Опрометчивость

      Кабинет встречает затхлым тёплым воздухом и долгожданной тишиной. Канеки садится за стол и откидывается на спинку стула — он устал. Чертовски устал. И он недоволен: мелкое задание, которое заключалось в том, чтобы задержать пару гулей из Аогири, провалилось. Засада и — пришлось убить всех до единого. Можно сказать, что задание они провалили убийственно. Ещё Фурута, который вместо того, чтобы вернуться в штаб и написать отчёт о произошедшем, сослался на плохое самочувствие и быстро скрылся из виду.       Сняв очки, Канеки прикрывает глаза, слабо покачиваясь в кресле. Запах крови въелся в ткань перчатки, в волосы, она даже затекла под плащ и впиталась в рубашку. Облизав губы, он чертыхается от горького вкуса, выдыхает, пытаясь расслабиться, и вытягивается в кресле. Тело тяжёлое, словно налитое свинцом.       Резкий стук в дверь заставляет Канеки вздрогнуть.       — Входите.       С другой стороны слышится едкое и тихое «ну спасибо за разрешение», и Коори входит в кабинет, а Канеки проводит рукой по столу, выискивая очки.       — Арима-сан ждёт отчёт по сегодняшней операции, — жёстко цедит Коори, и в его словах явно слышно «он ждёт, пока ты тут прохлаждаешься». Он не сводит подозрительного взгляда и добавляет: — Ждёт сегодня, Сасаки.       Ухмыльнувшись, Канеки встаёт.       — Я знаю.       Он качается на носках, вскидывает руки вверх, скрещивая пальцы, и вытягивается: тело всё ещё ломит. Коори терпеливо наблюдает, словно ожидая чего-то. Его недовольство ощущается почти физически, будто бы передаётся через пронзительный взгляд. Коори всегда так смотрит на него — с презрением и опаской. Именно так, как и нужно смотреть на гуля, который стоит рядом с тобой и даже хуже — имеет такие же права, как и ты. Молчание затягивается на минуту.       — Чёрт, Сасаки, — в конце концов выдыхает Коори, — ты видел своё лицо? Иди и умойся.       Канеки понимает — приказной тон вырывается у Коори непроизвольно, как на рефлексе, — но цокает в ответ, и тот, кажется, бесится ещё больше. Фыркает так презрительно, хуже, чем если бы высказал оскорбление.       Дотронувшись до щеки, Канеки ощущает ещё влажные полосы на коже и смотрит на свои пальцы, перепачканные кровью. Он подносит их к носу, принюхиваясь. Отвратительно. Запах крови гулей-каннибалов мерзкий и резкий. Чертыхается.       — Даже не думай, — жёстко говорит Коори.       — Что? — веско спрашивает Канеки и вскидывает бровь. Он водит ладонью под носом, пытаясь привыкнуть к запаху, и замечает на рукавах красные пятна.       Во взгляде Коори на секунду мелькает страх — помнит же, как стал свидетелем той сцены на крыше, которую, наверное, мечтает забыть. Канеки медленно начинает понимать его реакцию и находит это очень забавным.       — То, — нервно парирует Коори.       — А, понятно. — Канеки улыбается и дотрагивается языком до испачканного пальца, слизывая с подушечки мазки крови.       В широко распахнутых глазах Коори застывает отвращение.       — Ты ведёшь себя отвратительно, Сасаки. — Коори следит за каждым движением и выплёвывает ядовитое: — Как гуль. Вытерев щеку, Канеки вновь медленно и       демонстративно касается пальца: проводит языком по первой фаланге, чуть прикусывая её зубами. Во рту распространяется мерзкий вкус, от которого к горлу подступает тошнота, но он сдерживается.       — Чёртов гуль, — продолжает возмущаться Коори и не отводит взгляда, который, кажется, хочет сжечь заживо.       Канеки вскидывает голову и смотрит ему в глаза, вместо ответа активируя какуган.       Да.       