Отринутые желания

Каждый раз, пробуждаясь ото сна, Мария подходила к узкому каменному окну и долго смотрела вдаль. Сколько уже лет она так делает? Англичанка не смогла бы сосчитать. Узнай она для себя точную цифру, приглушённая тоска и апатия превратились бы в острую и мучительную боль. Лучше не знать… Ветер всё боролся с макушками елей, заставляя те прогибаться, но стоило стихии ослабеть, как хвойные деревья упрямо выпрямлялись обратно. И тогда разъярённый ветер летел к кронам дубов и тисов, яростно шурша их листьями, демонстрируя своё недовольство. Мария не знала, зачем она постоянно и упорно смотрит в это чёртово окно в своей спальне. Зачем ей каждый раз напоминать самой себе, насколько узкой стала её жизнь теперь, как это каменное обрамление, позволяющее лишь слегка видеть свет? Зачем нужно смотреть на природу, чтобы в душе тоска укоренялась ещё больше, потому что через это окно она уже наблюдала за осенними проливными дождями, зимними метелями и холодным мерцанием снега, весенним цветением кустов розы в саду и вот сейчас смотрит на летний шелест листвы? Но каждый раз, выглядывая из окна и видя перед собой родные просторы Англии, живописно протянувшиеся на многие мили от поместья семьи Торпе, Мария больше задавалась вопросом, почему в тот день она уехала из Сирии? Задавалась, но не могла на него самой себе ответить. Снова та сцена перед глазами. Разрушенные стены древнего архива, навсегда похоронившие тело тамплиера Бушара, Яблоко Эдема в их руках, её и Альтаира, и ощущение, что больше нет никаких цепей. Орден Тамплиеров был повержен. А она, Мария Торпе, последняя тамплиерка Святой Земли, отринула это учение, ибо её наставники и друзья предали её. Просто потому, что она была женщиной. Просто потому, что ассасин решил её пощадить. Ничто не было истинным в тот момент, ничто не имело смысла, и всё было дозволено. Всё… Но она отвергла свои желания, так ничему и не научившись, и теперь вынуждена была расплачиваться за это всю свою жизнь. Женщина вспоминала, как пронзительный и властный взгляд Альтаира вдруг стал неуверенным и робким, когда его янтарные глаза смотрели на неё. — Ты вернёшься в Англию? — тихо спросил он. И в тот момент Мария подумала о том, что мир отвергнул её. Святая Земля, где она надеялась найти и обрести себя в Ордене Тамплиеров, оказалась лишь утопией. Куда ей идти? Кто будет ей рад? В Англии, конечно, тоже никто не будет рад женщине, пусть и знатного происхождения, но которая сбежала с каким-то французом на войну, отринув своего мужа. Но там хотя бы есть дом. Вряд ли её старая мать произвела на свет новых наследников семейства Торпе, которые своим положением могли бы сместить её во владении поместьем. Да, как дочь, она не имела права наследовать родительское имущество. Это должен был сделать сын. А Мария должна была бы подарить свои владения мужу. Но всё же события на Святой Земле не прошли для неё бесследно. Леди Торпе вполне могла организовать вооружённую оборону своего поместья. Вряд ли воины Англии, не закалённые горячими сирийскими песками, могли бы хоть как-то сравниться с ней в технике ведения боя. А со Святой Земли вернулись единицы. В любом случае, если у тебя есть сила, если ты внушаешь страх, никто не отнимет твой дом. И тогда, в тот момент, это решение казалось самым разумным. Мария посмотрела на Альтаира и ответила: — Да… Вспоминая взгляд ассасина, англичанка до сих пор ощущала, как душу будто исполосовали самыми острыми в мире лезвиями. Глупая, глупая… Альтаир должен был стать её местом, Альтаир готов был дать его ей. Но она отвергла это… Променяв расплавленное золото его взгляда на холодные и серые каменные стены. Тогда это казалось разумным. С тех пор Мария ненавидела это словосочетание. И когда кто-то говорил ей, что «так было бы разумнее», женщина приходила в ярость. Нет ничего разумнее в мире, чем следовать своим