she was running somewhere at night.

-Что именно в обществе так тебя разочаровывает? -Даже не знаю. может то, что мы все решили,что Джанин Мэттьюс великий человек,хотя все знаем что она эгоистка и создала все с помощью других,а может то что наши фракции оказываются фальшивками. Весь мир-сплошной обман.. Мы говорим друг другу одну и ту же чушь,выдавая его за свое мнение и верим в искренность общества. И мы ведь сами это выбрали,не под давлением,а своими мыслями,вещами,собственностью..но это не новость,мы все знаем почему так поступаем,не потому что книги интересно читать,а потому что мы хотим забыться,потому что не притворяться больно,потому что мы трусы. Нахрен общество.-мое последнее слово на этом последнем визите к психиатору -Что же, Энди Блейк, не думаю что кто-то уже сможет тебе помочь,-отвечает мне человек,который должен помочь с моим состоянием,-Встретимся на выборе фракции. -Да,до свидания,-я киваю головой. Даже не бросив мимолетных взгляд на бывшую собеседницу я вышла из кабинета. я иду по коридору,который посещала в течение двух лет один-два раза в неделю. У меня еще в детстве выявили социофобию,но сейчас совсем не об этом,нужно вернуться домой,завтра важный день. В моем доме всего одно зеркало. Оно спрятано за подвижной панелью в коридоре наверху. Фракция Отречения,а то есть моя, разрешает смотреться в него во второй день каждого третьего месяца,- день когда мама подстригает мне волосы. Я сижу на стуле,самый обычный деревянный стул,а моя мама стоит за моей спиной и щелкает ножницами. Моя мать довольно худая,прямо как и отец,у нее маленький рост,примерно 160 см и светлые волосы,которые всегда собраны в аккуратный пучок,привычный у моей фракции. Я назову ее очень красивой,хотя свою красоту она скрывает. Пряди падают на пол тусклым светлым кольцом. Закончив,мама собирает волосы сначала в хвост,а потом стягивает их в узел. Она выглядит очень спокойной,сосредоточенной. Она мастер в искусстве отрешения. О себе я не могу сказать такого же. Пока мать не смотрит,я украдкой бросаю взгляд на свое отражение-не из тщеславия,а из любопытства. За три месяца внешний вид человека может очень сильно измениться. В стекле отражается узкое лицо,не такие уж большие глаза и длинный тонкий нос-я не назову себя красавицей,даже не знаю,скорее больше ребенок,хотя недавно мне исполнилось шестнадцать. Другие фракции отмечают дни рождения,но не мы. Это потакание нашим прихотям. -Готово,-говорит мама,закрепив узел шпильками.-Итак,день настал,-произносит она. -Да,-отвечаю я. - Ты волнуешься? Я мгновение смотрю себе в глаза. Сегодня день проверки склонностей,которая покажет,какая из пяти фракций мне подходит. А завтра,на Церемонии,я решу,в какую фракцию мне вступить: я определю всю свою будущую жизнь;я решу,остаться с семьей или покинуть ее. - Да нет,-говорю я.- Тест не повлияет на мой выбор. -Правильно,-улыбается мать.- Идем. -Спасибо,за то что волосы подстригла. Она целует меня в щеку и закрывает зеркало панелью. В Альтруизме должны скрывать свою красоту. Мы вместе идем на кухню. В такие утра,когда отец готовит завтрак,когда он ерошит мои волосы,а мать напевает себе под нос мелодии,убирая со стола,-в такие утра мне особенно стыдно,что у меня такие проблемы и я хочу их покинуть. Через некоторое время я уже иду к автобусу. В автобусе воняет выхлопными газами. Каждый раз,как он налетает на неровный участок мостовой,меня швыряет из стороны в сторону,хотя я держусь за сиденье обеими руками. По мере того как мы приближаемся к центру города,промежутки между домами становятся все более узкими,а дороги-ровными. Здание,которое когда-то носило название Сирс-тауэр-мы называем его "Втулкой",-выплывает из тумана,черный столб на горизонте. Автобус проезжает под эстакадой. я ни разу не ездила на поезде,хотя они не переставали ходить и рельсы проложены повсюду. На поездах ездят только бесстрашные. Пять лет назад добровольцы-рабочие из