— Я не был рожден бессмертным, дорогой. Я человек, Локи, я смертен, и не хочу продолжать жить, когда все вокруг разрушается и умирает. Красота жизни заключается в ее хрупкости, любовь моя. Кроме того, мне любопытно узнать, реальны ли все эти разговоры о Рае и Аде, в которые мы так слепо верим.
Эти слова стали ответом Тони на предложение Локи принять Золотое Яблоко. Ас молил его передумать, потому что мир без Тони — не тот мир, в котором в принципе стоит жить (больше нет), однако тот был непреклонен. Несколько дней ас молчал, отказываясь верить в то, что мидгардцы кличут «загробной жизнью». Он знал, что Тони не ас, а потому ни Вальгалла, ни Нифльхейм его точно не примут. И просто не представлял, куда отправляются души людей после смерти. У них принято было считать, что души смертных не имеют ценности и просто уходят, не принимая участия в Рагнареке. Раньше от этого только бросало в дрожь. А сейчас подобные мысли разбивали божье сердце, ведь это означало, что однажды возлюбленный покинет его. Навсегда. Его счастье. Его здравомыслие. Его все. В глубине души Локи знал, что прощание неизбежно (если только он не примет яблоко, почему он не хочет принять его?). Но не терял надежды. И единственное, что мог сделать — наслаждаться временем, проведенным в компании Тони. Его Тони. (пожалуйста, прошу, съешь чертово яблоко) Локи был счастлив, находясь рядом с ним. Тони ограждал его от бездны. От безумия, тьмы: будучи с Тони, он забывал обо всем. Изобретатель стал путеводной звездой на жизненном пути бога. Конечно, у Старка были свои призраки прошлого, засевшие глубоко внутри, но Локи старался бороться с ними, как мог. Когда-то давно их двоих назвали пропащими, однако друг в друге они смогли отыскать спасение. И этого было достаточно. В последний раз Локи ведал покой многие сотни лет назад, еще ребенком, когда сидел в асгардском саду, искренне улыбаясь матери. Подобной любви он не знал с тех пор, как… да никогда. Временами ему казалось, словно от переизбытка негативных эмоций, сердце буквально рвалось из груди. Но стоило Тони вернуться, взять его за руку, как бог понимал: все невзгоды непременно пройдут стороной. И он бы никогда не позволил себе подобную слабость, если бы сам не успокаивал изобретателя таким же незатейливым способом. Вместе, они бросались остротами, смеялись, лгали и занимались любовью. Две части одного целого. Когда-то косые взгляды в его сторону, перешептывания о рагнареке, стоило ему пройти мимо, всеобщее недоверие и предательства едва не сломили Локи. И когда он думал, что больше просто не вынесет, в жизни вдруг появился Тони, который принял таким, какой он есть, сумел собрать его по крупицам с помощью мягких касаний и общих тайн, сокрытых под покровом холодных ночей. (все было бы иначе, если бы ты съел…) Локи уже забыл, что когда-то не любил холод. Временами он задавался вопросом: что будет, если сила, оберегающая его разум сейчас, смягчающая боль и гонящая прочь внутренних демонов, внезапно исчезнет? Стоило об этом подумать, как воображение уже рисовало бледные глаза оракула, а в ушах эхом звучало древнее пророчество: трикстер обречет всех на погибель. Если долго верить лжи, когда-нибудь она станет правдой. Со временем ас перестал интересоваться будущим. Вместо этого он отвлекал себя играми с маленьким роботом в старковой мастерской, который совал ему кусок металлолома, словно кошка, горделиво принесшая хозяину мертвую мышь. Он вообще перестал о чем-либо думать. И с каждым днем волосы Тони все больше окрашивала седина, его движения замедлялись, но ум оставался чистым и острым, как лед. (возьми его, съешь, почему ты не…) Разумеется, он продолжал участвовать в битвах, не желая отказываться от костюма. Он был Железным Человеком, а Железный Человек был им. И Локи даже не пытался как-то на него повлиять, потому что знал: костюм и Тони Старк не существуют один без другого. Только дурак станет пытаться отговорить инженера от роли защитника мира. Локи же дураком не был. Ведь костюм для Тони, все равно что магия для самого Локи — потерять ее, как лишиться части себя. А такой участи своему человеку он не желал. (просто съешь гребаное яблоко) Другие, разумеется, пробовали: Стив, Пеппер и Роуди. Но изобретатель никогда их не слушал. Как-то наедине он даже признался, что бесчисленные попытки друзей лишить его звания Железного Человека, приносят лишь боль, вскрывают старые