светлым желаниям, продиктованным любовью. Но она навсегда потеряла это… Леди Торпе научилась носить платья как броню. И сейчас, спускаясь по каменным лестницам в трапезную, слуги почтительно склонялись перед ней. Мария предполагала, что это уважение больше вызвано страхом перед ней, как воином, нежели подлинным почтением. Чьё почтение может вызвать женщина, так нахально распоряжающаяся своей жизнью? За столом семья что-то бурно обсуждала. Присмотревшись, Мария заметила смуглого мальчишку, которого пожилой граф Торпе обещался убить, но перед этим отрезать язык. — Что здесь происходит? — властно спросила англичанка, вглядываясь в отца. — Что происходит? Этот юнец решил, что может спокойно прийти в графский дом и предлагать купить свои глупые побрякушки, будто этот дом — жалкий рынок! Это и правда было необычно. Ни один европеец бы не посмел так заявиться в дом знати и предлагать свои товары. Но, увы, отец не знал, что на Востоке это в порядке вещей. И бедный юноша не понимал, чем прогневал графа, ведь он привёз ему лучшую посуду, лучшие ткани и украшения. — Кто ты? — спросила Мария на арабском. Юноша, кажется, на мгновение даже перестал чувствовать, что его бьют. Его рот от удивления раскрылся, когда он услышал родную речь. Граф и графиня также несколько опешили, неодобрительно посмотрев на дочь. — Вы знаете мой язык, госпожа? Леди Торпе улыбнулась: — Знаю. Возможно, я даже была в твоих краях. Откуда ты? — Из Дамаска, госпожа. — И что ты продаёшь? — Лучший дамасский шёлк, золотые украшения из Иерусалима и изящную посуду из Масиафа. — Масиафа? Покажи мне её… Юноша взглядом покосился на графа, и Мария попросила отца отпустить его. Тот склонился и поспешил к своему тюку с товарами, чтобы показать посуду из Масиафа. — Только не говори мне, что ты решила с ним торговаться, — недовольно сообщил граф. — Почему бы и нет? Наши поля и стада дают хороший доход. А заморскими вещами мы сможем удивлять гостей. — Мы давно не принимаем гостей, дочь моя, — отозвалась графиня. — Так позовёте, — с лёгкой улыбкой на губах ответила леди Торпе. Тем временем юноша разложил на столе расписные глиняные кувшины и тарелки. Некоторые из них украшали сцены из известных сказок, другие были исписаны цитатами из Корана. Один кувшин привлёк внимание женщины больше остальных. На нём была нарисована темноволосая женщина в зелёном костюме танцовщицы. Повернув кувшин, на другой его стороне она увидела эту же женщину, но в кольчуге, держащую в руках флаг с ярким красным тамплиерским крестом. Далее, поворачивая кувшин, Мария обратила внимание на изображение весов, на одной чаше из которых снова был ярко-красный тамплиерский крест, а на другой была нарисована стрела. Однако, присмотревшись внимательнее, англичанка заметила, что наконечник стрелы сделан в форме символа ассасинов. И, наконец, последняя картина рассказывала о человеке в белом капюшоне, истекающим кровью с груди, однако направляющего целую армию. Неизвестно, куда… — Какой ужасный кувшин, — отозвалась графиня. — Никакой симметрии. И кто захочет смотреть на окровавленного мужчину, когда с этого кувшина будут подавать вино? Наверняка все подумают, что оно отравлено! Мария, однако, пропустила слова матери мимо ушей: — Этот человек в белом капюшоне, изображённый на кувшине… Ты знаешь его? — спросила она юношу. Тот улыбнулся: — Нет человека в Сирии, который бы не знал Альтаира ибн Ла-Ахада, госпожа. — Почему же он изображён здесь с окровавленной грудью? Он мёртв?.. — О, Аллах, конечно же, нет! Разве можно убить Мастера? Леди Торпе облегчённо выдохнула, кивнув: — Нельзя… Мастера убить нельзя… Некоторое время они провели в молчании. Юноша решился нарушить его первым: — Повелитель Ла-Ахад спас мою семью, дал кров и еду. Мы стали успешно торговать по всей Сирии и за её пределами. «Повелитель? — удивлённо подумала Мария. — Значит, ассасины всё