Deadly passion

Тишину нарушают только шорохи от Монокумы и испуганное, сжатое дыхание некоторых учеников. Грета не решится сказать, кого именно. Сейчас её глаза закрыты, пальцы сжимают прохладное деревянное ограждение. Словно чтобы мыслить шире, увеличить диапазон разума, ей нужна осязательная поддержка. Думай, думай. Нужно выстроить логическую цепочку и объяснить каждое действие, которое может доказать, почему Кьяра виновна или чиста. Резкое заявление Альфреда, волос на полу. — Эй, ты тогда головой ударился? — с уст Артура срывается нервный, даже неуверенный смешок, — ты же говорил, что не разглядел. Как ты вдруг вспомнил? — Это точно была она! — голос Альфреда звучит уверенно, а голубые глаза ледяными колышками впиваются в лицо и без того напуганной Кьяры. Грета открывает глаза, пытаясь вернуться к происходящему. Она видит, как дрожат губы обвиняемой, а глаза пытаются найти спасение в ком-то из присутствующих. Но все словно слепы. И чтобы дебаты не зашли в эмоциональный тупик, в игру вступает Скотти. — Эй, ты, мелочь, — она убирает рыжую прядь волос за ухо и пристально смотрит в глаза Кьяры, — тебя не было на самом первом собрании. Почему? И, забыла спросить. Кто ты такая? Какой у тебя талант? Со стороны кажется, что таким настойчивым тоном она старается выбить признание. Но она просто спрашивает логичные вещи. Никто тут Кьяру не знает. Она ни с кем не сближалась, до настоящего момента была сама по себе, но время обходов она всегда была с кем-то в паре. За напускной гордостью и уверенностью скрывается самая настоящая трусиха. Но другие об этом не знают. — Я не знала о том собрании. Вы же сами собрались просто так, нет? — у Кьяры такой вид, словно она вот-вот расплачется, — вы можете считать меня подозрительной. Я не помню свой талант, — голос срывается, становится хриплым и более тихим, — но я этого не делала. Меня там не было. На самом деле нет вообще каких-либо доказательств того, что там кто-то был помимо Маргарет и Альфреда. Грета хмурится. Что-то здесь явно странно. Но она словно что-то упускает, теряет в бесконечном потоке мыслей, не может это выделить. — Тише, крошка, тебя никто не обвиняет, — Скотти выдыхает и устало опускает голову, но не теряет свой уверенный вид, — мы этого не знали. Нужно было прояснить, — но эти вещи уже вселяют некую неуверенность в сердца присутствующих. Пока все молчат, пытаясь понять, что им делать с такой информацией, Наталья достаёт электронный справочник и что-то нажимает на мониторе. — Что ты делаешь? — Гилберт, который стоит к ней ближе всех, привлекает внимание громким и звонким вопросом. — Проверяю, — спокойно отвечает та, — Кьяра, покажи нам свой справочник. У тебя должен быть показан талант и часть информации о тебе. Позволь взглянуть. Это ради твоего же блага. Та сразу возится по карманам и достаёт на свет справочник. Одним нажатием она снимает блокировку, подтверждая идентификацию пользователя. Артур, который стоит рядом, забирает его и пробегается взглядом по монитору, — она не врёт, — тот качает головой, — там, где должен быть указан талант, стоят знаки вопроса. Всё остальное ничего не даёт. Арловская кивает и прячет свой справочник обратно. Если это не указано и там, то, скорее всего, в этом вопросе она не врёт. Все потеряли случайные воспоминания, судя по разговорам, и обязательно какую-ту часть перед тем, как попасть сюда. Не исключено, что кто-то мог забыть почти всё, за исключением своего имени и личности. Но забыть себя полностью... Отвратительно, наверное. Нет желания побывать в шкуре такого человека. — Я не верю словам Альфреда, — в этот раз тишину прерывает голос Эрики, — он говорил, что слышал