Vlalouze

Слэш
R
Завершён
2
автор
Размер:
20 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
2 Нравится 6 Отзывы 0 В сборник Скачать

Vlalouze

Настройки текста
i.Vотюфил. Мой формат — недолюбовь, недоласка, недообъятия. Когда тебе пятнадцать твоя мечта — это умереть. Неважно где, даже неважно каким способом; ты каждый день думаешь о суициде, а все тебе вторят: «Надо перебороть этот период, надо не застрять в нем навсегда». Но я, кажется, пиздетски в нём застрял, я обустроил там себе жилище, нашёл друзей, я погряз и, по-моему, забил на всё. Я выбрал себе дату. Я выбрал способ. Я собирался это сделать. Пока мне не сказали возле школьного туалета: «Как? Ты не знаешь? Он влюблен в тебя». ii. Vодинденьначалисьмы. Ты очаровал меня давно. Когда прятал глаза за чёлкой волос пепельного цвета, когда носил одежду на размеры больше, когда улыбался так уютно, но так редко. Для меня не существовало богов: я поклонялся только тебе. И они всё говорили: «Как выглядит твоя любовь?». А я отвечал: «Вы видите её каждый день. В толпе. В школьной столовой. Чаще всего в кабинете математики. Вы видите, а я — чувствую». Может быть, я сходил с ума. iii. Vопрекиебанутым. Ты научил меня задумываться над мелочами, научил проводить целые дни в полном одиночестве, наполненном мыслями о тебе. Когда я впервые подошёл к холсту — я нарисовал тебя, хотя никогда до этого не рисовал. Твой образ прочно засел в голове, где я знал наизусть каждую частичку твоего тела, я уже ориентировался в тебе лучше, чем в реальности. Всё, что происходило вокруг меня — исчезло после твоего появления. Растворилось. Весь мой мир — сахар, а ты — вода, которая его растворяет в себе. iv. Vулканынадрекой. Ты любишь пить кофе в одиночестве после уроков. Любишь смотреть фильмы про животных. Любишь возбуждать меня, сам того не подозревая. Любишь не меня. Ты, вообще, знаешь о моем существовании? v. Vторниктринадцатое. Как мы так быстро друг друга обрели, как могли так быстро пересечься наши пути, как мы нашли друг друга среди сотни учеников, плотного расписания и дикого безразличия? Мы столкнулись в коридоре. Меня задели плечом. Я подумал, какой придурок это сделал, какой еблан не смотрит, куда он идёт. Когда я понял, что это был ты — я начал мечтать, чтобы ты не переставая дотрагивался до меня, пока мне это не надоест, пока я не начну блевать от этого, пока моя кожа не покроется пятнами и сыпью. Ты задержал на мне свой взгляд. Тогда я пошло облизал губы, чтобы понравиться тебе. Не знаю, что ты подумал, — прозвенел звонок, и ты поторопился на урок. vi. Vаннаю. Родители кричат: «Что с тобой не так? Почему ты так мало стал разговаривать с нами? Почему не выходишь из комнаты? Почему не приглашаешь друзей?». Учителя кричат: «Хватит летать на уроках в облаках! Когда ты уже включишь свой мозг? Ты стал хуже учиться! Ты скоро вылетишь с такими оценками!». Сердце кричит: «Если он не твой — всё зря. Если ты не целуешь его каждый день, если не смеешь прикоснуться к его руке, если ты для него даже не существуешь — смысл тебе, вообще, жить?». vii. Vиселицадлядвоих. Ты меня смущаешь, заставляешь краснеть, когда улыбаешься кому-нибудь. Ты редко бываешь весёлым: у тебя на носу экзамены, выпуск из школы, поступление, тебе явно не до того, чем страдаю я. Сегодня ты грустил. Нет, ты не был просто расстроен, ты страдал, внутри тебя была тяжесть. Я хотел подбежать к тебе, крепко обнять и сказать, что всё будет в порядке. Но вдруг вспомнил, что я тебе никто. viii. Vинтзавинтом. И всё же, что тебя так потрясло? Твоё горе отразилось на мне — я стал меньше спать, меньше есть, меньше общаться с кем-либо. У тебя хорошо получалось управлять мной — знал бы ты ещё об этом. Мы пересеклись в кабинете математики. Ты выходил в коридор, придерживая у груди учебники, смотрел куда-то вдаль. И я совсем не случайно задел тебя плечом. Ты оторопел, вздрогнул, и твои губы задрожали. Так слабо, нервно, невинно. И я услышал твой голос, не менее невинный, я, наконец, услышал, как ты говоришь со мной: Ты кто такой, чтобы прикасаться ко мне? ix. Vанадийнахимии. У меня для тебя кровь. Прямо из вены. Не