***
Яркий весенний день начинается с несмелых лучей солнца, сумевших пробраться из-за штор. Прошло уже полгода с тех самых пор, когда Тэхен нашел побитого мальчишку в подворотне. Чонгук оказался не мальчишкой, а вполне себе парнем двадцати лет. С тех пор Тэхен все меньше зацикливался на собственной нужности кому-либо. Ему это просто не нужно было, Чонгук, с которым подружились они довольно быстро, постоянно был рядом. Почти в прямом смысле, иногда мог с утра до вечера торчать у него дома по выходным, приносил обед на работу и вытаскивал в парк, когда выдавалась парочка свободных часов. Чимин даже возмущаться начал, что нет времени на него любимого. Но Тэхен убил двух зайцев одновременно. Он познакомил своего вечно угрюмого и недовольного миром хена, а-ля «я слишком стар для всего этого дерьма, мне уже целых двадцать шесть» и «любви не существует», с экстравертом Чимином. Это был рискованный шаг, ведь они настолько разные, а Тэхен слишком реалист, чтобы думать, что противоположности притягиваются. Но возможно Чимину удастся растопить на самом деле доброе и способное на чувства сердце. А если нет, Тэхен просто запрет их в туалете и поставит перед фактом. Как человек Чонгук Тэхену очень нравится. Он умеет развеселить его после тяжелого рабочего дня, с ним никогда не возникает неловкого молчания, а иногда он ляпает умные вещи, которые заставляют Кима задуматься. А еще у него очень красивая искренняя улыбка и искрящиеся жизнью глаза, но это уже просто приятный бонус к уже имеющимся достоинствам. Но главное – он заставил Тэхена забыть о навязчивом чувстве, что преследовало его очень давно. Он как будто бы заполнил какую-то пустоту внутри, заставил залежи снега в душе растаять, являя миру первые подснежники. Сегодня прекрасный апрельский день, суббота, что может быть лучше? Вставать Тэхен не торопится, он ждет звонка в дверь, потому что Чонгук обычно приходит вскоре после его пробуждения. Он замечает за собой, что ждет. И не хочет отпускать, когда небо за окном темнеет. Не то, чтобы с Чонгуком было непомерно весело, они ничего особенного не делали, но он вселял в душу какое-то спокойствие и радовал глаз присутствием. С ним можно было болтать о смысле человеческого бытия или о существовании единорогов с кроликами на луне, и все равно эта беседа будет для Тэхена увлекательной. А еще у них было общее пристрастие к похожим книгам, которые они так же могли обсуждать часами. Ким часто удивляется, как такой человек, как Чонгук вообще смог появиться в этом мире, потому что мир его не достоин. У Чонгука нет друзей, по его словам. Что тоже очень удивляет Тэхена. Как так получилось, парень рассказывать не любит и всегда переводит тему. Как и не любит отвечать на вопросы о родителях. Тэхен подозревает, что с ними что-то случилось и не лезет с расспросами. А тот момент, с отсутствием у парня жилья, это он преувеличил. Собирались выгнать за неуплату, но хозяйка оказалась хорошей женщиной. Наконец раздался долгожданный звонок, и губы Тэхена расплылись в улыбке. – Доброе утро, хен, – говорит Чон, когда дверь открывается, и лучезарно улыбается, а Тэхен чувствует, как какая-то теплая хрень расплывается внутри. – Пойдем сегодня в парк, наконец солнечный денек. Устал от туч, – сообщает Тэхен, удаляясь вглубь квартиры. – Агмо, Агмо, кыс-кыс-кыс, – позвал кота, который оказался кошкой, Тэхен. Затем обратился уже к Чонгуку: – Сейчас, позавтракаю и пойдем. Чонгук сел напротив, не сводя с Кима взгляда, что ужасно сбивало последнего с толку. – Тоже хочешь есть? – Нет, спасибо, – отказался он, но пристальности взгляда не сбавил. – Насыпь тогда Агмо поесть, – велел Тэ. Чонгук неспешно поднялся, достав коробку с кормом, стоящую на холодильнике. Оттуда же за ним спрыгнула черно-белая кошка. Расправившись с едой и одевшись легко, по весенней погоде, Тэхен едва не забыл закрыть входную дверь. Город