раны, о существовании которых он уже успел позабыть. И Локи просто держал Тони за руку, уверяя в правильности любого решения. (я затолкаю его тебе в глотку, если придется) А когда этот день пришел, за окном сгустились тучи, лил дождь, с улицы доносились звуки сражения новой команды в новой войне. Двадцать пять лет минуло со дня их первого поцелуя. Локи опустил веки возлюбленного и мягко поцеловал его в последний раз. Прощальные слова Тони никак не шли из головы. — Живи, любовь моя. Будь счастлив. И, пожалуйста… не забывай меня. Тогда Локи почувствовал, как по щеке скатилась слеза, закрыл глаза и улыбнулся — Тони не нужно было просить. Он никогда не забудет, что бы ни случилось. Ас обвел рукой дуговой реактор и осторожно его извлек, чтобы непременно сохранить величайшее изобретение его человека. Синий свет горел мощно и ярко. Может, в порыве детской сентиментальности, а, может, из привязанности, бог поклялся всегда держать его при себе. С того дня Локи носил реактор на шее. Он покоился прямо над сердцем. Потому что это было все, что осталось от его сердца. Похороны было решено проводить дважды. Одни для Тони Старка, Железного Человека — событие, прогремевшее на весь мир, когда вся Америка облачилась в красно-золотые наряды. Они закатили целое шоу с множественными экранами и морем алкоголя. Люди, знавшие или не знавшие Тони при жизни, пролили океан слез. Что ж, Тони Старку это пришлось бы по вкусу. Вторые прошли тихо — для Тони, подлинного гения, который поставил безопасность друзей и целого мира превыше всего. Эти похороны были короткими и тайными. Всего лишь тихая встреча людей в одежде смертельного цвета. Они держались за руки, кусали губы, смахивали слезы. Пеппер опиралась на Стива, Брюсу, на сей раз, удавалось сдерживать монстра. Другие стояли прямо, склонив головы в знак почтения. А Локи не сдвинулся с места даже тогда, когда все давно разошлись. Зеленые глаза побагровели, не обращая внимания на холод и дождь, он встал на колени у могилы возлюбленного. В тот день небо рыдало не из-за смерти одного человека, но от страха пред судьбой, на которую эта смерть обрекла все живое. Несколько часов спустя ас поднялся, оставив свое горе на могиле возлюбленного, вместе с последним добрым и чистым кусочком своего сердца. И стал жить дальше.***
Локи превратился в почти полноправного члена команды Мстителей. Официально он в составе супергероев не значился, однако всех давно перестали удивлять периодически появления трикстера то в Башне, то на поле боя (Локи всегда с особым трепетом вспоминал свои первые визиты в Башню: след от стрелы Клинта близ левого уха белел до сих пор). За это время он не сильно изменился. Бог по-прежнему лгал, с прежним усердием сеял хаос и озорничал, но в то же время старался подсобить Мстителям в битвах, где те были едва не бессильны. И каждую ночь, во сне, он сжимал в руках дуговой реактор, мерцающий синим светом. Единственную вещь, не дававшую ему окончательно сойти с ума. Его голубое свечение словно оказывало целительное, успокаивающее действие под покровом долгих, холодных ночей. Локи снились карие глаза и мягкий смех, ласковые слова и нежные поцелуи. Нарушенные обещания и страшная тоска. (если бы только он принял яблоко) Очевидно, в тот день рок сыграл с ним еще одну шутку. Никаких внезапных сюрпризов, никаких срывов вдали от чужих глаз, нет, извольте, все это не для него. Они звали его трикстером, они именовали его предвестником хаоса и, видимо, судьба-таки согласилась. За прошедшие годы связь между Мидгардом и Асгардом все крепла благодаря славным подвигам и сражениям. Тор и Джейн — Джейн, чья кожа отныне была столь гладкой и нежной, что о подобном смертные могли лишь мечтать — стали царем и царицей Асгарда. Всеотец вместе со своей женой нередко оказывали им поддержку, хотя, с обязанностями царя Тор справлялся куда лучше, чем Локи мог ожидать. Со дня коронации, он умудрился спасти Асгард от неминуемой гибели дважды (хотя в первый раз сам чуть не стал причиной краха великого царства, над чем все еще долго потом потешались). Роль Мстителя Тора вскоре утомила, и теперь Асгард процветал под его руководством. В тот вечер представители Асгарда и Мидгарда собрались вместе, чтобы отпраздновать долгие годы дружбы. Старые и новые товарищи и союзники разделили яства и напитки, травили веселые байки. Даже сам Локи не смог удержаться, чтобы втихаря не поприсутствовать