жалко. Честно. У меня для тебя разбитое сердце, безответные чувства. Я весь существую только для тебя. Никто этого не поймет: друзья застревают на квартирах с пивом в руках, родители всё ещё не понимают современный мир, учителя как обычно не замечают, как их ученики погрязают в собственных переживаниях. Я стучу в такт музыке, что на полную звучит в ушах, училка пытается что-то объяснить на доске. Твои глаза... такие синие... Твои глаза... Твои глаза — темнее и темнее с каждым днём, они наполняются таинственностью, темнотой. И так манят твои глаза, две чёрные дымки от сигарет, две таблетки на ночь вместо снотворного, две чёрные розы на моей могиле. x. Vодкасколой. Я смешиваю самоедство с любовью. Я смешиваю водку с колой. Я на какой-то отстойной вечеринке. Но отстойной она была до того, пока на ней не появился ты. Я увидел тебя, когда ты стоял в дверях, на твоей шапке было полно снега, ты снимал куртку и медленно всё осматривал. Тебе мешала музыка, тебе мешала толпа людей, в стельку пьяная. И ты, наверное, уже готов был скоро уйти. Если бы я не появился перед тобой. Так близко, так упрямо, так внезапно — у меня перехватило дыхание, стоило лишь заглянуть в твои странные глаза. Ты сам по себе странный. Эй, может, уже, наконец, обратишь на меня внимание? Отойди. Дай пройти. Я подумал, ты шутишь. Я не настолько безнадёжный. Да ладно. Я был смертельно разбит. Не хочешь выпить со мной? Я сам уже выпил столько, что уже слетел с катушек, раз разговариваю с тобой. Не хочу. Я не в настроении. Я знаю, в каком ты состоянии. Я пьяный, но не слепой. Мой коктейль поможет тебе. Ты точно забудешь обо всём плохом. Тупая песня заглушает меня, и, мне кажется, он не слышит меня. Но он как будто сосредоточен только на мне. И даже о тебе? Определённо. Думаю, я худшее, что случилось в твоей жизни и что случится с тобой сегодня. Давай проверим? Я протягиваю стаканчик с самым невкусным пойлом на свете. Меня ещё малолетки не поили. Ты выпиваешь залпом, словно тебе пиздетски отвратительно, словно ты в кромешном отчаянии. Вытираешь губы, выдыхаешь. Хочу танцевать. А я хочу тебя. Ты грубо берёшь меня за руку и тащишь в самый центр квартиры, где со всех сторон толкают школьники, которые уже как полчаса явно не в себе. Дешёвое музло, невыносимый запах сигарет, стоны на диване — этого уже не существует, когда теперь в этой квартире ты. Всё превращается в сказку. Ты провокационно высовываешь язык, довольно улыбаешься, даже иронично смеёшься. Ты красиво танцуешь. Простые движение, но такие пафосные и крутые — ты создан идеально для них. Чё стоишь? Пялюсь на тебя. Моё тело парализовано. Тебя, вообще, можно хоть чем-нибудь сразить наповал? Я... В меня врезается обкуренная старшеклассница и проливает пиво на мою футболку. Ты уже успеваешь уйти потусить с кем-то ещё. xi. Vинатомуты. Знаешь, зачем я сюда пришел? Ты заходишь в ванну, закрываешь дверь и устало соскальзываешь на пол, пока я отмываю пятно. Нет, я только знаю, что мне охуеть как повезло, что ты пришел ко мне. Кап-кап — вода, ты дышишь — вдох-выдох, мои руки замерли в воздухе. Я сюда пришел, чтобы потом уйти не один. Я пришел сюда в надежде, что напьюсь до отвала, а потом сдохну от передозировки. Я, правда, хотел сдохнуть именно в этот вечер. Твои глаза еле открываются, голос тянется слаще и слаще, медленнее и более взволнованно. Ты боишься одиночества? Кто-то ломится в дверь, но ты не пускаешь. Правильно делаешь. Пусть кто-то посмеет лишить меня разговора с тобой. Я не бываю одиноким никогда. Но недавно мой лучший друг ясно дал понять, что я — пустое место, что я ничего не стою, не достоин его. Я рыдал весь вечер, я думал, нет никого несчастнее меня на свете. Так было плохо среди тусклых фонарей, ночью, в атмосфере предательства. Если бы я тогда был рядом с тобой — я бы усердно вытирал каждую твою слезу, я бы ни за что не позволил тебе грустить. Я бы дорожил тобой. Потому что ты прекрасен. Сталь рвётся на части, стоит тебе начать заигрывать своим взглядом — у меня немеют пальцы, подкашиваются ноги, и всё тело начинает дрожать. Я становлюсь другим человеком, теряю себя, ведь