наконец обретал все свои краски, разбросанные осколки лучей яркого солнца после долгой пасмурности и дождливости придавали всему привычному и обыденному необычной живописности и приглядности. Впервые за долгое время в центре парка включили фонтан, в брызгах которого появлялась эфемерная радуга, деревья покрывались первыми молодыми листьями, а среди свежей весенней травы проглядывались первые цветы. Ходить по вымощенным дорожкам аллей, среди лавочек, людей и бегающей ребятни, конечно, хорошо. Но Тэхену больше нравится уходить вглубь деревьев, подальше от напоминаний цивилизации и от городского шума, голосов людей. Там, где единственные звуки – это шелест ветра, стрекотание насекомых и пение птиц. Во времена дождей туда не сходишь – после этого обувь вряд ли удалось бы отмыть, а трава всегда была слякотно-влажной. Сейчас же можно было вполне себе развалиться на молодой зеленой травке, его даже клещи не пугали. Такая опрометчивость, вероятно, была вызвана тем, что они никогда его не кусали. Солнце просачивалось сквозь редкую крону дерева, лучами ложась поверх век, отчего открывать их совсем не хотелось. Уже несколько часов они говорили обо всем и одновременно ни о чем, совсем не замечая времени. Оно будто перестало вообще существовать. Они спорили на счет того, почему лунные кролики, если они существуют, не смогли бы жить на Земле, и Тэхен рассказывал о тяжком надоевшем проекте, который закрыл недавно, плавно переходя на истории из детства. Когда в желудке уже ощущалась тяготящая пустота, а ресницы, казалось, слиплись, как от клея, Ким разморено открыл глаза. – Что ты там делаешь? – поинтересовался он, приподнимаясь на локте и глядя на задумчивого серьезного парня. – Ничего особенного, – пожал плечами тот. Тэхен лениво поднялся и подошел, заглядывая в листок альбома, по которому быстро скользил остроотточенный карандаш в руках парня. Чонгук поднял настороженный взгляд на Тэхена. – Если ты считаешь это странным, то можешь выбросить его, – серьезно сказал Чонгук, собираясь вырвать лист с рисунком из альбома. Тэхен остановил его, положив руку на плечо и слегка сжав, прочувствывая, как напрягается Чон и выпрямляет спину. – Не надо, – ответил Ким. Тэхен удивился, что Чонгук не стал оправдываться, как сделал бы в этой ситуации любой другой. Он совсем не стесняется того, что ему нравится, и того, что он делает. Киму нравится рисунок. Это всего лишь набросок простым карандашом, а далеко не картина, но это прекрасное произведение искусства. Тэхен и представить не мог, что Чонгук видит его таким… красивым? – Идем, поедим, а потом я покажу тебе одно место…– прерывает затянувшуюся тишину Тэхен. Справившись с поздним обедом, который скорее ужин, Тэхен повел Чонгука черт знает куда. Пробираясь через одичавшие заросли, Ким повествовал: – Это место я нашел лет в пятнадцать. Раньше парк был севернее, так что это заброшенная часть старого. Когда-то тут был парк аттракционов и… Он замолк, пытаясь вырвать ткань водолазки из власти репейника. – Долго еще? – интересуется Чонгук, но в его голосе не усталость и раздраженность, а любопытство. – Уже почти. Тэхен откинул густые ветки кустарника, открывая скрытое за ними. Впереди был вход в старый, заброшенный парк аттракционов. Арка потускнела, краска потрескалась и местами осыпалась, а лампочки были разбиты. Давно вышедшие из строя аттракционы, некоторые из которых развалились, навевали дух апокалипсиса, разрушений, страшилок, но в то же время вселяли нечто трепетное. Здесь никогда не бывали люди, по крайней мере, Тэхен никогда не встречал. Это место казалось одиноким, брошенным, никому не нужным. Поэтому казалось родным, похожим, таким же, как он. Тэхен не был брошенным, но иногда ему так казалось. Трудно было понять самого себя, не говоря уже о способности объяснить это кому бы то ни было. В мире, наверное, так много заброшенных