в кабинет биологии. Пасифика одевается в брендовые вещи, у нее есть вкус, у нее есть стиль. Правда, зачастую юбки чуть короче, чем положено, блузки чуть прозрачнее, чем нужно, а походка чуть более блядская, чем должна быть в шестнадцать лет. Пасифике шестнадцать лет, средняя школа очарована сиянием ее огромных голубых глаз, а старшеклассники зовут ее покататься вечерком на машине с открытым верхом (выпрошенной у родителей на семнадцатилетие, вот уж точно). Робби уже скоро восемнадцать, старшая школа (как и средняя) как и младшая)) для него сущий ад, а старшеклассники плюют в его сторону и кидают коробки из-под дешевого сока. Она любила внимание. Робби это знал. Все это знали. - Пидор! - Нортвест говорила ужасные вещи, нарушала его хрупкий покой, мешала его незаметности. Робби, с одной стороны, терпеть не мог нарушение своего покоя. Но с другой, грубые слова Пасифики Нортвест заставляли что-то сладко ныть в подреберье, ее голос опутывал сознание вязкой дымкой. А еще она часто вертит перед ним задом, и не то чтобы хоть кто-то был против. - Голубой! - подхватывали за ней девочки-черлидерши, маленькие клоны Пасифики, с плохо прокрашенными блондинистыми волосами, жалкими подобиями, на чьем фоне она кажется только ярче. Старшеклассники-баскетболисты громко хохотали, глядя на эту картину, все смеялись, белозубо щерясь, точно в подростковом сериале. Но никто не знал, что происходило с ними за пределами школьных сплетен, за пределами собственных ограничений. Если бы знали — было бы не так смешно.
*
She feels the tension
It’s just the two of us,
It’s just the two of us tonight.
Робби снова отбывает наказание, снова остается после уроков один, в пустом классе с идиотскими тошнотворными занавесками в цветочек. На самом деле Робби немного обдолбан, немного устал и немного ненавидит все вокруг. За что он тут оказался — уже не помнит, почему ему в мессенджере приходит сообщение от незнакомого контакта со словами «встретимся в туалете на втором этаже» - не знает, зачем туда идет — не понимает. Робби заходит в туалет, опирается на стену костлявым плечом и озирается. От противоположной стены отлипает мелкая Нортвест, цокая каблуками и скидывая цветастую куртку, которую ей одолжил ее официальный (на этой неделе) парень. На груди этой куртки блестит логотип футбольной команды школы Грэвити Фоллс, на губах Пасифики блестит розовая — такая же тошнотворная, как и занавески в классе — помада. Она идет Робби навстречу, цепляясь сразу за его плечи, скидывает огромные туфли. Без каблука Нортвест ниже его почти на две головы. - Что ты хочешь? - Валентино приподнимает бровь саркастически; в крови бушует выкуренная в этом же туалете на предпоследней перемене марихуана (кажется, вспомнил, за что остался после уроков). - Тебя, - ее губы слипаются от недавно нанесенной помады. Дыхание пахнет клубничной жвачкой и немного — крепкими сигаретами, которые этой самой жвачкой перебивают. - Зачем? - Робби все еще не до конца осознает происходящее. Реальность слишком похожа на галлюцинацию. - Просто хочется. Ты не ведешься на мои провокации, тебе плевать на то, что тебя все ненавидят, а еще ты классно играешь на гитаре. Я люблю музыкантов, - она ухмыляется уголком губ и медленно ведет ладонями по его груди. - Но если я поддамся, то это будет значить, что я повелся на провокацию. А еще ты говоришь мне просто ужасные вещи, я не могу с тобой спать. <Пасифика смеется, запрокидывая голову. - Ты любишь это, - она улыбается и медленно приближается к его губам. Робби кладет руки ей на спину, прижимая к себе. Белая блузка — наверняка, дорогая — легко расстегивается. Наверное, на то и был расчет. Они вваливаются в ближайшую кабинку. Пахнет дешевым освежителем воздуха, за окнами темнеет. Не разобрать, где чьи руки, и Робби, вообще-то, все равно на то, что Нортвест младше — сама согласилась, сама предложила. Рассказывать она об этом уж точно никому не станет. Имидж, как же. Губы Пасифики до неприличия горячие, на шее уже красуются ее собственнические метки. Даже тут стремится быть главной, ха. Робби с усмешкой вспоминает, как она любит командовать. Слово поперек скажи и тебя тут же выпрут из свиты, без права на возвращение. Ему хочется смеяться от того, как покорно она обхватывает его ногами, прижатая к грязной стене туалета. Их поцелуи похожи на драку: они стукаются зубами, кусают друг друга. На спине Робби уже горят царапины, а Пасифика, абсолютно по-блядски, толкается ему на встречу, не обращая внимание на уже наливающиеся синевой следы длинных пальцев на бледной коже бедер. Когда все заканчивается, она только поправляет юбку, застегивает блузку и хватает куртку, закуривая и оставляя обдолбанного Робби Валентино в одиночестве на полу туалета. Ему хочется смеяться от осознания того, насколько сильно в этом дерьме увязли они оба.
*
Burn me down till I’m nothing but memories
I get it, girl
I’m not the one.
Когда Робби проходит мимо шкафчиков, он видит Пасифику, целующуюся с очередным Джеком/Диланом/Томом, крутым спортсменом и одним из (кучи) первых красавцев школы. Они все такие до тошноты одинаковые и твердолобые, что не замечают взглядов Робби Пасифики. Нортвест ему подмигивает и развязно ухмыляется, Валентино дергает уголком губ и закатывает глаза. По крайней мере, это значит, что она не была его глюком. Ситуация после отбывания наказания все повторяется и повторяется: у него дома, у нее дома, в чулане, в полюбившемся школьном туалете. Пасифика всегда уходит не прощаясь и не говоря ничего о случившемся. Робби никогда ничего не спрашивает, никогда не просит ее остаться. Она все еще говорит ужасные вещи, она все еще самая красивая и популярная девчонка в школе, она все еще красуется перед ним, все еще дразнит. Они почти не говорят. Хождения за ручку и слащавые поцелуйчики на публике достаются очередному Джеку/Дилану/Тому. Секс и искренние эмоции — Робби Валентино, мальчику с последней парты, чья эмо-фаза все никак не кончается. Однажды Пасифика рассказывает ему, как ее все достало, и она плачет, утыкаясь ему в грудь; кто бы подумал, что быть главной сучкой Грэвити Фоллс так трудно. Слезы насквозь пропитывают его старенькую толстовку, которую Нортвест под шумок забирает себе, надевая дома вместо ночнушки, чтобы было не так одиноко в холодной пустой кровати. Она все еще говорит ему ужасные вещи. Он все еще любит это. Порочный круг Робби-Пасифика-Какой-то Парень не прерывается, как и не прекращаются их оскорбления.</i> Робби просто так проще пережить то, что нормальных отношений им не видать. Жизнь Нортвест расписана по минутам до последнего мгновения жизни: какой университет она закончит, с кем она пойдет под венец, как назовут детей. Робби искренне считает, что Пасифика достойна лучшего.
Bother me, tell me awful things
You know I love it when you that
Helps me get through this without you.