ты — моё новое ДНК. «Влюбиться» — ещё никогда не приносило мне столько физических и моральных страданий, «влюбиться» — ещё ни разу не значило для меня всё на свете, ни разу пока что не сказывалось на мне столь болезненно, не разъедало изнутри. Поэтому сегодня я уйду с тобой. xii. Vечерсопливойгоречи. Я замер. Колени всё ещё дрожали, но я оставался уверенным. Меня выбрал ты. Сгусток тёмной материи с блестящими глазами. Ты ведёшь себя со мной так, словно мы лучшие друзья вот уже сто лет. Словно ты давно меня знаешь. Эй, проводи меня до дома. Я с удовольствием прогуляюсь с тобой до другого конца света. Я могу полететь с тобой в космос, показать тебе звезды вблизи, я хочу вызывать у тебя улыбку, искренний смех — хочу, чтобы ты всегда был счастлив. У тебя не осталось друзей? Выключаю кран. От тебя исходит аромат чего-то воздушного и лёгкого. Ты сам эфемерный, без плоти, без страха. А как же ты? У меня останавливается сердце. xiii. Vамэйай. Мы выходим из подъезда. Три ступеньки — ты делаешь вдох, пять — выдох, две — задерживаешь дыхание. Было что-то небесное и искусное в том, как ты надевал куртку, как оглядывал с безразличием всех перед выходом. В тебе всегда есть что-то интересное. Мне и в голову не могло прийти, что я когда-либо буду провожать тебя до дома, что ты назовешь меня своим единственным другом. Я и не смел мечтать об этом. Никогда. У тебя крепкие пальцы. Я чувствую это, когда ты меня хватаешь за руку. У тебя отменный стиль, восхитительный вкус, ты сочетаешь в себе всю содержательность мироздания. Я боюсь, что тебе может быть холодно. В пальто нараспашку, без шапки, без перчаток, этой морозной ночью. Ты не простудишься? Ты крепче обхватываешь мои пальцы; в тебе чересчур много тепла, которым ты сейчас необдуманно греешь меня. Мне всё равно. А мне нет. Я отвечаю быстро, судорожно, но тут же отвожу глаза, наверняка покраснев; опускаю голову и продолжаю идти. А ты не перестаёшь пялиться на меня. Твой взгляд замирает на мне. Замирает-умирает, он заставляет меня тонуть в собственном стыде, задыхаться дымом неловкости. Хотя можешь смотреть на меня вечно. Вот мой дом. Мы останавливаемся. Ты улыбаешься мне открыто и так смело, ты следишь за моими движениями. Почему же ты не прощаешься? У тебя отточены эмоции, слова, жесты и интонации, ты уже давным давно всё знаешь наперед. Потому что не хочу. Ты даже не дослушиваешь конец фразы и впиваешься мне в губы. Ты прижимаешь меня к стене, обнимаешь за плечи и вызываешь х а о с. Взрыв. После него взрыв. После этого фейверк. В конце  — самый яркий салют в моей жизни. Но взрыв означал ядерную войну. Ты отходишь от меня, отъебываешься, сладко вздыхаешь и даришь мне свою улыбку. А я всё так же напуган, в шоке, в прострации, наполненной запахом дорогого одеколона. До встречи. Ты заходишь в подъезд, оставляя меня посреди пустой улицы, в одиночестве, в холоде, мириться с тем, что я только что поцеловался с самым красивым парнем на свете, с самым прекрасным и необычным человеком, что случилось то, о чём я и мечтать не смел даже в глубине души. Но ты думаешь, что это просто прикольно — целоваться с первым встречным, для меня — это намного больше, это целый смысл жизни — целоваться с тобой. Лучше бы ты не делал этого. Чтобы я не узнал, что ты, оказывается, не умеешь любить. xiv. Vитаминыдлялекарств. У меня было такое чувство, что меня использовали, как какую-то вещь Я был настолько разбит, что забыл надеть шапку, когда выходил из дома. Вспомнил об этом только тогда, когда стало вдруг дико холодно, а на волосах начали таять снежинки. Я был слишком рассеян. Прошёл мимо нужного перекрестка, пошёл на красный свет, чуть не врезался в фонарь. Мне кажется, я разваливался по кусочкам. Не хотелось жить, не хотелось что-то делать, думать, слушать людей, видеть кого-то. Мой язык перестал быть частью моего тела, он стал продолжением моего безразличия. Кто-то по пути мне дал совет. Я тут же его забыл. Самое полезное, что вы можете сделать — забить на меня, как и я забил на себя. xv. Vандерфул. Меня трясет. Температура — тридцать девять. Плохо, пиздетски плохо вовсе не