indoors

Пальцы Джунхи невесомо касаются лица Сэюна, в то время как Донхуну он дарит лишь тяжесть своей головы, запрокинутой на грудь парня. Как всегда. Подержи, постой, помолчи — рядом, но не со мной. Не с ним. Завтрак на троих: две тарелки на том расстоянии, когда сидящие ещё не сражаются на локтях, но уже готовы либо к войне, либо к взаимным уступкам — тут одно из двух. И третья, что с краю, в каком-то метре от них. Говорят, будешь на углу сидеть — никогда не женишься. В принципе, Хуну всегда было плевать на абсурдные суеверия, однако сейчас он слишком болезненно воспринимает любой намёк на сложившиеся обстоятельства. Особенно с тех пор, когда Сэюн, вдоволь испихав острым локтем Джунхи, не отсаживается от него ближе к Донхуну. Особенно с тех пор, как они начали делить этот угол безбрачия — внезапно тихо, без взаимных тычков и пинков. Возможно, потому что Сэюну нравится Хун. Возможно, потому что Хун смотрит только на Джунхи, и какие-то, в сущности, мелочи, вроде тесноты и неудобства за столом воспринимаются им значительно легче, нежели равнодушие парня, наскоро дописывающего конспект между глотками крепкого кофе — такого же тёмного и вязкого, как его глаза. Глупости-грубости легкомысленного Сэюна воспринимать с улыбкой — это ли симпатия, или как вы привыкли такое называть? Джунхи загадочно молчит и целыми тёплыми (а иногда не очень) днями тренькает на гитаре, сидя на крыше в ожидании возвращения парня с ветром в голове. Во время дождя руки Хуна выдёргивают из-под него колченогий стул: «Пошли внутрь, замёрзнешь», или же он мягко интересуется причиной плохого настроения Джунхи, в ответ получая: «Хён, не мешай». Это ли причина грусти Донхуна. А Сэюн — виновник недоумения. Он таскает Джунхи с практики аляповатые детские поделки, которые тот с сияющим видом складывает на полочке рядом с семейными фото, и суёт Хуну в карман умыкнутые металлокерамические маленькие штуковины, что-то вроде мини-скульптур. В форме сердец. Просит парня пересказать выпуск шоу, что недавно транслировался, и свинчивает на кухню, отчаянно зевая, когда заминающуюся речь Хуна перебивает Джунхи, с заливистым смехом повторяя все смешные шутки. Плюс на плюс далеко не всегда даёт плюс. Часто они гуляют вместе. Джун посередине, Сэюн по-хозяйски обвивает рукой его талию — прислоняется плотно, в полную руку, и — дожидается, когда Хун робко коснётся плеча Джунхи, проворно спихивая его руку прочь. Лукаво улыбается шкодливым ребёнком и откидывает пушащиеся волосы назад. Хун делает последнюю попытку и накрывает локоть соперника. Пальцы парой сантиметров ниже нащупывают ремень Джунхи — тот смеётся и не глядя отвешивает подзатыльник удивлённому Сэюну. Который давно развернул свою ладонь и крепко ухватился за запястье третьего, что привык быть добавочным звеном. Зона некомфорта, когда Джунхи прячется от мира в комнате за дипломом Сэюна, пока тот праздно шатается по квартире, листая любимую книгу Хуна, либо исчезая из дома на несколько дней и возвращаясь с запахом чужих вписок да кучей бутылок дармовой выпивки. Джун отбрасывает учебники-распечатки в сторону и грустит — громко, с недовольной бранью и претензиями. Донхун молча подхватывает знамя, а глядя на его печальное лицо, Сэюн в сердцах куксится и хлопает дверью посреди беспорядка из своих детских презентов. Результат цепной реакции в отдельно взятой квартире шанхайской многоэтажки. Лампочка на кухне перегорает от накала страстей, однако ни один из оставшихся двоих не торопится её менять (вообще-то это входило в обязанности Сэюна, умевшего справиться с мудрёной китайской проводкой лучше всех). Поэтому они молча ужинают в полутьме, Джун — как всегда посередине стола, а подле второй чашки с остатками молочного чая на донышке Хун блюдёт свой обет безбрачия; сталкиваются лбами в своих ночных походах к холодильнику, впопыхах давят друг другу ноги по утрам и разливают чай на штаны, опаздывая в универ. Слишком много сомнамбулических бытовых аварий, по вине которых Джун гораздо чаще заглядывает в глаза соседу, и даже вроде бы случайно улыбается ему. Потом Джунхи внезапно подхватывает лихорадку, и Хун стаптывает ноги, посреди ночи отправляясь через два квартала в круглосуточную аптеку. Мешает горькие порошки и путано врёт про потерянные от двери на крышу ключи, опустив глаза к чужим ногам, зябко завёрнутым в полосатое одеяло. Джунхи только жмёт плечами и отворачивается на другой бок. Какая ему, в общем-то, разница. В принципе, если так уж настырно в душу лезть с сапогами, то, быть может, ему и не всё равно. По крайней мере, однажды утром Хун встречает его, сидящего за столом в одеянии привидения, и обнаруживает две кружки на значительно сокращённой дистанции. Сантиметров тридцать, но это не точно — парень ловит себя на неосознанной мысли пойти в комнату за линейкой, но вовремя приходит в себя и грустно усмехается, усаживаясь на место. Горячий утюжок лучей восходящего солнца разглаживает слегка вьющиеся отростки волос с затылка и лижет пламенным языком левую щёку — лето обещает быть очень жарким. Хун ловит на себе один взгляд, и второй, и третий. Джунхи, обычно пьющий свой кофе-чай без сахара, рассеянно размешивает в чашке уже третью ложку, и задумчиво отодвигает получившийся сироп в сторону. В любом случае, внезапно вспыхнувший яркий свет новой лампочки вечером того же дня растворяет все призрачные видения, словно их и не было. С возвращением блудного Сэюна Хун снова в тесноте на краю — стола или всего лишь пропасти, завернутая за гардину занавеска за спиной Хуна спускается обратно вниз, и Джунхи продолжает хлестать свой горький кофе, мирно дописывая диплом в комнате, как ни в чём не бывало. Позже они вместе выпивают халявное спиртное, притащенное Сэюном от друзей, долго курят на крыше в закат, и идут окунаться с головой в жирно-влажный вечер шумных улиц города. Джунхи держит за ладонь по-заговорщицки улыбающегося Сэюна — касатка сцепленных рук неожиданно ложится на плечи идущего в центре парня. Двое внимательно следят за тонкой полоской потёртого серебра, оттеняющей тусклым блеском медь загорелой кожи. Надоедливая возня пальцев на затылке — Хун досадливо скидывает пару тёплых змей с затылка, и разворачивается: Джунхи сжимает в руке его цепочку. Дешёвый сплав за пару баксов, а восторга в оживлённых кофейных глазах напротив словно на целый миллион. Не исключено, что это не чёрти что, а какая-то искра. Сэюн показушно дует губы. Не исключено, что звенья их цепи вновь перестроились.