До рассвета.

      Он сделал это. Взял и победил. Утёр нос всем, особенно японской свиной котлете, канадскому попугаю и Никифорову! И теперь, стоя на пьедестале, Юрий Плисецкий возвышался над всеми, чувствуя, что готов прямо сейчас покорить Эверест, доплыть до дна Мариинской впадины.       И поверить в себя. Это его первый год после того, как парень вышел из юниоров, а потому именно эта победа станет стимулом, точкой рывка к новым достижениям. Ведь в него верил не только он сам: дедушка, Яков, Лилия, фанатки, к тому же японские знакомые, когда-то поддержавшие его в прокате с Кацуки Юри в Японии. Плисецкий не смог сдержать улыбку, в свою очередь услышав восхищённые возгласы со стороны трибун — его глуповатое выражение лица транслировалось на большой экран, а потому искреннее счастье фигуриста сейчас могли увидеть не только все присутствующие, но и те, кто наблюдает за чемпионатом за пределами ледовой арены.       Ему торжественно вручили медаль, своими золотыми бликами слепящую глаза. Надели её на шею парня, аккуратно повернули лицевой стороной. Казалось, что не медаль сейчас сверкает, а сердце Юрия наконец по-настоящему открылось.       Он краем глаза посмотрел вправо, где ещё более радостный Кацуки махал рукой, сощурив и без того узкие глаза и широко улыбаясь. Юрий прыснул. Разрыв в очках получился мизерным, поэтому на месте победителя сейчас мог стоять не он, а эта жирная свинья. Мерзость. Но ещё более отвратительное зрелище стояло слева. Эдакая важная персона, которая явно внушала веру окружающих в собственные силы. Однако, этот канадец безуспешно проиграл... и, признаться, Плисецкий был в восторге от сложившегося результата.       Все трое вышли в коридор, откуда их забрали представители СМИ, галдя что-то на счёт интервью. Выхода не было, как только согласиться. Тем не менее, Юрий охотно сейчас свалил бы в раздевалку, снял с себя липкий костюм и застрял в душе, смывая с себя напряжение. И он бы сделал это, если бы не Яков, ниоткуда оказавшийся за спиной своего ученика, глазами метая в него молнии.       Типичный Яков. Даже после победы держит в узде фигуриста, хотя мог бы просто того отпустить. По словам Фельцмана, он «хочет научить Юру надлежащим стандартам». Короче говоря, делать всё то, что делают победители.       «Влип», подумал Плисецкий, скрежетнув зубами. Перед самым его носом открылась дверь, и Юрию пришлось войти первым. И сразу вспышки фотоаппаратов, микрофоны, которые буквально сували в лицо, пытающиеся перекричать друг друга представители медии, журналисты. Парень сразу же остановился, так как эти люди не давали сделать и шага вперёд. Но в тот же момент его грубо толкнули в спину, и ему пришлось отступить вправо, приглашая войти остальных. Пожалуй, не он один знатно застопорился, а потому даже усмехнулся при виде японского Юри и его идиотской физиономии.       Все чудом протолкались к стойке, где должны сидеть победители и отвечать на вопросы прессы. Не исключено, что журналисты могут спросить от простого «Вы довольны своим прокатом?» до «Ждёт ли Вас дома с победой любимый человек?». И почему-то после последнего вопроса Плисецкий вспомнил Отабека, о котором, чёрт возьми, забыл, пока был увлечён своей собственно победой. Интересно, ненавидит ли он теперь меня? — самого себя спросил Плисецкий. Как ни крути, а он тоже приехал на соревнование за победой для своей страны, при чём его намерения были даже серьёзнее, чем у Юры.       — Чёрт... — тихо выругался фигурист, когда поймал взгляд опять недовольного Якова. Однако, его потом отвлекли, и Юрий, оттолкнувшийся от стены, медленно поплёлся к остальным.       Но тут он почувствовал, как чьи-то пальцы сжали его запястье. Аккуратно, словно чего-то (или, возможно, кого-то) боясь. Плисецкий повернул голову и увидел парня в капюшоне и затемнённых солнцезащитных очках. Помимо этого — маска, которую обычно носят больные; она делала его ещё большим инкогнито. Плисецкий нахмурил тонкие брови и выдернул свою руку, недовольно спросив:       — Ты кто?       Незнакомец не ответил, лишь прислонил указательный палец к губам и жестом пригласил Юрия следовать за ним. Плисецкий прыснул. Он не был похож на журналиста, но и до маньяка недотягивал. Юра окинул беглым взглядом Якова, которого увлёк в разговор какой-то мужчина из прессы, убедился, что за ним никто не наблюдает, и покинул помещение, ловко лавируя между людьми.       После того, как Юра вышел из душного зала и прикрыл за собой двери, он облегчённо вздохнул и даже позволил себе расслабиться. Но потом выпрямил гибкую спину и сложил руки на груди, сощурив глаза. Незнакомец, стоявший к нему спиной, развернулся и кивнул влево, мол, лучше отойдём. Плисецкий послушно сделал пару шагов, не на много отдалившись от конференц-зала — в противном случае, у него будет мало времени на побег. Впрочем, парень в маске не был против. Он заметно помешкал, а затем ловким движением руки снял с себя капюшон и только потом очки. Юрий моргнул. Потом ещё и ещё, пока до него дошло, кто перед ним стоит.       — Ээ?! Отабек?! — не сдержав эмоции, крикнул Плисецкий, на что казахский фигурист снова приложил палец к своим губам.       — Тише, нас могут услышать, — почти шёпотом предостерёг Алтын.       Плисецкий опешил. Не узнал друга, какой стыд! Тем не менее, фанаты русского Юрия тоже не узнали того, когда фигурист решил посетить Хасецу, хотя он даже маску не надевал. А тут...       — Какого хрена?! — Плисецкий смутился при виде абсолютно спокойного и невозмутимого лица Отабека, который только и сделал, что почесал затылок и перевёл взгляд на потолок.       — Прости, что вырвал тебя со встречи, — задумчиво произнёс он.       Юре захотелось съязвить. Но было несколько причин, из-за которых он не сделал это: во-первых, Отабек был его другом. Можно сказать, первым и единственным, тем, кто понимал его чувства и, возможно, чувствовал то же. А во-вторых, он был даже рад, что появился шанс не давать никому интервью. Нет, он не мог сказать, что сделал это ради дедушки, ради того, чтобы показать Виктору и Якову, что он лучший, ради Кацуки Юри, который дал ему повод стать примером для остальных.       — Я выиграл, — отвлекшись от мыслей, Юра гордо вздёрнул нос, показывая другу золотую медаль.       Отабек кивнул.       — Это было твоё лучшее выступление.       — Что, правда?       Сердце громко стукнулось о рёбра. Услышать подобное из уст дорогого человека было приятно; как если бы дедушка похвалил Юру.       — В таком случае, пойдём со мной, — непринуждённо предложил Отабек, отведя взгляд в сторону.       Плисецкий наклонил голову набок. Сбежать от конференции и Якова? Получить затем выговор от тренера? Наплевать на то, что он скажет? Пфф, конечно да!       — Мне нужно переодеться, — ухмыльнулся русский фигурист и направился в сторону раздевалок.       Теперь оба были заняты мыслями о предстоящем вечере. И кто знает, чем обернётся их так называемый «праздник».