поэтому. Моя голова раскрывается не потому, что ещё чуть и я могу быть при смерти. Я заебался копаться в себе, я больше не могу искать причины, чтобы быть спокойным. Веду себя нелепо. Каждый поступок не поддается логике. Я. Себя. Ещё. Ненавижу. За глупость, за слепоту по отношению к другим, за необъяснимую любовную зависимость. Я настолько погряз, окунулся в тебя, что выпал из реальности. Недавно началась чесаться рука — я так задумался, что разодрал себе кожу. В чай положил не одну ложку сахара — я сбился со счёта после семи. Кстати, невкусно. Единственное, что имеет божественный вкус на этом свете — твой язык. Который только раз в меня проникал. Скажи ведь, что это п о л н ы й  п р о в а л?.. xvi. Vестернизацияспермой. Не буду скрывать — я избегаю тебя. Не выхожу из класса, не смотрю по сторонам, хожу слишком быстро, ухожу первее всех после последнего урока. Мои друзья говорят мне, что со мной что-то не то. А тем временем я прячу лицо в тетради, клетки расплываются в черты твоего лица, в мою отстойную жизнь. Почему все так громко говорят? Они не переняли у тебя привычку говорить тихо, но в самое сердце? Они ничего у тебя не переняли, какие идиоты. Они вдруг замолкают. Словно за Землю упал метеорит, словно за окном спалили чей-то дом, словно перед ними зарезали человека. Жаль, что не меня. xvii. Vинивидивичи. Ты заходишь в класс. В мой класс. Мой нахуй класс, ты заходишь на мою территорию, в единственное место, где я мог защититься от тебя. Ты забираешь у меня и это. Эти малолетки так восхищённо смотрят на тебя, они с ума сходят лишь от одного твоего вида. А что тогда со мной? Я и слова вымолвить не могу в твоём присутствии. Ты чё, игноришь меня? Подходишь чересчур близко к моей парте, чересчур уверенно останавливаешь на мне свой взгляд и не отводишь глаза. Я не понимаю, в чём дело. Кладёшь руки на стол, тяжело дышишь и хмуришься, злишься. Ещё неделю назад я был для тебя пустым местом, а теперь я могу вызвать у тебя бурю эмоций; что, я, конечно же, представить не мог, делаю себя смыслом твоего существования. Блять, вот это да. В чём проблема? Ещё чуть-чуть и ты мне врежешь — я чувствую. Проблема в тебе. У меня сводит всё подряд на теле, ебаное волнение, которое скоро остановит мое сердце. Ты закипаешь от злости. Ты не в себе. И, походу, давно. Как хочешь, но с этих пор ты мой парень. Звенит звонок — сигнал к тому, что мне опять придётся мириться с твоей неблизостью. xviii. Vинтаждлястарыхстёкол. Мне не вернуть свою гордость, как не поднять дереву своих поникнувших ветвей. Я перестаю принадлежать себе — будто бы я — уже ты, будто ты живёшь в двух телах, а не в одном. Хранись во мне, как самый сокровенный секрет, как чей-то подарок на день рождения, как пуля в чьё-то сердце. Поначалу я думал, что прикосновения будут редки, но их оказалось слишком много. Мы постоянно друг к другу прикасались, мы и минуты продержаться рядом не могли, не ощутив касаний. Все, кажется, давились слюнями, когда видели нас. Они нахуй всё послали, когда узнали о нас. В особенности твои друзья, они вторили на каждом углу, что геи — отродье, отбросы, пиздеж. Учителям как всегда не до этого; всё, что угодно — всё, только не два подростка, которые наслаждаются друг другом. Но ты будто не слышишь никого, не обращаешь ни на что внимание, живёшь только нами двоими. Ты ждёшь меня каждый день после уроков или я тебя, хоть до восьмого, хоть до девятого. Ты провожаешь меня до остановки. Посещаешь мой класс, как вписки. Обедаешь со мной в кафе за школой, угощаешь коктейлями, даришь безделушки, которые я бережно складываю в коробку со стразами. Ты делаешь из нас настоящую пару, а я просто позволяю тебе делать это. Что могу я, бессильный, забитый до смерти, находящийся на грани суицида? xix. Vенокмненашею. Спаси меня. Я смотрю в потолок. Опустошен. Нихуя не весел. Даже прижимаясь к тебе голым плечом. Спаси меня от того, к чему я стремлюсь. Только ты можешь меня спасти. Ты стягиваешь на себя одеяло. Мне становится страшно холодно, до дрожи, до мурашек. Но это скорее от того, что ты целуешь меня в губы. Стремись к вселенной бесконечности — вот