Несчастный случай

      Горел апрель. Весна - это всегда желание жить. Весна - это всегда воздух, наполненный запахом новизны, это всегда зеленый, разбрызганный по округе. Весна - это время, когда бежать хочется не потому, что страшно, а потому, что не бежать не получается.       Слава встретил Влада в апреле. Ему только-только исполнилось двадцать, он еще и протрезветь не успел с празднования дня рождения, а тут сразу не менее пьянящее чувство влюбленности в совершенно незнакомого человека. В совершенно незнакомого парня, который курил у берега реки, где Слава привык с пацанами напиваться по вечерам. Влад, хоть тогда он еще не знал его имя, что-то чиркал карандашом в блокноте ("Слава, это скетчбук!") и периодически застывал, залипая на движение воды. Слава подошел к нему. Попросил прикурить. Разговорились. Влад сказал, что здесь оказался проездом и едет в Санкт-Петербург, чтобы стать художником, что ему девятнадцать и он открытый гей, что ненавидит солнце, консервативных людей и политику. Слава был очарован.       Они просидели до заката. Влад поднял голову к небу и сказал: "Солнце падает". И правда, падает. Катится вниз и разбивается кровавыми пятнами по небу, а кровь впитывается в облака, и это так красиво, что мурашки по коже. Или мурашки по коже от холодных губ, прильнувших к губам Славы? Он никогда не трахался на пляже. Это было ново и интересно. Песок вместо дивана, закат вместо лампы и ветер вместо музыки из колонок. А вместо какой-нибудь Машки, Ленки или Наташки — худой, бледный и абсолютно совершенный Влад, стонущий так сладко, что сердце замирает.       Когда они кончают, небо уже дырявится звездами. Полная луна расплескивает свет на их голые тела и тени так красиво ложатся, очерчивая изгибы. Влад натягивает боксеры и отползает к скетчбуку, чтобы нарисовать Славу. Он водит карандашом по бумаге, перенося чувства удовлетворения, покоя и удовольствия на страницы, чтобы возрождать их так часто, как захочется. Слава медленно теряет способность дышать. И думать. И двигаться. Слава вообще теряется в пространстве и времени, потому что у Влада такие красивые пальцы.       Потом они одеваются. Говорят о боге, искусстве и бесконечных реальностях, в которых они могли бы быть девушками, животными, растениями или разумными предметами быта. Уходят куда-то в лес, забираются на дерево, наслаждаются тишиной. Целуются на земле, сминая свежую траву, курят, разглядывая кору дерева.       Под утро Влад и Слава выбираются в цивилизацию. Покупают в магазине две баночки пива и не спеша топают к вокзалу. Влад уедет в два часа дня. Нужно еще столько успеть. Например, потрахаться в туалете, обсудить музыкальные вкусы, оставить парочку засосов, суметь отпустить друг друга. Последнее казалось простым, ведь они знакомы считанные часы, но руки шли вразрез со здравомыслием и не хотели расплетать замок из пальцев. Было страшно ощутить неожиданную пустоту. Было страшно после глубоко вдоха погрузиться обратно в темноту водной глади и увидеть сквозь ее мутную структуру дно. Было страшно.       Поезд тронулся. Колеса застучали, как стучало сердце Славы, теряя с каждой секундой доступ к кислороду. Влад помахал рукой из окна и улыбнулся. Его улыбка говорила, что дышать больше не получится ни у одного из них. Поезд потерялся в расстоянии. Они никогда не увидятся.