на этом празднике жизни, хотя формально приглашен не был. Впрочем, трикстер всегда игнорировал подобные мелочи. Конечно, некоторые изменения не обошли стороной и Мстителей. Из старой команды в живых остались лишь Тор, вступающий в битву только тогда, когда видел в том надобность, Стив и Брюс, который все чаще искал уединения, хотя и научился полностью контролировать зверя. Локи знал, что он не единственный, кто тоскует по Тони, и что монстр, живущий под кожей Беннера, так же скучает по единственному другу. Наташа погибла, пытаясь спасти семью мирных жителей — возраст пагубно сказывался на рефлексах. Клинт, после ее кончины, стал все больше и больше подвергать себя риску и, в конце концов, отдал жизнь за Северный Манхэттен. О смерти Тони Локи предпочел не думать. Не мог. Новый директор Щ.И.Т. и Всеотец обсуждали вопросы политики. Джейн и одна из новых барышень в составе Мстителей — Оса, если он правильно помнил — о чем-то увлеченно сплетничали, а Вольштагг съел столько пирогов, сколько не ел за всю жизнь. Локи слушал их разговоры вполуха, уставившись в свою тарелку. В последние несколько дней свет реактора стал заметно тускнеть. И это открытие плохо влияло на здравомыслие Локи. Раньше энергия реактора не позволяла ему ступить за определенные рамки, а разум и магия на подсознательном уровне всегда возвращались к нему. Поэтому угасание света не могло пройти незамеченным, а он сам не мог вновь не задуматься о боли и ненависти, о пророчестве и... (Тони, его Тони, который отверг...) Локи покачал головой, решив не думать об этом, а наслаждаться едой и общением. В который раз он пытался гнать от себя мысли о затухающем синем свете. Но даже на миг позабыв об этом, даже позволив себе отвлечься, он остро прочувствовал момент, когда это все же случилось. Будто единственный источник тепла и света в обширной, бесплодной пустоши вдруг исчез. Ему стало холодно. Холод не был ему незнаком. То был холод пустоты, дрожь безумия, которую он был не способен вытравить до конца, источник ненависти столь беспощадной, что раньше Локи без колебаний назвал бы ее чуждой себе. Однако теперь он не был в этом уверен. Уже нет. Холода не было так долго. Когда-то Локи боялся его, пытался сопротивляться, ища поддержки в теплой любви Тони, пока не вырвался из морозного плена, затолкав его в самые темные уголки своего разума. А сейчас встретил как старого друга. (может, холод стал другом, когда он не взял...) Когда это случилось, Сиф как раз отпустила шутку в сторону аса и он открыл было рот, чтобы ответить. Но замер. Большинство зрителей их дружеской перепалки ожидали ответной реакции, которой не суждено было последовать. Рука Локи медленно поднялась, коснулась реактора Тони. Он закрыл глаза. Ядро умерло. Голубое свечение пропало, центр стал ровного серого цвета. И Тор — конечно, это был Тор, кто же еще — первым заметил неладное. — Брат... Локи открыл глаза и одного его взгляда хватило, чтобы заставить Тора заткнуться. Холод овладел разумом. Эмоции истощились, растворились, исчезли. Запертые, угасшие воспоминания словно украли. Последний кусочек любви, который доселе удерживал тьму, пропал, и теперь тьма ждала своего часа. Много столетий назад, Локи смог убедить себя, что судьбы не существует. Тони согласился. Тьма — нет. В течение прошедших лет ас испытывал скуку, чувствовал холод и одиночество. Рядом не было никого, с кем можно поговорить, никого, кто был бы с ним на одной волне, кто мог осмелиться бросить вызов, как это всегда делал Тони. Локи хотелось наброситься, навредить всем, кто смел наивно уверовать, будто стал ему дорог, но не мог. Потому что обещал Тони вести себя хорошо. И до сих пор он держал данное им обещание. Сейчас же, когда последний кусочек возлюбленного исчез, исчезла и сдержанность Локи. Говорят, судьба ведет нас тайными тропами. Но разве кто-то сказал, что эти тропы всегда безопасны? — Началось, — прошептал бог Тору, который, положив руки на стол, с беспокойством в глазах смотрел на (не) брата. Локи откашлялся, пытаясь напомнить себе, что ему нравятся все присутствующие и что он вовсе не хочет видеть, как они страдают. Ничего не вышло. Холод поглощал его, сбивая с толку, оставляя лишь боль. — Считай это моим последним актом милосердия. Это предупреждение. Готовься. Он без усилий мог убить большинство из них в те драгоценные минуты всеобщего замешательства, но не стал. Много