мест, о которых никто не знает, о которых все забыли. А сколько в мире брошенных, потерянных и ненужных душ людских? Вероятно, больше, чем кажется. Люди считают, что человеческую привязанность, ощущение нужды в ком-то, заботы и беспокойства о ком-то стоит воспринимать как должное. Ты обязан беспокоится и любить своих родственников. Так принято. Эти люди беспокоятся и заботятся о тебе, они тоже обязаны. Мать Тэхена никогда не хотела ребенка. На убийство едва зародившейся, созданной ею же жизни она не решилась. Закон, вбитый в голову с детства, как табу и нерушимый канон – она должна была любить своего ребенка, заботиться о нем и воспитывать. Но она этого не хотела. В ней никогда не было искренности, и Тэхен чувствовал это. Это больно. Как-то еще в детстве Тэхен услышал «ты никому не нужен, кроме близких», действительно, это так, и заботиться больше никто не будет, если не будет этого «должен». А Тэхен, похоже, действительно не нужен. Поэтому так отчаянно хочет любить и быть любимым, хочет искренности, а не поддельных вопросов случайных людей «ты в порядке?». Чонгук был прав, никого действительно не волнует. – Нам туда, – сообщает Тэхен, указывая на верхушку кольца обозрения. – А оно не рухнет? – скептично уточняет Чонгук. – Не проверим – не узнаем, – беспечно пожимает плечами Тэ и идет вперед, к железной лестнице. Он точно знал, что Чонгук пойдет за ним, ему для этого оборачиваться не нужно. – Зачем мы вообще это делаем? – интересуется Чонгук. – Просто, – отзывается Ким. – Зачем люди вообще делают что-либо? Обязательно нужны причины? Когда поднимемся, ты поймешь. Больше Чонгук ничего не спрашивал, покорно следуя за хеном. Они оказались на самой высшей кабинке, которая изредка опасно пошатывалась. – Смотри, – сказал Тэхен, указывая на вид города позади. С этой высоты хорошо проглядывался Сеул, все высотки, выстроенные «под линейку», словно спичечные коробки, и ровные линии дорог. – Но это не главное. Самое главное – то, что происходит с приходом вечера. Когда солнце кровью окрашивает голубое небо, словно из вспоротых вен, и медленно исчезает, растворяясь вдалеке. – Вау, – на выдохе шепчет Чонгук, переводя взгляд в другую от города сторону. Закат тут действительно красивый, будто они наблюдают его сверху, паря в воздухе, а не с земли, откуда всего этого не увидеть. – Прекрасное стоит риска сорваться, – говорит Тэхен, – ведь без риска жизнь скучна, а без прекрасного – бессмысленна. Чонгук сел рядом, свесив ноги с крыши кабинки, и молча наблюдал за горящим закатом, после которого останется пепел черного ночного неба. – Знаешь, хен, я должен кое-что сказать тебе, – серьезно сказал Гук. – Говори, – спокойно отозвался Тэхен, не отводя взгляда от солнечного пятна, что медленно опускалось за линию горизонта. – Ты прав, прекрасное стоит риска сорваться, поэтому я рискну ради него. Просто… ты очень нравишься мне, Тэ-хен. Снова же он не пытается оправдаться, потому что этот факт не нуждается в пояснениях. Они проводят достаточно времени вместе, чтобы это стало ожидаемым. Тэхен бросил на парня взгляд изумления, смешанного с пониманием. Изумляется он не словам Чонгука, а тому простому, что сейчас всплыло в его голове. Тут просто дважды два сложить надо было, ответ всегда лежал под носом. Тэхен всегда бежал от пустого одиночества к наполненной счастьем и эйфорией связи с кем-то для него особенным. Этот человек может быть абсолютно обычный на первый взгляд, его не отыщешь в толпе людей. Прошло уже полгода, но такая естественная и сама собой разумеющаяся мысль пришла впервые, что вот он, тот самый человек, которого он искал. Чонгук молча ждал реакции, а Тэхен не торопился как-либо комментировать. Он будто засел глубоко в своей голове, абстрагируясь от мира. Наконец среди тяжелых сизых туч и мокрых сугробов в его душе прорезался луч солнца. Затем медленно он перевел на Гука