Deadly passion

— Что у них за шутки такие?! Грета считала, что не будет никого более болтливого, чем Матиас, но после десяти минут пребывания с Кьярой бок о бок, она поняла, что ошиблась. Эта девушка говорит, может, совсем чуточку меньше, но голос такой громкий, с каким в разведку не возьмут точно. От любого шороха или дуновения ветра Кьяра вопит и прыгает за чужую спину, начиная проклинать всё живое. Её словарный запас матерных нарицаний ещё больше, чем у сапожника. Греты хватает ещё на пять минут. — Чёрт, да пусть эти твари только посмеют попробовать убить меня, я... И ни звука больше, даже мычания. Её рот оказывается закрыть чужой ладонью, а через мгновение пальцы скользят ниже, по нежной коже шеи, стремясь прямо туда, где пульсирует жизнь. Они уверенно сжимают шею, не полностью, но с такой силой, что Кьяра практически оказывается над полом без доступа к кислороду. — Иди молча, или первым, кого убьют, окажешься ты. Откуда в таком хрупком теле столько силы, как она смогла почти поднять другую девушку одной рукой? О том история умалчивает, но не просто же так она получил свой титул. Она тащит Кьяру к туалету, который находится буквально в пяти шагах от них. Варгас и пикнуть не успевает, сразу начиная жадно глотать спасительный воздух. У неё успело потемнеть в глазах за это время. Приходит она в себя с поразительной скоростью. — Какого чёрта ты... Ей снова не дают договорить. Грета упорно тащит её к раковине и прежде, чем та успевает ещё раз полить её грязью, заставляет её глотнуть воды и пихает ей в рот приличный кусок хозяйственного мыла. Кьяра отчаянно мычит, с трудом сдерживая слёзы позора, но Грета не позволяет ей выплюнуть этот кусок, держа чужой рот плотно закрытым. — Ещё одно грязное словечко из твоих уст и мы заново повторим эту процедуру. Хочешь? Грета не заботится о том, чтобы та всерьёз не задохнулась. Лишь когда Кьяра резко дёргает головой и откидывается назад, она её отпускает и смотрит с абсолютным равнодушием на то, как она выплёвывает мыло с заметным отвращением и без лишних напоминаний начинает полоскать рот водой. Видно, что она сильно хочет поделиться впечатлениями и сказать Грете пару ласковых, но вкус мыла настойчиво держится во рту, потому она благоразумно молчит и полыхает гневом внутри себя. — Молодец. Они выходят из туалета, продолжая двигаться к лестнице, ведущей на второй этаж. Только она оказывается перекрыта решёткой. Она и не пошатывается, не издаёт никаких звуков, когда Кьяра обхватывает прутья пальцами и тянет их на себя. — Это и есть проход на второй этаж. Должно быть, потом откроется. Кьяра и на это предложение желает много чего ответить, но подобного унижения во второй раз она не стерпит, потому она только хмыкает и гордо отворачивается в сторону. Чувство собственного достоинства у неё точно не падёт. Грета снимает перчатку с левой руки и кончиком указательного пальца проводит по прутьям решётки. До чёртиков холодная и прочная, которую невозможно сломать, если она правильно понимает их состав. Её никакой инструмент не возьмёт, даже если они таковой и найдут в этом месте. А жаль. Но кроме этого по дороге они ничего не заметили, что могло бы стоить их внимания. Пора уже возвращаться, иначе остальные начнут их подозревать в чёрт знает чём и волноваться. — Ты точно ничего странного по дороге не заметила? — А, мне уже можно говорить? Грета никак не реагирует на эту пропитанную ядом фразу и продолжает идти обратно к месту сбора. На самом деле у неё нет никакого желания, и принуждать себя к этому она не собирается, как и придумывать для этого отговорки. Это удел глупых людишек, ведь бояться правды не стоит. Это слишком нелепо. К моменту их возвращения большая часть людей уже находится на месте. Никто ничего важного не обсуждает, но многие стоят по углам. Например, Артур и Моника разговаривают о мировом кризисе. Скорее всего, решили дождаться всех остальных, чтобы не пересказывать одно и то же энное количество раз, людей ведь много. А может, просто никто ничего странного и интересного не обнаружил, но ведь сейчас любая информация на вес золота. Грета сразу отметает этот вариант событий. Она немного оглядывается. Айно ещё нет, как и Бервальда. В голову лезут разные нехорошие мысли, от которых Грета прикусывает губу. Неужели она волнуется за неё? Неужели ещё умеет чувствовать сильные эмоции? Надо же, не такая она и ледяная, как считала сама. Вспомнить бы уже быстрее своё прошлое, вспомнить себя настоящую. — Ты бледная. Что-то случилось? Она оборачивается к источнику звука и натыкается на взгляд больших глубоких глаз, в которых словно застряли кубики льда, между которыми проскальзывают нотки подозрения. Вот оно что, он