самый крутой путь. Вселенная бесконечность? Звучит так же утончённо, как и твой стон этой ночью. Выглядит, наверное, так же охуительно, как и твои глаза сейчас под светом лампы. Ты помогаешь мне не чувствовать себя окончательно мертвым. Чужая квартира, чужая кровать, чужие люди валяются на полу, друг на друге повисли и отцепиться не могут. Я просто помню, как завалился вчера с тобой сюда, чуть не сломав дверь, мы немного выпили перед этими, а потом влили в себя столько дерьма из дешёвых бутылок, что меня вырвало раза три. Но ты спас меня. xx. Vульгарныйязык. Школьные туалеты становятся пристанищем для нас. Мы закрываемся там на перемене, заходим в угол, я снимаю с тебя штаны и делаю тебе приятно. Но, кажется, не только тебе от этого приятно. Когда ты удовлетворен — я тоже удовлетворен. Мои губы принадлежат всем твоим частям тела, они знакомы с тобой, они любят тебя, они хотят тебя. Будь то урок математики или скучная ночь в собственной комнате. И ты выходишь в коридор с улыбкой, облизываешь уверенно губы и провожаешь меня до моего класса. Даже не знаешь, что я потом убегаю обратно в туалет и вымываю себе рот, потому что он весь в твоей сперме. Следующий час я еле прихожу в себя; пытаюсь угомонить дрожь, пытаюсь не нервничать, не кричать от счастья, что я принадлежу тебе. Это не плен. Это сладкое, сладкое заточение в тебе. xxi. Vатсап. Родители устраивают мне ежедневно скандалы: «Что у тебя с учёбой? Куда ты катишься! Не смей возвращаться домой позже девяти! Возьмись за ум, в конце концов, неблагодарное отродье...» — бла-бла-бла, много не очень приятных слов, суть которых я даже не улавливал. Много бесполезных вещей, которым меня хотят научить. Например, решать эти ебаные уравнение и задачи на теоремы человека с фамилией на Г. Я не совмещаю весь этот дурманящий и охуительно безобразным поток информации в месте, где уже поселился ты. Я уделяю тебе в себе не то чтобы много места — я уделяю тебе себя. Они запрещают приходить позже девяти — ты только в девять зовёшь гулять. Когда я нервно в двенадцать часов ночи кусаю губы по поводу двадцати семи пропущенных от матери — ты отбираешь у меня телефон и говоришь, что самое время погулять по городу. Только нам вдвоём. За руку. С поцелуями. И больше. Купить ещё пива? Ты останавливаешься перед входом в магазин. Я киваю, ведь меня от волнения спасает только алкоголь. Потом ты замираешь напротив крутого граффити, берёшь меня за руку и прижимаешь меня спиной к себе. Мои пальцы — продолжение твоих. Ты водишь по незамысловатым контурам и восхищаешься ими, ты разговариваешь со мной шёпотом непредельно близко. Я ощущаю твоё дыхание на своей шее. Если бы я был картиной, то моим художником был бы ты. Я вздрагиваю. Словно удар по голове. Словно яростный сердечный приступ. Интересно, какими красками окрашен твой мир? Ты касаешься кончиком носа моего лица. Впервые ты задаёшь вопросы обо мне. Я воспринимаю каждый цвет. Для меня существуют миллионы оттенков. Я думаю, в этом мире нет ни одного цвета, который существовал бы больше, чем в одном экземпляре. Ничто не повторяется. Люди все ебут с твоей красоты, им тебя не постичь. xxii. Vиардреам. Мама в бешенстве. Её, наверное, не успокоить. Она считает, я уже полностью потерян, как человек. Она видит мой нетрезвый вид (в хлам), видит засосы на шее, не спавшие уже ночи три глаза и, в принципе, понимает, что так оно и есть. Да никто с этим даже не спорит. Я трачу часы ночью не на здоровый сон — я меняю это на разговоры с тобой по скайпу. Волшебные разговоры, когда я могу наблюдать за твоими мокрыми после душа волосами, за милыми игрушками на фоне, за учебником истории, который всегда лежит у тебя на столе. Я бесконечно могу слушать, как ты говоришь о каких-то умных вещах, либо совсем о глупых, как ты восхваляешь котов, как говоришь мне просто «привет». Ты слишком смешно делаешь несмешные вещи. Я, кажется, никогда так в жизни сильно не смеялся. Я чуть не сорвал голос. xxiii. Vестникпроз. Мне плохо из-за того, что я вливаю в себя всякую хрень. Ты уводишь меня с вечеринок, от моих друзей, которые уже как часа три в ноль. Ты