же выбрали его…» Юноша же продолжил: — Мастер, узнав, что я хочу повидать свет, помог мне купить ткани и украшения. И передал мне этот кувшин. Сказав, чтобы я показывал его всем, кого ни увижу. И попросив меня отдать его тому человеку, у которого… — он посмотрел в лицо Марии и тихо добавил, -… я увижу слёзы на глазах… Леди Торпе внезапно для самой себя поняла, что её глаза застелили слёзы: — С чего он взял, что только у одного человека будут слёзы на глазах? Вид окровавленного человека не может не тронуть. Это так глупо и опрометчиво! — Но плачете только Вы, госпожа… А я объездил десятки стран, показывая этот кувшин тысячам мужчин и женщин… Многие хотели выторговать его у меня, но я строго следовал указаниям Повелителя. Хотя за него предлагали большую цену. Повелитель Ла-Ахад говорил, что если я ни у кого не увижу слёз, то я обязан вернуть кувшин ему. Но я увидел… Он Ваш, госпожа! Юноша с почтением протянул кувшин женщине, и та бережно прижала его к своей груди, поблагодарив молодого торговца. Впрочем, беседа на арабском языке, непонятном для обитателей дома, показалась графу затянутой, и он строго сказал, что если Мария сию же минуту не разберётся с этим мальчишкой, он убьёт его. Леди Торпе поспешила проводить юношу из дома. Она купила у него несколько рулонов шёлка и золотое ожерелье, благодаря чему теперь с лица молодого торговца не сходила улыбка. Прощаясь, юноша сказал: — Повелитель будет рад узнать, что его кувшин нашёл своего владельца. — Ты скажешь ему, кто его забрал? — тихо спросила англичанка, и тень боли вновь показалась в её глазах. — Повелитель просил описать человека, который заберёт его кувшин. И место, где я его отдал. Мария лишь молча кивнула, а после прошептала: — Тогда я больше никогда не покину дом, куда бы я ни хотела поехать… Молодой торговец удивлённо посмотрел на неё, но леди Торпе лишь улыбнулась и окончательно попрощалась с ним. ~~~ Сколько раз ещё Мария смотрела в узкое окошко из своей спальни? Сколько зим она пережила ещё?.. Голод обуревал Англию, денег не хватало, поместье постепенно разрушалось… В большом доме было пусто. Жизнь постепенно увядала. Граф принял решение отплыть в Италию со своей женой и слугами, чтобы пережить суровые зимы и голод тех лет. Он уговаривал дочь поехать с ними, но та лишь сказала, что если ей суждено погибнуть, то она погибнет только в родовом имении Торпе. Уговаривать её никто не стал… Сил Марии хватало только на то, чтобы поддерживать крохотный огонёк жизни в её собственной спальне. Остальные комнаты приходили в упадок. Каменные стены стали пропускать воду, а зимой покрывались толстым слоем льда. В доме было очень холодно, а единственный горящий камин был не в состоянии изгнать этот холод из всего помещения. Люди говорили, что леди Торпе сошла с ума, живя в затворничестве и молчании уже долгие годы. Возможно, так и было… Но когда, гуляя по заснеженной аллее в саду, она увидела перед собой взгляд цвета плавленого золота, она поняла, что тот голод и холод, что она претерпела, были никчемны по сравнению с той наградой, что она вкушала сейчас. Обессилев от радости и роняя слёзы, Мария еле добралась до Альтаира и угодила в его объятия. И не было больше холода… Альтаир, кажется, сам был сирийским солнцем, которому не страшны метели. — Глупая, почему ты не уехала?.. Я не знал, что страна настолько изнывает от голода. Король Ричард довёл Англию до катастрофы своими войнами… — А разве ты бы нашёл меня, если бы я уехала? Альтаир ничего не ответил, лишь молча прижимая вновь обретённое сокровище к себе. Сколько раз она убегала от него, будучи в Кирении? Не меньше пяти раз, если ассасину не изменяет память. И вот она убежала от него в саму Англию. Но даже сейчас он смог вернуть её себе. — На восток? — тихо спросил Альтаир, поглаживая тёмные пряди Марии, смахивая с них снежинки. — На восток, мой Повелитель…