считает, что она могла кого-то убить. Оно предсказуемо, в этом месте никому верить нельзя, даже самому себе. — Эмиль, верно? Будь хорошим мальчиком и не суй свой нос в чужие дела. Не волнуйся, я всё время была с Кьярой, она мой адвокат. Если тебе нечего делать — иди поговори с ней, она будет этому рада. Она ни за что никому не откроется, не сблизится. То, что она волнуется за Айно сейчас — верный признак слабости. Чушь какая, они же едва знакомы, совсем друг друга не знают! Грета сжимает губы так плотно, что они бледнеют. Нет, она никогда не позволит своим эмоциям, даже самым сильным, одержать над ней верх. — Не указывай мне, я останусь здесь и буду следить за тобой. Упрямый. Но он горазд делать то, что хочет. Грета чиста, так что ничего скрывать не будет. Её руки не купались в крови, не были ею осквернены никогда в жизни. Она достаточна сильна телом, чтобы убивать, и сильна душой, чтобы беречь и ценить чужую жизнь, даже самую мерзкую и гадкую. Она всего одна, второго шанса не будет. Грета пожимает плечами и прижимается спиной к стене. Краем уха она слышит, как Кьяра поливает грязью Антонио, который лишь глупо улыбается вместо того, чтобы заткнуть её. Насколько же ангельское у него терпение? Его вообще никак не задевают чужие слова, ни капли. Либо он очень терпеливый человек, либо непробиваемо глупый. Но Грета уже может сказать, что не всё в этом месте так уж безнадёжно. Есть адекватные и терпеливые люди. Люди, которые сражаются за достойную жизнь. Терпение — это золотой ключ ко всему, ко всем богатствам и тайнам этого мира. — Грета! Вот Айно и возвращается, целая и невредимая. Первым делом она бросается именно к ней, а не к кому-либо ещё. Почему-то от этого и от того, что она жива, Грета вмиг успокаивается и приходит в себя. Она сжимает чужие холодные пальцы в ответ. — Ты в порядке? — Да. Но всё равно ещё не все на месте, пусть и прошло указанное Артуром время. Нет Маргарет и Эрики. Всё ли с ними в порядке? Почему-то Грета и подумать не может о том, что одна из них убийца. Они слишком хрупкие на вид, невинные, чтобы это сделать. Но внешность бывает обманчива. — Они должны были быть на кухне. Всем идти глупо. — Артур оглядывает всех присутствующих, ища добровольцев. Нужно как минимум человека три или четыре. Идти всей толпой туда глупо, к тому же, они могут вернуться в любой момент другим неизведанным путём. — Мы пойдём! Айно неожиданно выходит вперёд. Она подразумевает под этим себя и Бервальда. Ей мало приключений за последнее время было? — Я тоже пойду. — И я. Грета просто не может оставить её одну. Но, надо сказать, Бервальду она стала доверять совсем на каплю больше после того, как он привёл Айно в целости и сохранности. А уже за Сигурдссон вызываются Эмиль, который не желает выпускать её из поля своего зрения, и сам Артур. Его талант может пригодится в случае чего.

***

— Что вы делаете? Обе девушки находятся быстро. Обе целые. Они сидят на кухонном полу, внимательно разглядывая узор. С ними всё в порядке? Грета всматривается внимательнее. Там что-то выпирает, прямо из-под ковра. — Здесь что-то есть, но мы не можем понять что. Мы пытались убрать ковёр, но у нас не получается поднять холодильник и отодвинуть шкаф. — Разрезать ковёр? — Это запрещено школьными правилами. За порчу школьного имущества следует серьёзное наказание. Монокума это упоминал. Конечно, они бы не смогли поднять подобные тяжести. Ладони Маргарет и Эрики перепачканы, как и их платья, на которые осела пыль. Но энтузиазма в них это не поубавило. Они всё равно хотят добиться своего. И Грета с ними согласна, потому что это может быть что-то важное. Все остальные тоже думают так же. — Бервальд, подними холодильник. Девушки, уберите оттуда ковёр. Мы с Эмилем начнём разбирать шкаф. Артур и в данной ситуации берёт на себя всю ответственность. Он трезво оценивает силы и способности каждого, смотря не только на его талант, но и на физические способности. Бервальд достаточно силён, чтобы некоторое время подержать холодильник, а он сам и Эмиль будут больше полезны в разборке шкафа. Только его ещё и обратно собирать придётся. Остаётся надеется, что из действия не воспримут как порчу имущества школы. Через некоторое время ковёр убирают настолько, чтобы стало видно, что там выступает. А там дверца, ведущая в подвал. Она очень тяжёлая, но Бервальд поднимет её без особых проблем. Все всматриваются вниз. Оттуда веет холодком, запахом плесени и чего-то ещё, очень похожего на железо. Невозможно точно сказать, что это такое. В темноте ничего не видно, лишь первые две скобы, ведущие вниз. Не все смогут по таким спуститься и подняться. К тому же, они выглядят очень ветхими и шаткими, словно не любой вес