один выстрел. А согласно справочнику, их было несколько. Более того, — она прерывается, скрестив руки под грудью, — мы проверяли тело Маргарет. И пули там было действительно две. Но кроме них было ещё одно. Сквозное, — она кидает взгляд на Наталью, словно проверяя, ничего ли она не упускает. В ответ она получает утвердительный кивок, — и если кто-то стрелял со спины Маргарет, не могла ли пуля после этого попасть в Альфреда? — И ещё одна вещь, — холода добавляет и голос Арловской, — рана на шее. Шейные позвонки не были задеты, сама пуля остановилась около одной из артерий. И прошла она спереди, а не сзади. Выстрел был произведён не со спины, — она пилит ледяным взглядом Джонса, умело скрывая раздражение. Ложь сейчас неприемлема. Фальшивы показания навредят всем присутствующим, кроме, разве что, убийцы. — Но я точно видел, что кто-то был в противоположной части коридора! — всплёскивает руками Альфред, словно отмахиваясь от слов двух девушек, — это не мог быть кто-то с моей стороны. — Подождите минуту, — Артур задумчиво скрещивает пальцы перед собой, сгибает и разгибает их, отчего доносится едва слышный хруст, — ты упоминал при нашем разговоре, что стоял точно напротив Маргарет. Тогда в тебя действительно могли попасть один раз, но с небольшой силой, ведь основной удар приняла на себя она. А на тебе ни царапинки, — непонимание в зелёных горящих глазах смешивается вместе с сомнением. А можно ли вообще верить Альфреду на этом суде? Но есть ли смысл ему покрывать убийцу? А что, если... — Мысль о том, что Альфред может быть убийцей, действительно логичная, — впервые за суд начинает говорить Моника, озадаченно приложив пальцы левой руки к щеке, — но что насчёт оружия убийства? Мы знаем, что это точно огнестрел, если судить по характеру ран, — та переводит взгляд сначала на Эрику, потом на Наталью, — и я нашла одну интересную вещицу во время обхода комнат. Со мной была Софья, если вам нужны доказательства. Спокойный и тихий голос действует на всех отрезвляюще. Понимая, что под подозрением находится каждый, стоило присматривать друг за другом всё время, ещё даже до самого убийства. Ведь это гарантированное алиби. Поэтому все слова по делу. Моника шуршит целлофановым пакетиком с кухни, демонстрирует всем револьвер. Напрямую она не касается его, и дело, пожалуй, не только в брезгливости. Грета всматривается. В этом же пакете находятся патроны. Но кто знает, сколько их было изначально? — Всё это было на полу, около двери комнаты Франсуазы. В самом начале все обнаружили какое-либо оружие в своих тумбочках. Кому яд, кому холодное оружие, кому огнестрельное. Наверняка это был кто-то из последней принадлежности. Более того, почти точно можно сказать, что выстрел воспроизвели из этого самого револьвера. Даже барабан заряжен, пусты три отверстия из пяти. — Не говорите мне, что вы думаете, будто бы он принадлежит мне, — Франсуаза усмехается, — это откровенная подстава. — У тебя нет доказательств, — весомо замечает Тим, хриплым голосом заставив Кьяру рядом вздрогнуть, — мы имеем все основания так думать. Ты могла специально подбросить оружие под свою комнату и разыграть сцену, что тебя подставили. — Ты ошибаешься, — Грета возвращается в диалог, вновь заставив Тима хмуро на неё посмотреть, — каждый может показать, виновен он или нет, — она обводит всех присутствующих взглядом, — каждый из нас обнаружил в первый день оружие или средство самообороны у себя в тумбочках. А большую часть вещей у нас отобрали. Телефоны, кошельки, опасные предметы тоже бы конфисковали. Она не может сказать с уверенностью, потому что даже не помнит, когда она здесь оказалась и при каких