булочки и кофе

Саймон устало облокачивается бедром о столешницу рядом с Коннором, неловко оглядываясь по сторонам и чувствуя себя необычайно довольным: судя по данным, имеющимся у него (никакого «домохозяйского» сканирования, только лишь обычный _человеческий_ взгляд) ему удалось осчастливить весь участок прекрасно сваренным кофе и свежими блинчиками. Коннор, задумчиво рассматривая двух стажерок, пристроившихся у стены с маленькими чашечками, толкает его в плечо: — Здесь тебе проще, чем на баррикадах, а? Саймон хмыкает, неожиданно ощущая себя чуть спокойнее — и даже позволяет себе запрыгнуть на стол Коннора, покачивая носком кеда в воздухе. — Гораздо, — отвечает он, не задумываясь ни секунды. — Здесь нет крови, трупов и прочих… не самых приятных вещей. А еще здесь я могу радовать людей. Коннор улыбается уголками губ — Саймон замечает, что получается у него все еще немного кривовато, но тот искренне старается — и неловко машет рукой выходящему из кабинета Фаулера Хэнку. Тот рассматривает Саймона как диковинного зверя, а потом смущенно потирает шею: — Эм, — он бросает быстрый взгляд сначала на тарелку с блинчиками на своем месте, а затем на его робкую улыбку, — спасибо. — Вы выглядели проголодавшимся, — замечает он как бы невзначай, — а еще Коннор сказал, что вы предпочитаете питаться фастфудом. Так что вот вам в какой-то мере домашний фастфуд. Хэнк смеется хрипловато, а потом качает головой: — Ах ты хитрая пластиковая задница, Коннор. Сдаешь меня с потрохами? — Пользуюсь преимуществами девиантности, Хэ… лейтенант. Он замечает эту маленькую заминку краем уха — и улыбается. Потому что знает, что для Коннора в участке вести себя не по-домашнему очень трудно — учитывая, что на их долгих прогулках в компании Сумо Саймон, по крайней мере, несколько раз слышал срывавшееся с растянутых в улыбке губ мягкое и безмерно очаровательное «пап». Саймон осторожно закидывает ногу на ногу — стол выглядит надежно, чтобы выдержать его вес, но… мало ли? Это не входит в его программу, давно нещадно сломанную, но все еще частично посылающую гневные комментарии по поводу небольшого количества муки на его щеке и того факта, что он может или испачкать стол Коннора в муке с фартука, или испачкать свои джинсы чем-то со стола Коннора. В последнее верится с трудом, но каким-то первобытным инстинктам домохозяйки этого не объяснишь. Он размышляет об этом как раз тогда, когда в зале появляется единственный человек, оставшийся сегодня без блинчиков (не считая капитана Фаулера, но тот заявил, что сидит на диете и согласился лишь на кофе). Он быстро пробегает глазами по столам, и пустым оказывается стол детектива Рида — он тут же спрыгивает со стола Коннора, намереваясь поздороваться и предложить перекусить, когда Хэнк хватает его за руку. — Сынок, — Хэнк _впервые_ обращается к нему так, и Саймону отчего-то неловко, немного стыдно, но и одновременно с тем как-то излишне радостно, — если ты собрался кормить этот неблагодарный мешок с костями, лучше не надо. Побереги нервы. Он удивленно моргает пару раз, а потом улыбается. — Не волнуйтесь, лейтенант, — он максимально аккуратно и вежливо освобождает руку из чужой хватки. — Я вообще-то революционер, помните? Ну, знаете, «Анжольрас, на баррикады!» и «Пустые стулья за пустыми столами», — он неловко наблюдает за замешательством на лице Коннора и делает пометку обязательно почитать и посмотреть с ним «Отверженных». — В общем, я умею за себя постоять. Да и не бывает злых людей… -… бывают люди несчастливые, — со вздохом продолжает цитату Хэнк, а потом садится обратно с тихим вздохом. — Валяй, парень, но я надеюсь, что он к тебе не пристанет. Он уже не слышит — направляется бодрым шагом к застывшему у входа на кухню мужчине, несколько неловко вспоминая, что так и не разобрал устроенный там беспорядок. — Доброе утро, детектив Рид! — он останавливается в паре шагов, чтобы следовать этикету, но по привычке держит руки сцепленными за спиной. — Я Саймон, возможно, вы обо мне слышали. Я один из девиантов с «Иерихона». У нас