выдержат. Под ногой Бервальда точно отвалятся. Но вниз спуститься надо, проверить, что там находится. — Айно, Эрика, вернитесь к остальным, скажите, что всё в порядке и пусть идут сюда. Потом вернёмся в буфет, чтобы всё обсудить. Эмиль, мы с тобой спускаемся. — Я тоже пойду. Если они не выдержат меня, то вас тем более. Грета подходит ближе и садится на край, чтобы перейти на скобы. — Стой! Это может быть опасно. Мы не знаем, насколько там высоко. Пойдёшь второй, если хочешь, — Эмиль отпихивает её назад и начинает спускаться сам. С чего вдруг такое благородство с его стороны? Скобы под его весом жалобно скрипят, некоторые шатаются, отчего сердце его сжимается. Ему правда страшно. Он не знает, что его ждёт. Ещё и темнота полная, ничего не видно. Пока он спускается, Артур пытается найти спички. Их нет, но зато в его кармане обнаруживается крайне необходимая вещь — зажигалка. Как он про неё забыл? — Эмиль! — Кёркланд его окликает, но тот лишь мычит в ответ, чтобы его не трогали. Вот же, отправили парня в потёмках гулять. — Ничего страшного, я возьму. Артур мешкается, но зажигалку отдаёт. Он вообще не хочет, чтобы она туда шла, но женский взгляд на ситуацию лишним не будет. — Спускайтесь! Здесь ничерта не видно! Последнее Эмиль произносит с явным раздражением. Остаётся надеется, что в темноте не скрывается никаких опасностей. Грета отправляет зажигалку в карман на блузке и смело спускается вниз. Скобы действительно шатаются, одна даже падает под весом её ноги, но Грета успевает покрепче сжать руками скобу и повиснуть на ней, после чего быстро ставит ногу на ближайшую. — Ты в порядке? — Да. Дальше она спускается без происшествий. Как только её ноги оказываются на холодном бетоне и в нос ударяет крайне неприятный запах, она пользуется зажигалкой. Видно немного, но это лучше, чем вслепую натыкаться на стены лбом. — Оставайся сверху, иначе мы можем тут навечно застрять! В ответ они слышат обречённый вздох, но Артур остаётся на месте. Будет очень неприятно, если они всю оставшуюся жизнь проведут здесь. Грета оглядывается и идёт вправо. Эмиль от неё тоже не отстаёт, не имея желания оставаться в непроглядном мраке. — Подвал? — Похоже на то. Здесь много самых разных консервов и столовых приборов. И если первые в отличном состоянии и даже годны для употребления в пищу, то со вторым всё куда более плачевно. Серебро давно осыпалось, на другой части уже есть ржавчина, а на некоторых чайных ложках и вовсе появилась плесень. Бункер, что ли, на случай зомби-апокалипсиса? Грета поднимает зажигалку наверх и внимательно смотрит по углам, исследует взглядом стены. Здесь полным-полно паутины и всякой живности, вон там, например, сейчас сколопендра от них подальше бежит. На стенах высыпал мох. Это же насколько место старое и заброшенное? Но камер здесь нет, как и громкоговорителей. Полная изоляция от внешнего мира. — Эй... Скажи, что мне это мерещится. Грета оборачивается к Эмилю и хмурится. Она подходит к засохшей крови, снимает перчатку и проводит по ней пальцем. Очень старая. Но её так много, словно здесь случилось когда-то огромное несчастье. Такая старая, что часть крови намертво впиталась в стены кровавыми пятнами, покрылась плесенью намертво. Что же это за место? — Вы в порядке?! Наверху становится очень шумно. Должно быть, все пришли. — Да. Тут огромные запасы консервов, посуды и крови. — Крови? — Выйдем и расскажем. Нет желания повышать голос и сажать горло. Грета того же мнения. Она продолжает осматриваться по сторонам, но больше здесь нет ничего примечательного. Никаких дверей, ценных предметов или чего-то ещё. Только противный сырой запах, старая кровь. Будь у них кто-то с соответствующим талантом, можно было бы взять с собой образец. Но таковых людей у них нет. — Иди первая. Грета пожимает плечами и оставляет Эмилю зажигалку. Её ни капли не смущает то, что она в юбке, своего тела она не стесняется. Чего нельзя сказать о юноше. Тот стыдливо отводит глаза и старается не смотреть наверх. — А кто-то что-то ещё нашёл? Она не ждёт и задаёт вопрос сразу же, как появляется на поверхности. Матиас помогает ей выбраться, после чего она отряхивает юбку и блузку от осевшей пыли. Здесь есть хотя бы место, где можно постирать одежду? — Нет, только мелочи и организационные моменты. Выходит на верх и Эмиль, сразу возвращая зажигалку владельцу. — Тогда мы скажем. Там убежище. И там что-то произошло. Там много старой крови, въевшейся в стены и пол. Наступают тишина. Все думают об услышанном, стараясь это переварить. — Так, идёмте в столовую, там всё обсудим. Все на месте? — Да. Главное, что больше находок нет. Но нужно будет разгадать загадку этого таинственного и мрачного бункера.