условиях. Да и никто этого не помнит. Чёрт его знает, какие вещи при них были. В воспоминаниях дыра, и это очень серьёзная проблема для каждого из них. — Кьяра, Альфред, Франсуаза, — Артур раздражённо закашливается, — вы можете показать те предметы, которые обнаружили в тумбочках? Монокума, мы можем забрать эти вещи? — В этом нет необходимости, — радостно откликается директор и торжественно пихает каждому из них что-то в руки, — у меня всегда всё под рукой. Я очень предусмотрительный! Грета оглядывается, рассматривая предметы в руках троих подозреваемых. У Кьяры перцовый баллончик, причём он даже не вскрыт, у Франсуазы пластинка непонятных зелёных таблеток, но все ячейки запечатаны, а с обратной стороны видно каждую таблетку. Остаётся проблема с Альфредом. Он держит в руках револьвер. Только другая модель. Неужели это был не он? Но разве этот факт не должен означать, что именно Джонс умеет обращаться с огнестрельным оружием подобного типа? Она закусывает губу. Кажется, они встали в тупик. Неужели больше ничего нет? — Но это значит, что это были не они. Как ты сказал, Альфред, это была Кьяра. Но баллон мало похож на огнестрельное оружие, — Артур качает головой, — и это была не Франсин. Более того, даже если она бы подмешала ей эту гадость, были бы другие симптомы. Без выстрелов и дырок. Не все ценят чёрный юмор в данной ситуации, но Грета видит, как он язвит. Может, устал и перенервничал, может, так действует запах. Но оставаться полностью спокойным в такой ситуации практически невозможно. — Альфред, — зовёт Джонса Гилберт, — ты говорил, что смог её разглядеть. Факт того, что не сразу, можно списать на моральное потрясение. Но даже так, как ты смог разглядеть волосы? В том конце коридора полностью отсутствует освещение. Там нет окон, а ближайшее просто не могло пропустить свет туда: не с таким расстоянием и под таким углом. Так почему же ты так яро настаиваешь на том, что убийца Маргарет — Кьяра? Может быть, это ты её убил? Испугался, что тебя убьёт шизофреничка, и сделал это первым, а? Он нарочито тянет слова с каким-то издевательством, проводит самую отвратительную из всех атак — психологическую. И что самое ужасное, невозможно сказать, действительно ли он наслаждается этим процессом, прячет страх или просто пытается вывести убийцу на чистую воду. В глазах водят хороводы черти, а хитрость так и рвётся наружу. Эта усмешка точно придаёт пряности этим словам, заставляет Альфреда отшатнуться, отступить назад. — Да что ты несёшь? — его голос дрожит, — я... Убил Мэгг? Да ты вообще в своём уме? — Джонс повышает голос, срывается на крик. Он сверлит Байльшмидта взглядом, полным ненависти. Грета кидает быстрый взгляд на Альфреда. И не только она это заметила. — Я не хотел вмешиваться, — тихо и почти невнятно произносит Бервальд, — но почему ты зовёшь её так? Вы были знакомы до того, как попасть сюда? — А? — тот опешивает, бледнеет ещё больше, а очки соскальзывают на кончик носа, — я не помню, — Альфред хватается за голову, — не могу вспомнить. Мне кажется, что иначе я просто не могу её звать. — Тогда ты мог с лёгкостью убить её, верно? Вы же почти не были знакомы. Почему ты так категорически заявляешь о том, что ты не мог её убить? Ты не похож на невинную овечку, — Антонио продолжает игру Гилберта? Грета надеется, что ей только кажется. Как же обманчиво было первое впечатление... На вид самые обычные дураки, а сейчас ведут себя как настоящие садисты. — А зачем мне это делать? — тот слабо усмехается, а кожа на лице становится серой, — нет. Я не убивал её. Я не знал о том, что она больна, — на этом предложении его голос вновь дрожит, — более того, герой должен защищать