Госпожа Болейн

      Дни шли, а письмо от Грегори не приходило. Ни весточки, ни оскорбительного слова. Вообще ничего. Вероятно, сейчас собственное письмо горело в камине какого-нибудь дома, где решили жить его сын и его молодая жена. От представления себе этой ужасной картины в горле у Томаса Кромвеля пересохло, и тот поднялся с кресла и стал суетливо ходить по комнате.       — Милорд- канцлер, — прервал его душевные терзания женский голос. — Её Величество хочет видеть вас с её матерью, моей госпожой.       Из-за двери выглянула темноволосая Мадж и аккуратно сделала реверанс в своем бежевом платье.       — Как всегда прекрасно выглядите, миледи, — щеки девушки зарделись, и она повела секретаря за собой.       Коридоры сменялись коридорами, а Мадж не переставала трещать без умолку. Кромвель почти не слушал её, лишь изредка кивал головой и отвечал невпопад.       — Мы пришли, милорд, — гордая собой, сообщила фрейлина. — Прошу, передайте моей госпоже, что я выполнила её просьбу добросовестно.       — Разумеется, миледи, — ответил он и толкнул дверь впереди себя.       На крошечной версии трона, сделанной специально для маленькой королевы сидела Элизабет. Её светло-рыжие завитки около лба были убраны под аккуратную серебряную диадему, а красное платье было обшито жемчугом, как арселе её матери. Около королевы стояла сама Анна Болейн вновь в темно-синем платье, но на этот раз без высокого воротника и с рукавами из алого бархата, вырез был украшен драгоценными камнями, а на него ниспадало громоздкое ожерелье.       — Ваше Величество, — низко поклонился им обеим секретарь. — Вы хотели меня видеть?       — Милорд- канцлер, — вкрадчиво заговорила Анна Болейн. — Её Величество интересуется вашим мнением о ситуации с Джейн Сеймур, — имя бывшей фрейлины королева выплюнула, будто проклятие. — Дело в том, что…       Дальше Томас Кромвель не слушал. Низкий голос Анны напомнил ему о том самом вечере, когда неизвестно как она оказалась у него в покоях. Когда его рука касалась её тонкой шеи и проводила вниз, хватала за талию и Кромвель чувствовал, что может контролировать всемогущую Анну Болейн. Затем он ярко помнил, как прикоснулся своим носом к её и ждал одобрения. Его он не получил, лишь невнятный ответ томным голосом. Тогда секретарь нагнулся и прикоснулся своими губами к её.       Этот короткий момент он запомнит на всю жизнь. Никто из них не дышал, не останавливал друг друга. Но этот поцелуй стал точкой невозврата. Ничего уже не станет, как прежде.       И было это, или нет, но Кромвель помнил, как губы Анны страстно шептали его имя.       «Томас, Томас…»       — Томас! — громкий крик вытянул секретаря из пучины сладких воспоминаний.       Оказалось, он лежал на полу. Над ним стояла испуганная Анна и не менее взволнованная Элизабет.       — С вами все порядке, милорд? — спохватилась та, но Томас Кромвель помнил лицо в ужасе, шепчущее его собственное имя.       Это придало ему сил, и лорд-канцлер сделал попытку подняться.       — Все в порядке, Ваше Величество, — попытался улыбнуться он, но голова закружилась, а боль стала сильнее.       — Не вставайте! — вскрикнула Анна.- Я сейчас позову лекаря.       Перед глазами все плыло, но Кромвель качнул головой.       — Все в порядке, — повторил он. — Я просто переволновался. Вам не стоило бы…       Но королева тут же вышла за помощью, а к нему нагнулась румяная Элизабет.       — У вас что-то болит? — участливо спросила она.       Принцесса даже в свои юные года очень напоминала своего отца, но от матери, кроме бездонных черных глаз, у нее все же есть та роскошная улыбка, которой она одаряет людей. Томасу Кромвелю стало неловко, но он все же покачал головой. Он, человек, прошедший войну, закаленный жизнью и службой при дворе бросается в обмороки при виде Анны Болейн.       — Нет, миледи. Это случилось со мной впервые, — честно признался он и вновь сделал попытку подняться.       — Сидите! — требовательным тоном воскликнула Элизабет и подтолкнула к секретарю кресло. Кромвель опустился на него и вздохнул с облегчением, облокачиваясь на мягкую спинку. — Теперь вам хорошо, милорд? — мило улыбнулась юная королева, и Томас Кромвель невольно улыбнулся в ответ.       — Да, Ваше Величество.       