***

      Славе поступил вызов. Какая-то бабушка жаловалась, что ее сосед сверху врубил Шуберта на полную и мешает спать. А еще у него из квартиры доносится грохот и стоны. Может, он наркоман? Сатанист? Проститут? Алкоголик проклятый. Слава поправил полицейскую фуражку и помчал на помощь бедной старушке.       Дом, в котором она жила, оказался не простой "сталинкой", а очень даже ухоженным и богатым. Здесь точно не жили всякие алкаши Валеры и сплетницы бабы Клавы. Он вошел в подъезд. Удивился работающему лифту, потому что привык к их неисправности, и поднялся на двенадцатый этаж. Постучал в дверь квартиры бабульки, но открыла ему весьма красивая женщина приклонного возраста с пушистой кошкой в руках.       — Здравствуйте, господин полицейский. Мой сосед сверху, некий Владислав, является известным художником и сейчас пребывает в состоянии творческой апатии. Так что шум и классическая музыка уже стали привычными, но сегодня он как-то особенно громок, я волнуюсь. Проверьте его, пожалуйста, и разберитесь. Спать не возможно, ей богу!       — Конечно, я сейчас все порешаю, - женщина окинула Славу презрительным взглядом, осудив его лексику, но кивнула в знак благодарности и закрыла дверь. Парню стало неловко. Было жутко представить какой кадр ждал его этажом выше.       Он постучал. Ему не открыли. Тогда он позвонил. Все равно не ответили. Он покричал, мол, полиция, впустите или выломаю дверь, но, кажется, хозяину квартиры было плевать. Пришлось вышибать. Когда Слава оказался внутри, в нос сразу же ударил запах травки и алкоголя. Плохая идея, мешать все это вместе, но, видимо, этот Владислав был парнем отчаянным. Слава прошел дальше, заглянул на кухню, в ванную и нашел героя сего действа в гостиной. Он стоял посреди комнаты с бутылкой портвейна и держал в одной руке револьвер. Слава в ужасе схватился за свой пистолет, готовый и орать, и стрелять, и вызывать подкрепление.        — Добрый вечер, — поздоровался хозяин квартиры. — Чем могу быть полезен?        — Положите оружие на пол, толкните его ко мне ногой и поднимите руки вверх, — отчеканил Слава.        — Тише, тише, я не буду в вас стрелять, тут только один патрон и он не для этого, — покачал головой художник.        — А для чего же он?        — Это секрет, — парень сунул револьвер за резинку пижамных штанов и присел в кресло. — Да вы расслабьтесь.        — Я не могу расслабиться, я здесь, вообще-то, работаю. Ваши соседи жалуются на шум и переживают за вас. Они сказали, вы художник, верно? — Слава опустил дуло пистолета в пол, вспоминая все, что когда-либо читал по психологии.        — Не знаю. Художник - тот, кто создает прекрасное, но создаю ли я? Не уверен.        — Вы пьяны? Под кайфом? Может, все сразу?        — Да, да и снова да. А еще я собираюсь себя убить. Может, присядете? — хозяин квартиры мило улыбнулся, подняв, наконец, голову так, чтобы Слава смог рассмотреть его лицо. Лучше бы он этого не делал. Его скулы были острее осколков разбитой бутылки, глаза красные и воспаленные, а вокруг них глубокие серые тени — последствие бессонницы или недосыпа. На его щеках и подбородке виднелась недельная щетина, одежда была мятой и несвежей. Кажется, с его психическим состоянием не все гладко. Стоит наладить с ним контакт, прежде чем арестовать за незаконное хранение оружия, употребление и хранение наркотиков, нарушение порядка и далее по списку. Так что Слава присел.        — И почему вы хотите себя убить?        — А почему бы, собственно, и нет? На самом деле, убить себя я собираюсь не сам, — художник выдержал интригующую паузу. — Я хочу доверить это воле случая.        — Что вы имеете в виду?        — Сыграете со мной в русскую рулетку, дяденька полицейский? —Слава вздрогнул. Это еще что за цирк?        — Извините, уважаемый нарушитель порядка, но я таким заниматься не собираюсь. Отдайте мне оружие и пройдите со мной к полицейской машине, я отвезу вас в участок.        — Черта с два! — Владислав снова вытащил револьвер и направил на Славу. — Либо сыграете со мной, либо я вас пристрелю!        — Уймитесь, гражданин, иначе я вызову подмогу, — но художник не успокоился, вместо этого перенаправив дуло себе в висок.        — Тогда я убью себя, и это будет ваша вина.        — Не делайте глупостей. Что бы с вами не происходило сейчас, это все решаемо. Обещаю.        — Да что вы меня лечите, дяденька полицейский! Считаю до трех и спускаю курок, — Слава начинал паниковать. Он пробежался взглядом по комнате в поисках подсказки. Что, мать вашу, вообще делать в таких ситуациях-то, блять?! Так, бутылка портвейна, мольберт, кисточки, палитра, бонг, таблетки — все не то! На стене картины. Слоны, голые люди, деревья, река, а вон та, в дальнем углу комнаты, выглядит даже знакомой.        — Кто на той картине? — спросил Слава, указывая пальцем. Художник растерялся, но револьвер опустил.        — Это один парень, я встретил его много лет назад. Мы вместе провели ночь в лесу, любовались звездами. Не думаю, что когда-либо влюблялся так спонтанно и так сильно, — он вздохнул. — И все же, отсчет, дяденька полицейский. Один...        — Подожди, подожди...        — Два, — Слава почувствовал, как от страха немеют ноги. Он уже было хотел жахнуть шумного суицидника электрошокером, о котором вспомнил с опазданием, но потом осознание шарахнуло его по голове. Картина. Ночь в лесу. Тот парень — это сам Слава. Этот художник — Влад.        — Я сыграю, — выпалил полицейский прежде, чем успел согласовать слова с мозгом.        — Сразу бы так. Только без обмана, идет?        — Идет, — художник передал Славе револьвер.        — Вы первый, — Слава подумал, что теперь-то надо повязать этого придурка, но вместо этого спустил курок. Щелчок. Он ухмыляется и передает оружие Владу.        — Твой черед.        — Это весело, не так ли? — художник медлит пару секунд, а потом... щелчок.        — Расстроен? — Спрашивает Слава.        — Еще будет возможно, я оптимист. Давайте, чего тянуть.        — Что ж, — Слава делает это опять. Снова щелчок. В груди щекочет холодный ужас, но азарт не дает ему прекратить это безумие.        — Фортуна вас любит, — Влад снова щелкает впустую и выглядит немного разочарованным.        — Учитывая, что вы хотите умереть, но все никак, вас она обходит стороной.        — Это верно, — Слава смеется. Его рука почему-то начинает дрожать. Он спускает курок. Выстрел.

***

      Все газеты пестрят громкими заголовками: "Полицейский застрелился", "Суицид полицейского на работе", "Кровавый случай на месте происшествия". В новостях не перестают обмусоливать эту тему. СМИ просто взбесились, обсасывая эту историю со всех сторон. Что же произошло? Почему полицейский выстрелил себе в голову? И ладно бы только это, но почему, как утверждают свидетели, в ту ночь с места происшествия доносился безумный смех? Чей он был? И почему известный успешный художник в ту ночь выбросился в окно с тринадцатого этажа? "Мы никогда не узнаем" — грустно сообщает статья в журнале.