Канеки оказывается возле него в три шага и, наклонив голову вбок, осматривает его с ног до головы. Он ухмыляется прямо в лицо Коори, ощущает едкую ауру ненависти и говорит себе: «Мало». Коори недобро щурится, когда Канеки подцепляет кончиками пальцев край чёрной водолазки, оттягивает его и кладёт на ладонь. Наклонившись, он прикасается тканью к щекам и старательно стирает кровь быстрыми равномерными движениями. Сверху слышится возмущённый вздох Коори, но ничего больше — от такой наглости он, кажется, даже потерял дар речи. Его сердцебиение слышно идеально чётко: быстрое и испуганное.       — Что. Ты. Делаешь, — отрывисто произносит Коори.       Запах человеческой, свежей, молодой плоти въелся в трикотаж. Канеки проводит носом вдоль ткани, утыкаясь кончиком и шумно втягивая приятный аромат, который вызывает в теле тёплую дрожь. Во рту моментально скапливается слюна, и Канеки клацает зубами в воздухе; слышит — сердце Коори от страха пропускает один удар.       — Вы меня боитесь, Коори-сан? — тянет Канеки и медленно поднимается, ведя носом вдоль торса Коори в едва ли двух сантиметрах и иногда цепляя складки ткани. Хрупкая человеческая шея с тёмными венами, светлая тонкая кожа. Канеки проводит языком по влажным губам и выпрямляется, сталкиваясь с Коори лицом к лицу. Тот тяжело сглатывает и, кажется, пытается дышать как можно тише, чтобы стать незаметнее. — Да, боитесь.       Конечно боится, говорит про себя Канеки: остаться в замкнутом помещении с гулем-каннибалом один на один — это плохой расклад для следователя. Внешне Коори остаётся совершенно спокойным, но взгляд выдаёт с головой. В нём страх, но больше — отвращения. Даже ничего не отвечает. Канеки ловит жар его дыхания своими губами и облизывает их, едва сдерживаясь, чтобы не дотронуться языком до Коори и увидеть его реакцию. Страх, очень много страха и ненависть, возможно, ещё удивление, но оно будет позже.       — Спасибо, что сказали, — медленно произносит Канеки и проводит ладонью по щекам. Чистое. — Теперь, надеюсь, всё нормально, Коори-сан?       — Ты, блять, ненормальный, Сасаки, — выплёвывает Коори.       Канеки цокает — не очень свежая новость. Коори упирается рукой в его грудь, пытаясь оттолкнуть, но без замаха человеческой силы не хватает, чтобы даже пошатнуть его. Канеки снисходительно наблюдает за попытками и смотрит на его ладонь на своём теле. Выглядит такой хрупкой, что, кажется, если сжать, то кости с треском сломаются.       — И что? — веско спрашивает Канеки. — Идите и сообщите об этом Ариме-сану. В письменном виде. Он примет, прочитает. Но не похвалит, так как это не относится к делу. — Он дотрагивается до пальцев Коори, поглаживая их от костяшек до ногтей, и тот испуганно отдёргивает руку. — Ваше отношение ко мне — наше личное дело, — и, немного подумав, добавляет: — Ваше личное дело.       О, больная тема — Арима-сан — действует на Коори моментально: его лицо мигом теряет маску спокойствия. Великий Арима, который взял себе в протеже гуля. Непобедимый следователь, которого Хайсе называл папой, и тот был не против.       Коори знает всё от и до, и поэтому его задевает за живое, сильнее, чем что-либо. Его передёргивает, словно окатили холодной водой.       — Иди отсоси, — чеканит он ледяным тоном и не двигается с места.       Канеки ухмыляется и делает шаг вперёд, Коори — назад и упирается в стену, но не отводит взгляда. Правильно: n-ное правило хорошего следователя — не выпускай гуля из поля зрения. А Коори хороший следователь.       — Знаете, Коори-сан, сегодня был плохой день. — Канеки неторопливо снимает испачканную перчатку и, выкинув её на пол, поднимает руку на уровень лица. Красная чешуя на ладони переливается на свету, мерцание скапливается на тёмных когтях. — Мы провалили задание, Коори-сан. Провалили. А знаете почему?       