Все же она дочь своей матери. У Генриха не было столь искренней и милой улыбки, вселяющей радость.       В этот момент в покои вошел лекарь. Раскланявшись всем, он обеспокоенно взглянул на Кромвеля.       — Её Величество была очень…напугана вашим состоянием, милорд, — осторожно начал врач, заставив смущенно потупиться секретаря. Что там могла устроить Анна? — Что случилось?       — Я упал в обморок, — коротко сообщил он. — Не нужно никаких врачей, я просто переволновался. Благодарю вас.       Смущенный и в недоумении Томас Кромвель отправился к себе, напоследок поклонившись юной королеве. На письменном столе же его ждало долгожданное письмо.       Дорогой отец,       Я рад получить от вас весточку и знать, что вы разделяете мои чувства. Право, я очень сожалею и верю, что между нами произошло непонимание.       Давайте забудем все обиды, отец. Если вы хотите, мы с Элизабет можем приехать в Лондон и приобрести поместье, дабы я и теперь мог помогать вам с вашими государственными обязаностями.       Твой преданный сын       Грегори К.       — Милорд, — окликнул его кто-то со спины.       Счастливый радостным вестям секретарь обернулся с письмом в руке и увидел Анну Болейн. Сердце нетерпеливо вздрогнуло у него в груди.       — Чем обязан такой честью? — поклонился он, едва не дыша от волнения.       — С вами все в порядке? — перебила его Анна. — Вы ни разу не падали в обмороки.       Стараясь перевести неприятную ему тему, Кромвель пожал плечами.       — Я переволновался, миледи. Извините, я тогда не услышал вашу речь про мистрис Сеймур. Вы можете повторить?       Анна нетерпеливо махнула рукой и взволнованно посмотрела ему в глаза, отчего сердце секретаря забилось быстрее.       — Мне не нужна ваша загадочная болезнь, Крэмьюэль. Вы мой самый преданный советник и друг. Вы единственный человек, кому я могу доверять. Расскажите мне, что вас тревожит, прошу, — с этими словами она мягко дотронулась до его руки.       Опустив синие юбки своего наряда, королева сложила руки на поясе и выжидающе посмотрела на Кромвеля. Тот лишь пожал плечами.       — Я и сам не разобрался в причине своего недуга, Ваша Милость, — такой ответ Анну не устроил, и она недовольно передернула плечом. Томасу Кромвелю ничего не оставалось, кроме как сказать чистосердечную правду. — Я беспокоюсь за вас, миледи.       — За меня? — расхохоталась она. Её смех вскоре перешел в тихое хмыканье, но секретарь ничего не дополнял к своему ответу. — Вы волнуетесь за меня, милорд? — отрешенно повторила Анна, непонимающе взглянув из-под опущенных ресниц. — Или за мою дочь и за будущее Тюдоров?       Кромвель разглядывал эту смутившуюся женщину и испытал внезапный приступ нежности к ней, поэтому ему еще скорее хотелось завершить этот странный диалог.       — За вас более всех, ваше величество, — наконец ответил он и как бы невзначай стал поглядывать на дверь.       Но Анна и не думала уходить. Она и сама по себе была тщеславна, а слышать такое было бы приятно любой женщине. Секретарь и не думал о других причинах, удерживающих королеву здесь. Старался не тешить себя пустыми и опасными надеждами.       Но все же сердце Кромвеля забилось в радостном ритме, когда Анна, как и он сам когда-то, приблизилась к нему, сжала воротник черного одеяния и поцеловала. Легким движением лорд-канцлер дотронулся до её талии и почувствовал исходящую от королевы страсть.       В висках бешенно стучала одна и та же мысль о противоестественности этого. Видимо, Анна, мучимая этим отошла, судорожно переводя дыхание. Её щеки порозовели.       — Томас, я не могу быть вашей любовницей, — стыдливо выпалила она. — Я все еще скорблю…и я королева… Боги, я все же любила Генриха, каким бы ужасным человеком он не был. Простите меня, милорд.       — Я никогда бы не стал вас ни к чему принуждать, Ваше Величество, — спокойно произнес Томас Кромвель.       Анна мрачно посмотрела на секретаря, сделала суетливый реверанс и удалилась так же быстро, как и пришла, не обернувшись. Он же сел на свое место и облокотился на ладони лбом.       «Анна, Анна…»       Лучше было им не переходить ту черту. Люди, так быстро поднявшиеся вверх, могут так же быстро упасть.       Чем выше ты находишься, тем больнее падение.