затуманенный задумчивостью взгляд. Неторопясь приобнял парня за плечи. Он не хотел ничего отвечать, потому что слова казались ему ужасно лишними. Слишком недостаточными и несовершенными, чтобы выразить то, что он хотел сказать. Он прижал Чонгука сильнее к себе, медленно зарываясь в густые волосы, растягивая момент и предчувствуя то, что собирается сделать сейчас. Он придвинулся уже ближе, чем позволял статус обычных друзей, притянул дезориентированного Чонгука за кофту к себе и поцеловал. Неторопясь, сначала всего лишь касаясь мягких губ, а не встретив сопротивления, углубил его. Ритм сердца сбился, дыхание смешивалось, между ними не оставалось ощутимого расстояния, но все равно хотелось еще ближе, почувствовать сильнее. Тэхен сильно сжимал руку на плече Чонгука, не желая отпускать, а Чонгук, отходя от произошедшего, в ответ обнял его, наверняка, не веря в реальность произошедшего. Его дыхание щекотало Тэхену шею, но он был совсем не против. – Ты мне тоже, – все же решил ответить Тэхен, окончательно заверяя Чонгука, что он все понял правильно.***
Ближе к лету Тэхен и Чонгук официально стали встречаться, а Чонгук наконец-таки стал жить в квартире Тэхена круглосуточно, но изменилось не так уж много, кроме того, что кровать теперь была одна на двоих, а нежные, трепетные, иногда страстные поцелуи стали обычным делом. Тэхен был счастлив, он ведь обрел то, чего хотел почти всегда, и то, что это была далеко не девушка, его ничуть не расстраивало. Они же не ходят, махая радужным флагом и устраивая непотребства в общественных местах. Нет, они вообще предпочитают из дома не выходить, только если очень нужно, или прогуляться в парке. Вверять себя в чужие руки непросто, но Тэхен рискнул. Да, Чонгук мог взять и уйти, нужно было колоссальное доверие, чтобы расслабиться и отдаться ощущению счастья, не ожидая подвоха. Со временем любые опасения Тэхена рассевались, словно пепел, разносимый ветром. Он точно обрел то, что очень хотел. Все было настолько идеально, что трудно было поверить, что это все-таки свершилось. – Может быть, зря мы это затеяли? – в который раз неуверенно говорит Чимин, ерзая на диване. – Это для его же блага, – как и на предыдущие такие же вопросы отзывается Юнги с деланным спокойствием. – Он ведет себя странно. – А по мне, как обычно, – пожимает плечами Пак. – Он все время рассказывает нам о своем парне, которого мы ни разу еще не видели, и не торопиться знакомить. Что-то тут не чисто… – Хен, мне кажется, у тебя просто паранойя, – серьезно заявляет Чимин. – Тогда какого хрена ты тут делаешь? Зачем поддержал мою затею? – Не знаю… Ты думаешь, он обманывает нас и на самом деле парня у него нет? Юнги передернул плечами. – Вот мы и узнаем. Может, он там в одиночку закидывается чем-то и отмазывается так. Если ты хочешь остаться не при чем, то можешь отвернуться, а я посмотрю сам. Чимин отрицательно помотал головой, прижимая к себе колени. – Господи, это тупейшее, что я делал в жизни. – Заткнись и смотри молча, если не хочешь, чтоб я выгнал тебя через окно, – с этими словами Юнги нажал на пробел, начиная видеозапись. – Ты такой добрый, Юнги-хен, – язвительно бросает Чимин, чтобы последнее слово оказалось за ним. – Все ради тебя, – парировал Мин, ядовито улыбаясь. – Все, я тебе серьезно говорю, заткнись. Не хочешь помогать, так не мешай. Во время просмотра рука Чимина часто встречалась с лицом, и он до сих пор понять не мог, какого хрена они делают. Поставить камеры в доме Тэхена было тупой идеей. Более того, это вообще законно? – Чимин, – негромко и настороженно позвал Юнги. Чимин взглянул на блондина и ноутбук сквозь пальцы, все еще не желая смотреть на запись с камер наблюдения. – Чего? – Смотри, – Мин притянул Пака ближе к ноутбуку, отматывая видео.***