обхватываешь крепкими пальцами мои плечи и постоянно повторяешь, что я полный придурок. Я приглядел себе девушку. Она красивая, у неё длинные волосы, подтянутое тело, серьёзный взгляд; она бы точно мне подошла, она бы точно дала мне этой ночью, она бы сто процентов выставляла в сеть со мной милые фото и каждый день признавалась бы мне искренне в любви. Она — не ты. Она — вариант другой, будет тебе заменой. Ужасной заменой. Нет, она не заменит тебя. Да, я буду достоин её больше, чем тебя. Мне стыдно, что я так ужасен для тебя. Я неуклюжий, несмелый, некрасивый, незагадочный, я, блять, мальчик-депрессия. Какого хуя ты творишь? Какого хуя ты даже не позвал меня?! С какой стати ты пошел один? Вчера мы общались по скайпу. Ты странно смотрел в камеру, у тебя был приоткрыт рот, ты всё время облизывал губы и поглядывал на свои штаны. Потом ты сказал, что я слишком сексуальный в этой майке, но ещё больше — без. Ты знаешь моё тело лучше, чем дорогу домой. В школе ты целый день ходил со своим лучшим другом. Вы не могли никак наобщаться, вы сидели на последней перемене в пустой столовой и вели беседу о своём. Ты ещё долго мне твердил, как обожаешь своего лучшего друга. Извини, но я хотел быть тебе не любовником, даже почти не парнем — я хотел быть близко к тебе духовно настолько, насколько это удается твоему лучшему другу. Отъебись. Я смотрю на асфальт и думаю, как бы не заблевать его. Твои руки медленно сползают с меня. Ты неспеша отстраняешься. Я не отправлю тебя одного... Из последних сил поворачиваю к тебе голову. Прямо сейчас. В эскизе моей нормальной жизни теперь стёрт твой набросок. Набросок, который давно стал полноценным рисунком — в нём я подчеркнул каждую черту твоего лица, вспомнил о каждой родинке, перебрал все цвета на свете, чтобы изобразить цвет твоих глазах. Я всё это нахуй стёр. xxiv. Vполголосавой. У нас с ней был уже первый поцелуй. Такой нежный, трогательный, робкий. За какой-то кафешкой. Она краснела, когда видела меня после этого. А ты так не стеснялся меня. Даже после всех тех пошлостей, после всей грязи, что была между нами. Когда мы идём навстречу друг к другу в коридоре, ты расстёгиваешь верхние пуговицы рубашки. Когда я на перемене кидаю мяч в спортивном зале, ты всегда поджидаешь меня и начинаешь обыгрывать. Ты однозначно лучше игрок, чем я. Но, оказывается, я не то чтобы хуевый игрок, так я ещё и пиздетски наивный. Я думал, что ты весь такой чувствительный собственник, что никак не можешь оставить меня после нашего разрыва. Пиздец, я тупой. Мне пришлось это однажды осознать. Через агонию внутри, через семь кругов ада, которые составляли цикл, и седьмой всегда перетекал в первый. В один миг я молился о том, чтобы на самом деле никогда не существовать, никогда не рождаться, никогда не быть твоим недопарнем. Я просто искал в библиотеке среди полок нужный мне учебник, я просто пришёл за книгой, я не собирался слышать то, от чего потом захотел отрезать себе уши, а вместе с ними и лёгкие, в которые резко проник сквозняк, разъедающий их. Мой мир сломался. Если бы мой мир был чем-то материальным, то он был бы хрупкой веткой. К этому времени уже изломанной, короткой, от которой буквально осталось пару миллиметров дерева, и вот чей-то резвый голос уничтожил её в пыль. Слышишь? Мир мой — пыль. А у тебя аллергия на пыль. Эй, ты же знаешь того старшеклассника с волосами пепельного цвета? Естественно. Его все знают. Он ещё встречался с каким-то мелким, у которого огромные глаза и некрасивая улыбка. Так вот, с мелким он расстался, а недавно начал встречаться с очень милым выпускником из своего класса. Серьезно? Встречается? Они вчера на вечеринке целовались и весь вечер не могли друг от друга отлипнуть. В итоге, они пролежали вместе на диване и постоянно улыбались. Они — милая пара. xxv. Vпадинапроз. Почему ты не говорил, что любишь кого-то? Я тебя предупредил. Почему ты не сказал об этом мне? Что нашел себе другого художника, другого любовника. Я бы выслушал это. И перерезал бы себе вены. xxvi. Vойсофю. Свободное время? Дую в потолок. Дым от сигарет, которые мне почему-то продали Я ведь совсем