тут, — он обводит взглядом участок и как-то стушевывается под внимательными, но совсем не злыми взглядами стажерок, — как видите, жест доброй воли. Так сказать, кофе и блинчики за счет новых членов общества. Не хотите чашечку? Детектив Рид красивый, отстраненно замечает он, но морщинка у бровей и несколько маленьких около губ говорят о том, что он часто хмурится и скалится — и Саймону от этого несколько грустно. А еще детектив Рид неприятно улыбается на его предложение и издает хриплый смешок. — Это ж чего творится, — насмешливый тон и взгляд прямо в глаза — они с Саймоном почти одного роста, но детектив чуть горбится, подпирая стену плечом, — теперь жестянке даже приказывать не надо, чтобы она тебе кофе принесла? До чего техника дошла! Он склоняет голову к плечу. То, что зовется у людей интуицией, улавливает что-то неприятное в стоящем напротив человеке — Саймону отчего-то становится… обидно. — Ну давай, консервная банка, — детектив фыркает и, оттолкнувшись от стены, проходит на кухню, занимая не занятый и не запачканный столик, — сделай мне свой кофе. Саймон хмурится, хотя чертовски этого не любит. Хэнк тоже иногда называет их консервными банками — особенно Коннора и Маркуса, если те учудят что-то, но слова из уст Хэнка звучат скорее устало и снисходительно, чем зло, что-то вроде «вам еще многому предстоит научиться, маленькие вы идиоты», и от этого почему-то тепло становится на душе. От слов детектива Рида веет чем-то липким и отвратительным — но Саймон лишь поджимает губы. С ним обращались и похуже, в конце концов. Чего это он тут расклеился? Тем более, обычно у людей поднимается настроение после чашечки кофе. На варку уходит всего немного времени, и он на автомате спрашивает, уже обнаруживая свои руки на ручке дверцы холодильника: — Сахар, молоко, лимон? Рид хмыкает, а потом бросает короткое и пренебрежительное «лимон». Саймон молчаливо кладет на блюдце две дольки и откладывает ситечко с гущей на край раковины. Несколько блинчиков он сворачивает в рулеты — и кладет рядом с дольками, ловко подхватывая кружку и блюдце. Детектив Рид смотрит на него, как на полоумного, но не говорит ничего, и Саймон уже почти считает это своей маленькой победой, когда он едва домывает ситечко, а в спину ему доносится смешок и фраза, цепляющая ту небольшую гордость, начавшую восстанавливаться в его душе после появления у андроидов прав: — Хреновый кофе, жестянка. Он сам не понимает, почему резко хлопает ладонями по раковине, а потом медленно поворачивает голову к детективу, ловя за хвост желание вцепиться пальцами в ворот чужой куртки и встряхнуть хорошенько. — Простите, вы что-то сказали, детектив? — Сказал, — Рид встает и, покачивая кружкой в руке, подходит, нагло нарушая личное пространство; Саймону приходится выпрямиться, чтобы быть с ним наравне, — но для образцов с медленной операционной системой повторюсь: хреновый у тебя кофе, кусок пластика. Он замечает движение руки с кружкой мгновенно — и бьет раньше, чем жидкость проливается на его одежду. Керамика звонко бьется об кафель, а кофе попадает на джинсы Риду и разливается по полу причудливыми узорами. Детектив даже не вздрагивает. — Это была моя любимая чашка, ты, говорящая микроволновка. — Это было предупреждение, детектив, — тихо отвечает он, все так же смотря в чужие глаза. — Я обычно достаточно вежлив и прошу от окружающих немногого: того же. Не забывайте, что я воевал против таких самодовольных людей, как вы. Рид сжимает челюсти и уже тянется что-то ответить — но на кухню вовремя вваливаются стажерки и перепуганный Хэнк. Одна из девушек, громко ворча, просит подругу сходить за тряпкой, чтобы вытереть лужу на полу, а Хэнк с силой вцепляется ему в плечо и утаскивает прочь. Саймон до последнего смотрит в чужие глаза и не понимает, откуда в нем внезапно берется столько злости и желания ответить чем-нибудь плохим и жутко обидным. Похеренная программа услужливой домохозяйки призывно сообщает ему о том, что пол на кухне требует немедленного очищения — и воет этим до самого выхода из участка.