Асфиксия

Фемслэш
PG-13
Завершён
257
Пэйринг и персонажи:
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
257 Нравится 8 Отзывы 28 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
      Корнелия — это лоза ядовитого плюща, которая обвилась вокруг шеи болезненно вздохнувшей Вилл, стоило ей бросить один неосторожный взгляд. Рисунок еще не проступил, и ей хочется надеяться, что это просто аллергия, что кто-то просто переел на завтрак арахисового масла и теперь от этого так нестерпимо хочется скрести кожу до красноты. Короткие обкусанные ногти не в состоянии ее сильно расцарапать, только усиливая раздражение. Никакой речи о том, чтобы отсидеть последующие уроки, идти не может, Вилл сбегает домой, тут же взбегает вверх по лестнице прямо как есть, в обуви и верхней одежде, запирается в ванной. Вилл Вандом теперь наверняка убеждена, что ее родственная стремится ее задушить — от неожиданности она прикусывает кончик языка, когда смотрит в зеркало.       Достаточно было просто не смотреть на Корнелию так долго, банальная мера безопасности, если не хочешь отыскать того самого заветного человека. Не встречайся ни с кем взглядом дольше, чем на пару секунд, и рок судьбы пройдет мимо. Будучи бунтующей девочкой-подростком Вилл прекрасно знала эти правила, зазубрила назубок, чтобы самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Все стремительно покатилось к чертям собачьим. Изящная, в сантиметра два толщиной лиана оплетает шею стражницы, украшенная громоздкими листьями, под которыми зеленый жгут чуть провисает, создавая иллюзию чего-то живого, не запечатанной под кожей картинки. Объем, тени… И главное, это не укрыть ни под каким воротником водолазки.       Вилл оказывается в хитро спланированной высшими силами западне. Стать избранной для близкой подруги, с которой знакомы не первый день, с которой едва ли не каждый этот самый день боретесь с силами зла. Которая по уши влюблена в харизматичного повстанца, и Вилл, даже со всеми своими лидерскими качествами и солнечной улыбкой, совсем не похожа.       Ну же, Вандом, держи выше свой нос. Видимо, любовные неудачи — это у вас семейное, передающееся строго по женской линии, и если бы у них с матерью были более доверительные отношения, если бы она не боялась, что та сорвется на крик, узнав о предначертанной своей дочери, она бы уже вечером рыдала бы у нее на плече. Но Вилл спокойно ужинает в звенящей тишине, обмотанная шарфом и славящая мысленно холодную осень. И также спокойно до боли в напряженных скулах кусает ночью угол подушки. Она почти не плачет, разве что от боли, когда нижнюю челюсть начинает подергивать судорога. От боли, а не потому что больше не получается затыкать рвущиеся наружу слезы.       Такая храбрая, сильная, самостоятельная, но откровенно плохая актриса.       Словно невзначай Вилл интересуется у вездесущей Ирмы, как той удается так легко прятать отметку Мартина, и только после долгих препирательств, покуда стражница не прекращает отнекиваться, ей удается узнать тайну судьбоносной татуировки в виде пасхального кролика с лукошком в пушистых лапках, которая появилась на копчике. Крольчонок, разумеется, рыжий. Судя по тому, как активно ботаник бегает за ней, на его теле точно есть что-то от Ирмы, но та отказывается верить — говорит, что это так часто сейчас встречающаяся односторонняя связь. Когда отметка проступает только на одном, и ему решать, сообщать другому человеку, что у них возможен родственный контакт душ. Что это раньше отметки говорили об обязательно удачной партии, теперь они могут встречаться и по несколько штук за всю жизнь, просто призраки всяких сиюминутных влюбленностей.       Переменчивы, как солнечные зайчики. Но Ирма почему-то произносит «кролики».       «Так значит ты все-таки влюблялась в Мартина?» — но Вилл видит в растерянном взгляде подруги что-то, не позволяющее задать вопрос вслух. Видимо, она забыла, что они еще в сущности дети, и искать сейчас ту самую влюбленность глупо и страшно — впереди вся растреклятая жизнь. Вместо этого Вилл поправляет шарф-хомут, обмотанный трижды, и шепчет невзрачное «тебе проще».       