ребенок. Не достаточно взрослый, чтобы быть твоим парнем. Младше на два года. На два чёртовых года. Мне кажется, между нами вселенная, и образовалась ещё одна, напоминающая внутреннюю мембрану, которая непроницаемая для нас, для электронов, вырвавшихся из неё во время световой фазы фотосинтеза. Блять, это, нахуй, бред. Лучше выкурю ещё одну. Пусть стены наполнятся дымом, пусть комната наполнится таким отвратительным запахом, что мои лёгкие не выдержат и разорвутся нахрен. Потом уже меня убьют родители и выгребут из моих карманов все пачки, все жвачки, порошки и конфету. Нашу конфету. Нашу. Конфету. xxvii. Vупорнастенымежнами. Мы были на улице ночью. Возле моего дома. Ты развернул фантик и положил в рот конфету. Я пялился на тебе перманентно. Никто в мире не умеет так красиво есть, никто в мире не умеет так охуенно раскатывать по своему языку леденец со вкусом клубники. Стал замечать постепенно твои тёмные глаза. Они улыбались и провокационно рассматривали моё идиотское выражение лица. Твоя джинсовая куртка — была явно лишней на тебе. Твоя одежда на тебе — явно была лишней. Открой рот. Я приготовился спросить, зачем, но ты придвинулся слишком близко и положил кончиком языка на мой язык конфету. Самую вкусную конфету, которую я когда-либо ел. Я замер. Я не мог в это поверить. Я хочу, чтобы ты делал это каждый день. Чтобы делился со мной собой Но тебя рядом со мной больше нет. Ты делишься с кем-то другим. xxviii. Vилалуз. Обожаю свою девушку. Каждый её локон, каждое её движение. Она такая комфортная — я хочу утонуть в ней, погрузиться и ощутить тепло, которое она так и стремится отдать. Я до смерти с ней смеюсь. Я всегда держу её за руку, я не могу отвести от неё глаз, я при каждом удобном случае обнимаю её. Ещё никогда не был так счастлив. Пиздатое несчастье накрыло меня на концерте — ты. Мои выступления для меня — способ проявить себя, рассказать о себе, поделиться. На сцене я получаю полную отдачу, мне хлопают, дают первое место и запоминают. Обо мне пишут, меня фотографируют, меня считают одним из лучших. Считали. Пока я не сгорел тобой. xxix. Vутробе. Я танцую с детства, погружаюсь в это дело с головой. Все мечты, грёзы, всё будущее связаны с телодвижениями, музыкой и сценой. Пока не приходит этот адский возраст пятнадцати лет. Тело, которое так стремилось быть идеальным, подтянутым, накаченным, здоровым хотя бы — терпит поражением под гнётом алкоголя и табака. Все старания теряют смысл. Меня грозит исключить тренер, меня потихоньку убирают с центра и ставят где-то в конец, мне не дают сложных движений; от меня, кажется, уже ничего не требуют. Я занимаюсь всегда один. Без музыки. Без ума, без четкой структуры и порядка. В моей голове лишь ты, твой образ, точно выведенные черты; моя обречённость — быть всегда в стороне от тебя. Мне так легко слететь с катушек — представлять, как ты здесь, со мной, подходишь из-за спины, накрываешь мои руки своими и начинаешь наш танец. Изящный, как линия твоих плеч. Безупречный, как твои приоткрытые губы. Губы, к которым я прикасаюсь в своих мечтах. Но я был один. Со своими эскизами, с закатом за окном и с горькими слезами на глазах. xxx. Vинтикиидетали. Моя девочка желает мне удачи. Я ей улыбаюсь. Она так легко может вызвать беззаботную улыбку, она может заставить забыть обо всём на свете. О тебе, правда, нет. Ты в первых рядах, рядом с тобой твой парень, пальцы которого уже скользят к твоей ширинке, мои родители где-то в конце, зал пристально смотрит на меня. Только ты лениво пялишься в телефон. По-любому листаешь ленту, которая во сто крат скучнее, чем мой выход. Пока я выжимаю себя, словно тряпку. Пока я изо всех сил выдавливаю из себя каждый жест в надежде, что ты хоть обратишь на меня внимание. Ты поднимаешь свою голову — и это конец. Сбиваюсь с ритма, чуть не сваливаюсь за кулисы — а в тебе минус-столько-чисел-нет эмоций. Я — самое скучное, что ты видишь в своей жизни. xxxi. Vебфансайн. Всё было не так плохо. Со всех сторон. Одно и то же. Одно и то же. Если неплохо, то почему я сижу в углу и рыдаю, как девчонка? Пиздец. Я провалился. П р о в а л. Потому