Рыжие волосы больше не те, что раньше.

      Она лежит на кровати мёртвенно-белая и, только сердце стучит под треснувшими ребрами, вывороченными наружу рваной "розочкой". Она видит в отражении глянцевого потолка, как мышца, размером с её кулак бьётся и обильно сочится соком, насовсем впитываясь в шёлк белых простыней режущим краснотой лаком, который в два слоя лежит на поверхности её острых ноготков.       Сколько бы сладкого, с нотками обжигающего железа, нектара не вытекало из неё, рыжая всё равно будет жить, несколько раз в день занюхиваясь своими высохшими слезами, смешанными с чёрной, как вязкая и тягучая смола, тушью. Будет нюхать, пока кровь из всех дыр не полезет, больше не в состоянии гнить внутри своей хозяйки, циркулируя затхлой вонью в её, когда-то, знойном теле.       Рыжие волосы больше не те, что раньше. Не те, что видел Джейсон перед тем, как получить свинец в черепную коробку и залезть в морозильную камеру, прячась от безумного ритма жизни. Её волосы больше не спадают до округлой аппетитной задницы, в которую хочется впиться зубами, роскошной и густой капной. Теперь вместо конской гривы, блещущей невероятным огнем, на её голове торчат несколько пожёлтевших от не прекращающиеся печали, кустов давно засохшего вереска.       Да, во всём виноват её собственный медленно действующий яд, что сочится из её пор вместе с потом, когда девушка закатывается в очередной истерике, лёжа на большой постели с белыми шёлковыми простынями.       Шерил давно больше не Бомбочка и даже не Лисичка, которую все раньше ассоциировали с красными губами и жёлто-синими помпонами в тонких кистях. Она теперь даже не пламя зажженой спички, даже не искра, выходящая из под кремня умирающей дешёвой зажигалки, найденной где-то на окраине Саут-Сайда. Шерил даже сама не знает, кто она сейчас.       "Я никто,-повторяет она каждый раз, смотря на своё отражении в зеркале,-я никто без тебя, мой Джей-Джей".       Вот только иногда на одну почти погибшую душу неожиданно находится ещё одна, только абсолютно целая и ни грамма не потухшая, перебивающая даже сияние Солнца. Она способна залечить обугленные раны, не испугавшись их глубины и яда, что мелодично булькал в них.       Но, твоя душа-спасительница умерла в июле и сейчас гниёт, плашмя лёжа на земляном холсте. Ты же знаешь, что твоего Джей-Джея больше нет в твоей жизни, куколка. Нет не его лёгких касаний, не нежных объятий, не ласковых поцелуев и нет признаний в любви, что реанимировали твоё постоянно болящее сердце. Тебе лишь остаётся выть волком по воспоминаниям, которые никак не выкорчевать, словно надоевший сорняк, из памяти.       Но, послушай, милая, ты же слишком много страдала, чтобы тебе свыше дали только один единственный шанс. У тебя есть ещё один. Да-да, Шер-Шер, у тебя есть запасная, единственная теперь, душа-спасительница.       Давай, кусай губную помаду, пачкая свои губы в кремовой сладкой текстуре, ныряй в свой ароматный парфюм и натягивай на свои тощие ножки дорогущие шмотки от знаменитого кутюрье.       Поторопись, дитя слёз и драмы. Драгоценный камень с розовыми разводами, которые ореолом окружают её, защищая непробиваемым щитом, уже сидит верхом на байке, и ждёт тебя, с удовольствием наслаждаясь вкусом цитрусовой жвачки, купленной в баре "Змеев".       Обними её, юная Блоссом, и присосись к её губам, принимая от девушки дар, ввиде частички своей души.       Чувствуешь это, милая?       Ты чувствуешь, сладкая, я знаю.       Ты чувствуешь этот прилив внутри себя. Прилив новых возможностей и нового счастья, по силе сравнимое лишь с объятиями Джейсона.

***

      Только прошу, рыжая, не проеби этот шанс. Третьего даже таким как ты, нигде не дают.