Хранительница сердца Кондракара отчаянно ненавидит весь мир, потому что поведение Хейл никак не меняется, а значит метка проявлена только на ней одной. Это странно, ее никогда не влекло к девушкам, да и не влечет до сих пор. К тому же они такие радикально разные, полные противоположности, какими только могут быть эталон женственности и коллекционерка плюшевых лягушек. Они-то и близки никогда по-настоящему не были, и Мэтт с Калебом не пропадали из виду, чтобы вдруг не вспомнить про то, как должна выглядеть настоящая любовь, а не эта ересь, в которую ее угораздило вляпаться.       Вилл больно. Теперь, когда ответственность за весь мир, за оба мира, обнимает ее за плечи, за самое разбитое ноющее сердце, легче отнюдь не становиться.       Когда Корнелия целует ее в первый раз, она чувствует на своих губах масляный след дорогой помады. На вкус — как спелая черешня, но во рту Вилл остается кислое послевкусие ранней вишни, или даже скорее цитрусовых, что-то кислое и прогорклое, как ложка льняного масла натощак. А еще ее словно ударяет током, мир переворачивается с ног на голову, за окном на мирно спящий городишко обрушивается апокалипсис и смывает все человечество священным всемирным потопом, с небес сыплются метеориты… В остальном — все продолжается, как раньше. Только сделать вдох намного труднее и требуется время, чтобы открыть глаза.       Вилл понимает, что у нее самой на губах — максимум остатки диетической колы, и обижается на саму себя за такой неравноценный обмен. Но Корнелия мигом забирает свое, зарываясь впервые за целый месяц мечтаний в короткие на затылке огненно-рыжие волосы. Как и все Хейлы она точно знает, что принадлежит ей и где ее место, она определяется окончательно, оставаясь на эту ночевку у Вилл дома. Рядом спят их подружки в узорчатых спальных мешках, мирно посапывают, позволяя им прижаться друг к другу.       Наконец-то. Наконец-то Вилл перестает думать, что успешно сходит с ума, или наоборот — блистательно завершила свой путь, влетев на финишную прямую, когда не может остановиться, касаясь, гладя эти узкие плечи, выступающий шейный позвонок, длинные и мягкие, точно шелк, волосы. Корнелии как обычно слишком много — от несмытого на ночь чересчур тяжелого для ее лет макияжа до не выветрившегося аромата материнских духов.       Сегодня Корнелия Хейл по-особенному «не подросток», по-особенному хочет казаться старше и осмысленнее, переплевывая себя же в этом своем мастерстве. Вилл все-таки краснеет, но только когда холодные руки Корнелии забираются под воротник в очерчивают контуры лепестков, которые люминесцируют в тусклом освещении ночника. У Корни длинные, аккуратно подпиленные ноготки, и от того это касание особенно ярко, искрами перед глазами, Вандом рада тому, что лежит. Упасть на колени на онемевших ногах перед девушкой, в которую втрескалась почти полгода назад, само по себе унизительно, но если тебе вдобавок всего четырнадцать и ты по факту ее подруга…       — Ждала, когда ты скажешь, — хихикает Корнелия, засучивая рукав пижамы, показывая так же слегка светящуюся, как рисунок на теле Вилл, розовую шаровую молнию. Легкие акварельные краски. Невесомый ком однако смертельно опасной энергии, и со всей своей романтичностью Хейл продолжает жарко шептать ей что-то на ухо, обнимая, что-то про «с первого взгляда», «просто попробуем», «забудь, к черту его, это был просто возраст, период увлеченности»…       Вилл с болящим под ребрами сердцем понимает, от удивления широко распахивая глаза, чем несомненно умиляет свою собеседницу, что та говорит о Калебе. Или даже о Мэтте, потому что так хочется не переставая кивать. Но самое главное — это все не про нее.       Они тихо переговариваются до самого рассвета, пока солнце не начинает играть отблесками, похожими на язычки пламени, в прядях Вилл и в горящих какой-то изумительной радостью глазах Корнелии, переплетающей их пальцы. Впервые, не выспавшись и с урчащим от голода желудком, Вилл чувствует себя настолько счастливой и нужной. Впервые эта «нужность» не вызывает отторжения, кажется совсем уместной, и она, сжимая обманчиво хрупкую ладонь в ответ, думает, что как-то так и взрослеют.       И возможно потом что-то да изменится, думая о любви, ни одна из них не видит будущего, но сейчас у Вилл обнимающий ее по шее и ключицам рисунок лозы и вкус задремавшей прямо на ее плече Корнелии Хейл на губах.       И этого, чтоб весь этот мир с Меридианом вместе, достаточно им обеим.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.