– Нет, не может быть, – испуганно шепчет Чимин, уставившись в пространство перед собой невидящим взглядом. – А что я тебе, блять, говорил? – нехорошо сверкнул глазами Мин, нажимая на звонок. Тэхен не любил, когда к нему заваливались без приглашения, но дело не требовало отлагательств. Юнги нужны были ответы, потому что это блять что за херня. Когда Тэхен отворил дверь, парни запихали его обратно в квартиру и зашли следом. – Ну и где твой парень? – требовательно спросил Юнги. – Чонгук ушел в магазин, – спокойно ответил Ким. – А что происходит? – Ничего, мы подождем, – отрезал Мин, проходя на кухню. В приглашении он не нуждался. Тэхен бросил вопросительный взгляд на Чимина, но тот смотрел в ответ с неприкрытым непониманием и недоумением. Понимая, что ответов от него не добьется, он проследовал на кухню за хеном. – Да что происходит, Юнги? – Тэхен, скажи честно. У тебя действительно есть парень? – Да, конечно. Зачем бы я стал врать? Если бы я соврал вам, сказав, что у меня есть парень, что бы это вообще изменило? Сейчас он придет, и вы познакомитесь, раз уж так хотите. – Тэхен, тут такое дело…– неуверенно начал Чимин. – Юнги-хен… Он… установил в твоем доме скрытые камеры… – Что? Скажи, что ты сейчас шутишь… Нахрена? Какого вообще… – Погоди, дай мне договорить…– попросил Чимин. Но Тэхен тут же отвлекся от Чимина, услышав, как хлопнула входная дверь и шаркающие шаги приблизились к кухне. В дверном проеме стоял Чонгук с растрепанными от ветра на улице волосами. – Ну, как раз вовремя, – громко сказал Тэхен, не давая Чимину продолжить начатый рассказ. – Познакомьтесь, Чонгук, это Юнги и Чимин. Аналогично. – Тэхен… – снова осторожно позвал Чимин. Этот его тон начинал настораживать. Пак проследил за траекторией его взгляда. – Тэхен, тут никого нет… – Чимин, это тупая шутка. Не смешно, – Ким настороженно перевел взгляд на друга. – А я и не шучу, – серьезно отвечает он, переглядываясь с Юнги. – Тэхен, мы видели видео, где ты разговариваешь, но в твоем доме никого нет. – Что? Это бред. Тэхен перевел взгляд обратно на дверной проход, чтобы убедиться, что это точно тупая шутка двух идиотов, но там действительно никого не оказалось. Будто Чонгук растворился в воздухе, будто его никогда и не было. – Нет, это бред какой-то, – снова повторил он. Сковывающее беспокойство зашевелилось внутри, обматывая внутренности натянувшейся железной цепью. Тэхен оторвался от стены, на которую опирался, и пошел к комнате. – Идем, я покажу вам. Это определенно какой-то бред. В доме Тэхена полно вещей Чонгука, сам Чонгук тоже только что был здесь, а показаться ему не могло – слишком реальным все было. Хлопок двери, шорох шагов, даже само ощущение человека в комнате, точно так же, как ощущение тех же Чимина и Юнги. – Идите сюда, – позвал Тэхен, – здесь должно быть… Он вертелся, пытаясь найти хоть одну вещь Чонгука, но ничего не попадалось на глаза. Он бросился к тумбочке, точно зная, что там его альбом для рисования. Перерыл ее всю, мелкие вещи сыпались на пол, но альбом так и не был найден. – Что? Да какого вообще происходит? Тэхен остановился и замер. Мысли не укладывались в голове, ни одну из них он не мог поймать, чтобы наконец понять. Нет, он же сам видел Чонгука, он его чувствовал, говорил с ним. Видел альбом с его рисунками, который всегда лежал на одном и том же месте – в этой тумбе, чувствовал прикосновения, поцелуи на коже и губах, отзывающиеся мурашками и приятным покалыванием, ощущал запах парфюма. Все было слишком… настоящим. А сейчас? Да что за херня происходит? Неприятная волна свинцом разлилась по телу, ноги отказывались держать, поэтому он сел на постель и напряженно перевел взгляд на застывших в дверном проеме друзей, и не смог ничего, кроме как испуганно спросить: – Где Чонгук? – Нет никакого Чонгука… – скептично и резко ответил Юнги. Взгляд Тэхена забегал по помещению, а осознание медленно оседало металлическими осколками на диафрагме, мешая нормально дышать.Нет никакого Чонгука