больных и слабых. Наказание должно нести только зло. Гилберт что-то отвечает ему тем же ядовитым голосом, но Грета уже не слушает. Она опирается на подставку, опускает голову. Мир пускается в дикий, хаотичный пляс, зрению мешают белые пятна. Благовония из баночки, которую ей дал Хедервари, больше не помогают. Сильный запах помещения заполняет собой лёгкие, заставляет кашлять, заполняет собой все мысли, выбивая из процесса суда. Но нельзя. Не сейчас. Слишком много жизней на кону, в том числе и её собственная. — Ты в порядке? — тихо, почти шёпотом спрашивает Иван, чуть наклонившись к ней. Грета слабо кивает и вновь выпрямляется. Моргает, отгоняя белое наваждение. Следует заканчивать побыстрее, да торопиться сейчас нельзя. — Прекрати истерить, — где-то слева вздыхает Эдельштейн, — ты не должен так нервничать, если хочешь найти убийцу Маргарет. Соберись и отвечай на вопросы, а не увиливай от них. Этим ты только вызываешь лишние подозрения в свою сторону. Мне уже надоел этот фарс, — она устало смотрит на Джонса из-под полуприкрытых ресниц, но держится всё так же прямо, с идеальной осанкой и по-прежнему не позволяет себе лишних движений. После таких осуждающих слов Альфред поникает и отводит глаза в сторону. — Давайте просто подумаем о том, откуда взялся этот револьвер, — Артур пытается вернуть хотя бы подобие порядка. — А владельца мы не найдём, — отвечает Матиас, — помните стену напротив главного входа? Там была подставка, закрытая стеклом. До этого я даже не обратил на это внимания. Но один из пистолетов там отсутствовал. И выглядит он в точности так же, как и тот, который показала Моника. Это точно он. Но, кстати, стекло не разбито. Наверное, кто-то просто открыл замок, — он пожимает плечами, а от звонкого голоса у Греты вновь кружится голова. Когда она стала такой неженкой, что ей дурно от громких звуков и сильных запахов? — Об этом следовало сказать ещё до этого, — Эмиль дёргает бровью и раздражённо смотрит на Матиаса, — это очень важная зацепка. — Простите-простите, я забыл об этом, — он в ответ беззаботно улыбается, но на устах скользит капелька вины. То есть, оружие убийства никому не принадлежало? Грета закусывает губу, — у кого из вас в тумбочке было огнестрельное оружие? — Да зачем? Ясно же, что... — Живо. Мы не просто так получили тот или иной предмет. Каждому досталось то, чем он может управиться. Но даже осмотр сборника вещей, которые заботливо притащил Монокума, не помогает. Ни у кого не было пистолетов или револьверов. Только у Альфреда есть что-то такое. Никто больше не смог бы с ним управиться. И если верить тому, как он здорово шпарит на английском, пусть и на американском, можно предположить, откуда он родом. Страна, в которой легко можно получить лицензию на содержание и использование огнестрельного оружия. Да и он сам это понимает. Губы сжимаются, пальцы отчаянно сжимают револьвер в своих руках, а в голубых глазах гуляют отблески безумия. Неужели он... — Стой! — раздаётся крик Артура, но тот уже стреляет. Грета видит, как Моника жмурится, зная, что его целью стала она. Видит, как Гилберт отталкивает её в сторону, а пуля застревает где-то у него в плече. — Опачки, — радостно вскакивает Монокума, — Альфред Джонс, ты же помнишь, что следует за нарушение школьных правил? Я не могу спустить это так просто с рук, — этот смех доводит нервы всех присутствующих до предела. — Гилберт! Гилберт, очнись! —над ним столпились Моника, Антонио, Матиас и Франсуаза. — Да не вопите вы, жив я. Что со мной станется? — от насмешливого голоса Грета успокаивается. Альфреда уже держит Тим, а оружие валяется на полу. «Так это всё-таки был ты, да, Альфред?»