что я неудачник, потому что... ну неужели у такого, как я, и в правду, были шансы быть с таким, как ты? Кем я себя возомнил! Ты — недосягаемый в плане понимания, необычный до чёртиков, непредсказуемый и дохуя хорош собой. И я, л о х, подумал, что раз мне выпало несколько раз переспать с тобой и к этому ко всему несколько милых поцелуйчиков, то всё, я уже чего-то стою! Смешно. Смешно аж до крови. На запястье. Я глотаю эти слезы, всхлипы, истерики и панические атаки, как таблетки. Пока твоя рука не ложится мне на плечо. xxxii. Vиртуозизбонны. Много раз подставлял я себе, как груб с тобой. Как уверенно не перестаю хамить при каждой встречи и заставляю тебя чувствовать себя растерянным. Я придумал много грубых фраз, от которых людей ломает. И наивно предполагал, что у меня хватит смелости их озвучить. Тебе. При этом не вцепившись в твои волосы и не зацелуя твои губы. Ага, конечно. Именно поэтому у меня дрожь по всему телу, когда ты прикасаешься ко мне. Ты лучше всех. Я вжимаюсь в стул. Моя девочка в зале, ждёт, когда объявят моё последнее место, моя девочка не может унести меня в свой сказочный мир. Вот же блять. А ты — грязь. Я не осознаю, что говорю. Я даже не вслушиваюсь в то, что озвучивают мои проклятые губы. Я зубрил эти фразы, репетировал их перед зеркалом, ночами произносил, как мантру. А ты впитал их так быстро. Как губка. Ты не отрёкся, не сдался. У тебя единственная цель — сломать меня. Хочешь, я дам тебе? xxxiii. Vаниз. Я смотрю, ты любишь грязь. Эхо раздается по всей уборной. Я жалок, невыносим, противен и податлив как никогда. Жвачка с неприятным вкусом мяты отвлекает от мыслей. Я словно думаю лишь о том, чтобы просто жевать. За кулисами, на объявлении о том, что я занимаю последнее место, в машине, где родители сверлят меня взглядом и разочарованно переглядываются друг с другом. В ванне — когда хочется утопиться, не выключать воду и лечь как можно плотнее ко дну. Холодная вода напоминает твои руки. Грубо. Свежо. До дрожи. xxxiv. Vотчетенадо. День, который всегда обделял меня вниманием. День, который всегда указывал мне моё место — я непривлекательный трус. День всех влюбленных. Валентинка — это приятно. Мило. Сногсшибательно. Особенно от человека, по которому ты сохнешь, как ненормальный. Особенно от человека, с которым ты трахаешься по любви. В нашей школе почта валентинок работает каждый год замечательно. Она давно стала пристанищем для тех, кто долго скрывает сумасшедшие чувства, и для тех, кто хочет порадовать свою вторую половинку. Моя девочка-сказка улыбнётся. Я знаю. Я прикрепил к валентинке рисунок её глаз, над которым старался на вчерашних уроках. От неё придет что-нибудь милое, что несомненно согреет моё сердце. В классе лежит ящик с валентиками. Он забит до отвала. Я вижу, как на одном сердечке выведены красиво цифры твоего класса. Мои руки дрожат, потому что я безумно надеюсь на то, что это мне. Я, блять, молюсь, что б это было так. Но она не мне. Твой образ — кровь и пена. Моя проза — карамель и яд, завёрнутый в плед. Ты мне — мерцающую пустоту, манящую вглубь. Я тебе — себя. xxxv. Vертиго. Я старательно провалил тест. Пятый раз за неделю. Мне поебать. Учителям — нет. Родителям — нет. Сказочке — да. Сказочка идеальна. Я люблю, когда она прикасается ко мне. Она очень часто и искренне смеётся, а ещё смешно шутит. Я люблю обнимать её часами. Мне она часто снится. Она всегда честна и воздушна. Она — не ты. Не играется людьми, не дарит причины покончить с собой, будто бы простенький подарок на ДР. Но она не целует там, где целовать нельзя. Она не смотрит сквозь, не ебет мое сердце. Да, она не ты. xxxvi. Vортаположении. Я не узнаю тебе в школе. Я не дрожу, когда прохожу мимо тебя. Я не рыдаю после этого за углом. Уже не п о м н ю, кто ты вообще. И месяц за месяцем — несложно. Не знаю, как у тебя сложилась жизнь. Может, ты уехал, ну или работаешь в местной кафешке или стал уже давно крутой знаменитостью. Если бы я встретил тебя ещё когда-нибудь — точно бы не узнал. Потому что я уже забыл. В моей жизни осталась только сказка.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.