Эта фраза эхом отбивалась в голове, словно бьющий по вискам пульс, вторила, как заевшая пластинка. Вся их история с самого начала, с того самого дня, когда он обнаружил в переулке побитого парня, проносилась перед глазами, но Тэхен не мог понять, как его может не быть? Только если… В этот момент Ким Тэхен осознал, что сошел с ума.***
Это было самое худшее место, в котором Тэхену приходилось бывать за всю его жизнь. Воздух здесь был затхлым, провонявшим лекарствами, порошком, клопами и безумием. Он был настолько тяжелым и едким, что дышать не хотелось совсем. Он плохо понимал и осознавал, что происходило вокруг. Сейчас, впервые за последнее время, он смог собрать осколки произошедших событий, как пазл, и понять. Разум будто остыл и прояснился, как после горячки. Тэхену было больно. Он с удовольствием забылся бы, сумел бы потерять нить реальности и сошел бы с ума окончательно и бесповоротно. Но вместо этого он сейчас лежал на жесткой кушетке, от которой ныла спина, рассматривая сверлящим взглядом белый потолок, и ощущал это. Фантомная, призрачная боль не существующей на самом деле раны. Ведь как может причинить боль тот, кто никогда и не существовал вовсе? Тэхен слышал разговор врача с Чимином и Юнги.– Мы провели диагностику и некоторые тесты и выяснили, что у него ГПС* на фоне легкой степени шизофрении. Так же пробили через базу данных в полиции… Человека с именем Чон Чонгук не существует вообще.
Еще Тэхен помнит, как приходила к нему мать. Он игнорировал ее, вперясь в уже до тошноты противный белый потолок, но слушая ее. Ее речи как всегда были полны клишированных общих фраз, потому что она не хочет быть здесь, она должна. Должна быть рядом, беспокоиться и помогать. Тэхену это не нужно, от нее не нужно. Он хочет дать ей желанную свободу от себя, потому что тяготит ее. Всегда тяготил. Он просто дождался ее ухода. Он старался не слушать то, о чем она говорила, но слышал. Он боялся возненавидеть мать за фальшь, за наигранность, хотел встряхнуть ее хорошенько и закричать «да очнись ты, хватит этого бреда». Но он терпеливо дождался ее ухода. Еще Тэхен помнит, как снова и снова сходил с ума, понимая, что он блять в психушке. Но даже это не главное. Он понимал, что он сумасшедший, он шизофреник, а Чонгук – его фантазия. Такая живая, яркая, многогранная, желанная галлюцинация. Идеальный мираж. Тэхен бы и дальше спокойно жил, встречаясь с воображаемым, но идеальным в его понимании, парнем и беды бы не знал. Но правда перевернула все с ног на голову. Самое худшее – он больше не видел его. Он нуждался в нем, как астматик в кислороде во время затяжного приступа, как наркоман в своей наркоте, как птицы нуждаются в крыльях, а рыбы – в воде. Всему виной таблетки, которыми его пичкают. Должно быть, это говорит о том, что ему становится лучше. Но он, блять, не хочет этого. Собственно, поэтому он и здесь. Под правым ребром неприятно укололо тонкой холодной иглой. Ушибленный бок дает о себе знать. Все дело в том, что Тэхен сходил с ума от невозможности снова увидеть его. Он хотел этого, очень сильно, больше всего на свете. Один из санитаров почти впихнул ему в глотку эти таблетки, и у Кима сорвало тормоза. Хорошо, что этому крупному мудаку тоже досталось. Но теперь он расплачивается за секундное помутнение, привязанный к кушетке кожаными ремнями. Его пугает мысль о том, что он действительно любит свою галлюцинацию. Влюблен в то, чего нет. В того, кого нет. Это тяжело понять, если не вдуматься в смысл этих слов. Тэхен и сам до конца понять не может, но это его ужасает. Он чертовски противен сам себе. Он просто ненормальный, сумасшедший, невменяемый. Псих. Все презирают психов. Его друзья, родители – все будут презирать его. Он всегда будет тем, на кого покажут пальцем в новом коллективе, и станут шептаться за спиной. Они будут бросать пренебрежительные взгляды и брезгливо