Коори отрицательно качает головой. Его испуганный взгляд прикован к пальцам, словно он уже представляет, как они разрывают его кожу или пронзают глаза. Канеки плавно перебирает когтями в воздухе, выставляя их напоказ, чтобы можно было рассмотреть до мелочей: острые, как бритва, и твёрдые, как сталь.       — Это была засада, — вновь говорит Канеки, — засада. Гулей оказалось слишком много, — разочарованно выдыхает Канеки и кладёт ладонь на щеку. Чешуйчатые пальцы медленно поглаживают тонкую кожу, не желая поранить. Канеки замолкает, поглядывая на Коори, который застыл как статуя. Даже зрачки остановились.       — И? — тихо спрашивает Коори.       Теперь он пытается смотреть ему в глаза, но взгляд то и дело падает на нечеловеческую руку на своём лице.       — И никто из них не выжил. Самое худшее, что произошло, — я израсходовал очень много сил. Когда такое случается, я могу выйти из-под контроля, а тут нет Акиры-сан с депрессантами. Это может плохо кончиться. — Канеки запускает руку в его волосы, оттягивает, пропуская их через пальцы, и наблюдает, как пряди скользят по ладони. — Мне бы не хотелось вновь испытать это. — Он гладит, раз за разом монотонно повторяя движения: волосы достаточно мягкие, чтобы назвать их приятными на ощупь. Это успокаивает, как если бы он гладил шерсть животного.       Канеки убирает прядь волос за ухо и проводит кончиками пальцев по пульсирующей вене на шее, надавливая на неё когтями до белых пятен. Прислонившись к щеке Коори своей, он глубоко втягивает аромат тела, едва касаясь губами тонкой кожи, и касается языком его щеки. На секунду дыхание Коори прерывается.       — Сасаки… — он, кажется, собирает всё своё мужество, чтобы усмехнуться Канеки в лицо, — ты серьёзно хочешь меня напугать этим?       — Нет, — спокойно отвечает Канеки, улыбаясь. — Я объясняю, почему я воспользуюсь вашим предложением. — И опускается на колени.       Коори сгибает ногу, чтобы ударить прямо в лицо, но Канеки перехватывает её за щиколотку, сдерживая силу, чтобы не сломать, и цокает, отрицательно качает головой, показывая, что так делать не следует. Поставив её на пол, он проводит когтями по голени, выше к колену и ещё выше к ремню на брюках.       — Что ты делаешь? — Коори хватает его за волосы, оттягивает их, заставляя поднять лицо и взглянуть в глаза. От резкой боли Канеки шипит, клацая зубами в воздухе, и Коори моментально отдёргивает руку. Его губы беззвучно двигаются: гуль, чёртов гуль..       — То, что вы мне сказали, — легко парирует Канеки и расплывается в улыбке, вытаскивая ремень из шлёвок.       Расстегнув ширинку, он чуть сдёргивает брюки и утыкается носом в ткань белья, шумно вдыхая запах тела, которое дрожит от каждого прикосновения. От терпкого человеческого аромата, который будоражит кровь в венах, во рту моментально скапливается слюна. Канеки трётся щекой о пах, раз за разом ласкаясь о тепло, и из горла вырывается довольный утробный рокот, а у Коори — сдавленный и испуганный выдох, но он не смеет даже сдвинуться с места.       Канеки проводит ладонью по выделяющемуся через ткань члену и быстро стягивает бельё. Взяв член в руку, он сжимает у основания двумя пальцами и ведёт к головке, сдавливая её, и Коори толкается бёдрами. Канеки хмыкает — восхитительная реакция, именно такая ему и нужна. Коори боится, ещё и злится, но рефлексы, заложенные глубоко внутри тела, делают своё дело. Канеки качает головой, улавливая мускусный запах, и проводит языком по нежной коже головки, пробуя.       Вкус человеческой плоти всегда хорош: растекается во рту подобно загустевшей крови. Положив ладони на бёдра Коори, Канеки успокаивающе поглаживает их, слегка царапая когтями кожу через ткань, не до боли, а только лишь чтобы отвлечь — Коори выглядит испуганным и растерянным донельзя.       