Альтруизма заменили покрытие на некоторых дорогах. Они начали с центра города и шли к окраинам,пока не кончались материалы. Дороги рядом с моим домом по-прежнему потрескавшиеся и неровные,и ездить по ним небезопасно,но у моей семьи все равно нет машины. Пока автобус раскачивается и подпрыгивает на дороге,мое лицо остается безмятежным. Я хватаюсь за край сиденья в поисках равновесия,и рукав серого балахона спадает с моего плеча. Я наблюдаю за окружающими-стараюсь видеть только их и забыть о себе,но получается это плохо. Правдолюбы ценят честность,но наша фракция,Альтруизм,ценит самоотверженность. Автобус останавливается перед школой, и я встаю и протискиваюсь мимо правдолюба. Перешагивая через ботинки мужчины,я быстро проскользаю,чтобы никого не задеть. У меня слишком длинная юбка,да и я не назову себя грациозной. Здание Верхних ступеней-самое старое из трех городских школ. Нижних ступеней, Средних ступеней и Верхних. Как и окружающие дома,оно построено из стекла и стали. Перед ним стоит большая металлическая скульптура,на которую лихачи залезают после уроков,подстрекая друг друга забираться все выше и выше. В прошлом году я видела,как одна лихачка упала и сломала ногу. Это я сбегала за медсестрой. --Сегодня проверка склонностей,-думаю я про себя. Я сама себе киваю,когда я вхожу в парадную дверь. В тот же миг все мои мышцы напрягаются. Атмосфера пронизана холодом и голодом,как будто каждый шестнадцатилетка пытается выжать все возможное из своего первого дня. Вероятно,после Церемонии выбора нам больше не придется ходить по этим коридорам:как только мы примем решение,нашим образованием займутся наши новые фракции. Уроки сегодня урезаны вдвое,чтобы мы успели посетить их до проверки,которая будет после обеда. Мое сердце уже бьется в ускоренном темпе. Я иду на историю фракций,покусывая нижнюю губу. В коридорах тесно,хотя свет из окон создает иллюзию простора; в нашем возрасте это единственное место,где фракции смешиваются. Сегодня толпа пропитана новой энергией,ажиотажем последнего дня. Девочка с длинными кудрявыми волосами кричит "Эй!" у меня над ухом,махая подружке вдалеке. Рукав пиджака задевает мою щеку. Затем меня толкает эрудит в голубом свитере. Я теряю равновесия и падаю на пол. -С дороги,сухарь!- рявкает он и идет дальше по коридору. У меня вспыхивают щеки. Я встаю и отряхиваюсь. Несколько человек остановились,когда я упала,но никто не предложил мне помощь. Их взгляды провожают меня до конца коридора. Подобные случаи происходят с членами моей фракции уже несколько месяцев: Эрудиция издает враждебные отчеты об Альтруизме,и это начало влиять на отношения в школе. Серая одежда,простая прическа и скромные манеры моей фракции должны помочь мне забыть о себе,а также помочь всем остальным забыть обо мне. Но сейчас они делают меня мишенью. Я останавливаюсь у окна в крыле "Е" и жду,когда прибудут лихачи. Я каждое утро так делаю. Ровно в 7:25 лихачи подтверждают свою отвагу,спрыгивая с движущегося поезда. Отец называет лихачей бузотерами. Они покрыты пирсингом и татуировками и носят черную одежду. Их главная задача-охранять ограду вокруг нашего города. От чего- я не знаю. Они должны приводить меня в замешательство. Я должна недоумевать,какая связь между смелостью- добродетелью,которую они ценят превыше всего,- и металлическим кольцом в носу. Вместо этого я не могу отвести от них взгляд. Поезд пронзительно гудит,звук эхом отдается у меня в груди. Фонарь,приделанный спереди в паровозу,включается и выключается,когда поезд проносится мимо,визжа на железных рельсах. Остается всего несколько вагонов,и тут куча молодых парней и девчонок в темной одежде высыпается из мчащих вагонов,кто-то падает и катится,остальные пробегают пару шагов и обретают равновесие. Один из мальчиков,смеясь,обнимает девочку за плечи. Наблюдать за ними-глупая привычка. Я отворачиваюсь от окна и пробираюсь сквозь толпу в класс истории фракций.