морщить нос. Господи, да когда же его жизнь успела укатиться в такую жопу. Люди омерзительны. Весь этот мир безумен. И Тэхен тоже. А Чонгук оставил его. Ушел. Тогда, когда нужен больше всего. Наедине с осознанием собственного безумия. С острыми мыслями, рвущими изнутри. С пониманием того, что он один. Действительно один. Никому совершенно ненужный. Единственный, кому был нужен, оказался плодом его собственного воображения. Хотя, здесь Чонгук не виноват. Его выперли из головы Тэхена с помощью препаратов. Ким очень боится того, что никогда больше его не увидит. Боится забыть его, ведь в мире нет ни единой вещи, что могла бы напомнить. Но пока что, закрывая глаза, он может видеть его в своей памяти, как люди вспоминают обычных людей. Для Тэхена Чонгук ничем не отличался от реального человека. Да и разницы между ним и остальными действительно не было, кроме того, что Чонгук существовал только для Тэхена. Это даже как-то по-своему поэтично. Время шло. Вид за окном никогда не менялся, а смотреть туда было противно – оно все время напоминало о том, что там свобода, а он заперт в клетке для психов. Он считал каждый день, что пробыл тут, чтобы окончательно не сойти здесь с ума, смешав осколки событий в непонятную кашу. Он пробыл здесь уже сорок три дня. Сорок три дня он не видел Чонгука. И не знает, сколько еще не увидит. Мысль о том, что, возможно, не увидит никогда – пугала с каждым разом все больше, прибавляя к безумию дополнительные очки. Чтобы не забыть его лицо, Тэхен стал рисовать. Художником он не был, но упорство и крохотные познания в искусстве ему помогли. У него получалось далеко не так, как выходил он сам у Чонгука. Но от этого он не переставал рисовать портрет за портретом, все больше напоминая себе обезумевшего. Хотя он, вроде, был в своем уме. Мог мыслить логически и здраво. Или почти. Вот и сейчас, он сидел в холле, где обычно все и обитают, кому позволено, разумеется. Вменяемых людей Тэхен тут не нашел, кто хотя бы мог говорить, не неся полнейший бред. Но с отсутствием коммуникаций пришлось смириться. Он уже даже привык абстрагироваться от окружения и не обращать внимания на странности людей здесь. Он быстро водил карандашом по листу, подмечая, что на этот раз заметен прогресс, хотя до оценки «хорошо» ему еще как до Москвы пешком. Кто-то громко плюхнулся на стул рядом, вырывая Тэхена из своего мирка. Вообще, все психи такие – они будто живут в своей вселенной, отдельно от других, замыкаясь там, как в своем карточном домике, не способном защитить, но дарящем иллюзию этой защиты. Ким поднял взгляд на того, кто так бесцеремонно его потревожил. Черноволосый парень развалился на стуле и смотрел перед собой абсолютно невидящим взглядом, будто и впрямь был незрячим. Но он перевел довольно осмысленный взгляд на Тэхена. Психи здесь редко обращали внимание на других, а этого парня он тут раньше вообще не видел. – Чего? – хрипло интересуется он. Тэхен пожимает плечами. Связная речь – хороший признак. – Новенький здесь? И за что тебя? – Суицид, – кратко отвечает он. – Видимо, неудачный. – Какой ты наблюдательный, – с безучастной ехидностью отвечает собеседник. Ох, как Тэхену не хватало простого человеческого сарказма. – А ты чего здесь? – все же интересуется он, когда Тэхен возвращает внимание бумаге и карандашу. – Я шизофреник, – отзывается Тэ. Говорить об этом было не так уж и сложно, в отличие от того, какого было понимать и принимать это. – Не похож ты на шизика, – замечает тот. Тэхен снова пожимает плечами. – Вот она, причина, по которой я здесь, – говорит Тэхен, демонстрируя рисунок. – Мой парень. Воображаемый. Говорил он с некой иронией, стараясь скрыть то, что чувствовал на самом деле. Помнить о Чонгуке было больно, терзающе и невыносимо, но забывать он не смел. – Словосочетание «воображаемый парень» звучит забавно, – продолжил Ким, – пока не