дней минуло с тех пор, как ас использовал свою силу в полную мощь. Люди порой забывали, что, хоть Локи на стороне ангелов, он не ангел по существу. А бог и не спешил напомнинать. — Локи, — голос Всеотца был низким и глубоким, он будто пытался его вразумить. Столько знаний и мудрости в седой голове, а все, что сумел сказать сыну — лишь его имя. Как будто Один когда-нибудь его понимал. Как будто пытался понять. Локи только покачал головой, выудив из-за пазухи дуговой реактор, теперь холодный и серый. И единственное, что услышал — сдавленные рыдания Брюса, удивившие даже его. Раньше Локи стал бы язвить, сеять хаос простыми словами, но сейчас это вряд ли поможет. Оглянувшись вокруг, ас заметил Сиф, держащую наготове меч. И вздохнул. Несмотря на все добрые поступки, Асгард до сих пор не мог полностью довериться трикстеру. И не сможет, ведь мифы и легенды окрестили его злом. Ведь корни его идут прямиком из Йотунхейма, чьи дети признаются монстрами от рождения. Локи молча исчез.***
Теперь богу открылся только один путь. (и так много закрылось, когда он не взял...) Зерна грядущего замысла всходили на протяжении многих веков. Некоторые из них были посеяны специально, другие — случайно. А третьи он сеял словно в холодном, дурном сне, действуя, но не думая, ведомый некой незримой силой. Впрочем, это не имело значения. Мир был готов к концу света. Локи освободил своих чад, распахнул каменные врата в Свартальвхейм, услышал стоны восставших карликов, яростных и готовых к войне. Он даровал свободу Суртуру и выпустил огненных великанов Муспельхейма. Открыл дорогу в Асгард для всех и каждого, услышав, как Хеймдалль трубит в Гьяллархорн, бросая военный клич. Вскоре после этого, отворились врата в Вальгаллу. Из всего, что случилось потом, Локи запомнил войну. Разрушения. Кровь, крики, драку, смерть и холод. Всеотец пал от укуса Фенрира, одного из асовых сыновей. Охваченный жаждой мести, Видар разорвал его пасть на две части. Кровь Сиф, запятнавшая его одежду, стоила куда больших усилий, чем можно было представить. А долгий бой Тора и Ермунганда Локи видел лишь с боковой линии. Царь сумел одолеть змея, но вскоре сам был повержен ядом. Локи не был уверен, стоит радоваться триумфу или же нет, насколько вообще нормально отсутствие хоть каких-нибудь чувств. (бог все еще вспоминал тот день и лицо Тони. Он всегда хранил одно яблоко на случай, если Старк вдруг решит передумать. Хотя в глубине души знал, что этого никогда не случится) Фрейр и Суртур пускали друг другу кровь. К этому моменту все и вся тонуло в крови. Даже Халк вдруг внезапно умолк, замертво рухнув от множественных ранений. А непобедимый суперсолдат оказался не так уж неуязвим и, в конце концов, его синяя форма приобрела ярко-красный оттенок. Собственная дочь Локи, разразившись маниакальным смехом, лишила Роджерса головы, в то время как Щ.И.Т. и его агентов резали, словно овец. В тот день, некогда золотой город окрасился в алый цвет, медленно погружаясь в руины. Асгард пал. Локи смотрел на все это пустыми глазами, потому что его душа и сердце давно сгинули в бездне. Единственное, что ему оставалось — исполнить свою судьбу. В правой руке — отравленный кинжал. В левой — дуговой реактор. Бог получал удар за ударом, борьба давалась особенно тяжко из-за нерабочей левой руки. Уничтожал воина за воином, не заботясь о том, из чьей армии жертвы. В Рагнареке не может быть сторон. Только смерть и уничтожение. В какой-то миг Локи столкнулся с Хеймдаллем. Битва была долгой и непростой. И свой последний, смертельный удар он нанес в тот самый момент, когда страж метко пронзил Хофудом то, что осталось от божьего сердца. Тогда холод, наконец, стал медленно угасать. И последнее, что Локи увидел — его реактор, реактор Тони, все еще сжатый в руке. До конца. Ему смутно казалось, будто он слышал слабое эхо знакомого смеха, видел яркую, красно-золотую вспышку, чувствовал, как мягкая, теплая рука нежно ласкает щеку. Ас думал, что слышит единственный голос, который когда-либо хотел услышать. — Я скучал по тебе, любовь моя. Добро пожаловать домой. Но не был в этом уверен. В конце концов, кто знает, вдруг и для него существует какой-нибудь Рай.Я выслушал его слова, Но в голосе лишь гниль была. Та маска, что сейчас на нем, Внутри оставит холод и мрак. Но есть такое место, что Съедает страх, съедает боль, Дань сладкую заплатит он В тот день, когда весь мир уйдёт.