Даже стоя на коленях перед ним, Канеки ощущает прекрасное чувство превосходства, которое заставляет Коори бояться его до дрожи. Или, может быть, потому что он гуль, который сейчас, возможно, собирается его съесть. Подняв взгляд, Канеки тянет слова как можно медленнее и нежнее:       — Вы можете расслабиться, Коори-сан, — шумно сглатывает, — я вас съем, и вам понравится.       Обхватив головку, он трёт её об язык, заставляя Коори задохнуться воздухом. Канеки проводит языком от основания до уретры, оставляя влажный след от густой слюны, и, дразня, проникает кончиком внутрь. Не выдержав, Коори выгибается, подаваясь бёдрами вперёд, и едва слышно выдыхает сквозь плотно сомкнутые зубы, а его член становится упругим. Канеки поднимает взгляд, чтобы взглянуть ему в глаза, но тот моментально отворачивается, постыдно прикрыв рот рукой.       — Коори-сан… — насмешливо выдыхает Канеки, обдавая влажную головку жаром, и член в ладони подрагивает. — Вот как вы так.....       Расслабив горло, Канеки обхватывает член губами и берёт глубже, утыкаясь носом в пах и удерживая Коори за бёдра, вжимает его в стену. Ладонь ложится на голову Канеки, едва касаясь волос — нерешительно и боязливо. Только через некоторое время слегка давит, но тоже неуверенно, словно проверяя реакции — можно или нет, — и, не найдя сопротивления, нажимает на затылок, заставляя Канеки взять глубже. Второй рукой Коори царапает стену — Канеки слышит, как короткие ногти скребут по обоям.       Коори сжимает волосы Канеки в кулак, подаваясь бёдрами вперёд и грубо толкаясь в рот. Его колени дрожат, и кажется, что они вот-вот согнутся, а он рухнет на пол. Он закусывает губу, чтобы не издавать стонов, но его дыхание, рваное, отрывистое, слышится так чётко, словно около самого уха. Его быстрое сердцебиение улавливается как пульсация в воздухе. Канеки не сводит с него взгляда, наблюдая, как Коори мечется, едва не сползая по стене, но, встречаясь с ним глазами, вздрагивает, словно резко вспомнив, кто с ним, и вновь пугаясь.       По спине проходит жаркая волна, когда тихий стон разносится в воздухе. Канеки разводит ноги шире, впиваясь пальцами в бёдра Коори, который рефлекторно подаётся вперёд, сжимая волосы на затылке и толкаясь глубже в горло.       — Я… — едва слышно произносит Коори и жарко выдыхает.       Чуть отстранившись, Канеки обхватывает головку и трёт об язык, позволяя горячему семени разлиться во рту. Подержав её с минуту, он сглатывает и, глядя Коори глаза в глаза, демонстративно облизывается. Его взгляд всё ещё затуманен, на щеках розовые следы, нижняя губа покраснела — слишком часто её кусал, чтобы не стонать в голос. Он выглядит потерянно и растерянно, и Канеки ухмыляется — действительно очень забавно.       — Вы — что? — уточняет Канеки и встаёт с пола. Он проводит когтями по своему подбородку, собирая капли. — Что-то хотели мне сказать? — Коори поджимает губы, а Канеки дотрагивается до них и размазывает слюну, и когда тот раскрывает рот в возмущении, он прикасается когтем к его языку, чуть придавливая. — А?       Резко дёрнув головой, Коори отворачивается.       — Блять, Сасаки, — только лишь выдаёт он, не найдя, чем оправдаться.       Заботливо поправив воротник его водолазки, Канеки застёгивает ремень и проводит рукой по его плечу со словами:       — Спасибо, Коори-сан.       — Иди… — запинается Коори, — иди к чёрту.       Канеки вольно отмахивается, тонко намекая, что Коори свободен и шёл бы уже он отсюда.       Дверь хлопает слишком громко, как прощальный истеричный возглас. Поморщившись, Канеки садится в кресло, монотонно кликая по клавишам ноутбука.