влюбишься в него по-настоящему. Как тебя звать? – Хосок, – отзывается суицидник. – А я Тэхен, – говорит он, хотя не то, чтобы его спрашивали. – Зачем с жизнью прощаться решил? Хосок не ответил, снова уставившись в пустоту. Тэхен трактовал это по-своему. – Можешь не говорить, если не хочешь, – безразлично сказал Ким. Он не собирался притворяться, что его интересует история какого-то незнакомого парня, тем более, если тот поведать ее не собирается. Прозвенел звонок, оповещающий пациентов о том, что пришло время лекарств. Тэхен лениво поднялся с места, проходя мимо единственного в этой больнице зеркала, бросил на себя взгляд и остался недоволен: слишком исхудавший, со страшными мешками и бледным лицом.***
Это был один из ничем не отличавшихся серых дней, какие тут всегда. Прошло всего пара дней с момента знакомства с парнем-суицидником. Так как они тут одни из малочисленных более-менее здравомыслящих людей, общения было не избежать, и его историю Тэхен все же услышал. История банальна, но Тэхену не чужда, поэтому осуждать он точно не стал бы. У Хосока умерла девушка, а парень справиться с этим не смог. Он оказался довольно неплохим другом, учитывая какие вообще могут быть в психушке друзья. А потом… Тэхен даже не знает, как так вышло. Просто подвернулся удачный случай и, пользуясь помощью новоиспеченного друга, Тэхен сбежал. Господибоже, как он ненавидит это место. Всеми фибрами души, каждой извилиной. Он бежал оттуда так быстро, как мог, пока легкие не стали гореть, а сердце не забилось где-то в горле. Спустя несчитанное количество времени, неизвестно, минуты то, часы или дни, Тэхен словно очнулся ото сна. Он сидел, оперевшись о дерево, а белая больничная одежда белой уже точно не была. – Прости, – послышался знакомый до ужаса голос, заставивший вздрогнуть, а холодящих кожу мурашек побежать по рукам и спине. Он нервно дернул головой в сторону источника звука и посмотрел на Чонгука. Он был точно таким же, каким Тэхен его запомнил, но в тысячу раз лучше, чем просто в воспоминании перед глазами. – За что? – по инерции спросил Ким. – Я заставил тебя страдать, – пояснил Гук. – Ты не виноват, – ответил Тэхен. – Ты… Тэхен протянул дрожащую руку, касаясь плеча. Ощущение было настолько настоящим и сильным, таким слишком правильным и правдоподобным, что в голове уложиться не могло, что Чонгук – всего лишь видение. Ладно, плевать. Тэхен, пользуясь тем, что может чувствовать его, притянул к себе и поцеловал. Его пересохшие обветренные губы, вероятно, были схожи с наждачкой, в отличие от мягких, исцеляющих губ Чонгука. Господи, он просто не может не существовать. Вот же он. Такой настоящий… – Ты ведь… Тебя не существует. Тэхен не знает, зачем говорит об этом. Как будто от констатации вслух что-то изменится. Как будто ждет от Чонгука отрицания, объяснения происходящего, чего-то, что его успокоит. – Это не мешает мне быть твоим, – отвечает он. – Только твоим. А Чонгук прав. Чонгук существует только для него, благодаря нему. А Тэхен существует до сих пор только для Чонгука, чтобы видеть его, продолжать сходить с ума и зависеть. Это то, чего он всегда хотел и искал, пусть оно и выдуманное. Тэхен готов отказаться от всего мира, потому что ненастоящий, его мир – Чонгук – намного лучше. Идеальней и притягательней. И пока он может чувствовать его, он не откажется. Да, Тэхен псих. Тэхен шизофреник, сумасшедший. Да, это не нормально. Это казалось ему чем-то отвратительным. Безумие – это ведь что-то из ряда вон выходящее. Но Чонгук – его самая лучшая иллюзия, а Тэхен психопат, который в нее влюблен. Тэхен может быть с ним рядом, всегда, до самой смерти. Чонгук никуда не денется, не уйдет, не предаст. Он будет любить его и сам будет любимым. Тэхен будет нужным. Тэхен будет счастлив, пускай это счастье и ненормальное. Раньше это казалось отвратительным, но сейчас…Тэхен любит свое безумие.