На главной площади Вудбери толпился народ. Лица людей были напряженны и суровы. Все предчувствовали, что наступает новый этап войны — изнурительной войны с Тюрьмой.
Уже много дней две общины вели жестокую борьбу, и ни одна не могла одержать победу. Но не оружием велась эта война — о нет! Рик Граймс и Губернатор спорили о том, чья группа более толерантна и гостеприимна к представителям меньшинств — и ни один не желал уступать.
Поначалу силы были равны. В Вудбери был Шамперт — в Тюрьме Ти-Дог. В Вудбери Мартинес — в Тюрьме Гленн Ри. У Мерла Диксона не хватало руки, и это позволило Вудбери вырваться вперед — но лишь до тех пор, пока Хершелу Грину не отрезали ногу.
Упорная борьба развернулась за Сашу и Тайриза. Но, пометавшись туда-сюда, они осели в Тюрьме — и теперь победу праздновала уже группа Рика.
Тогда Губернатор применил нечестный прием. При помощи последних научных разработок Милтона искривив таймлайн, он извлек из будущего Тару Чамблер. Теперь в Вудбери была своя лесбиянка! Но торжество длилось недолго: случайно узнав о его злодеяниях, Тара в ужасе бежала из города и присоединилась к жителям Тюрьмы.
«Что будет дальше? — вполголоса спрашивали друг друга вудберийцы. — На какие лишения и жертвы придется пойти нам, чтобы выиграть войну?» И, едва Губернатор, поднявшись на импровизированный помост, начал речь — люди поняли, что сбываются их худшие опасения.
— Сограждане! — заговорил он. — Мы в отчаянном положении. Жестокие времена требуют жестоких мер. Городу нужны геи! Быть может, кто-то из вас давно собирался совершить каминг-аут: так вот, сейчас самый подходящий момент. Добровольцев прошу поднять руки.
Наступило долгое молчание… и вдруг над толпой взметнулась рука.
— Милтон?! Что ж, я знал, что на тебя можно рассчитывать.
— Нет-нет, — замотал головой Милтон, — я не в этом смысле поднял… я хотел о другом… может быть, не стоит прибегать к таким крайним средствам, пока не исчерпаны все прочие возможности? Вот, например, психически больные — они ведь тоже относятся к меньшинствам…
— Ты сейчас кого имеешь в виду? — мягко поинтересовался Губернатор.
На площади вдруг стало очень тихо. Милтон хотел сказать, что вообще-то имел в виду маленькую Лиззи Сэмюелс, но слова застряли у него в горле.
— Ясно. Итак, один доброволец у нас есть. — (Послышался деревянный стук: это Милтон грохнулся в обморок.) — Если больше никто не готов пожертвовать собой, мы можем решить этот вопрос серией поединков на арене…
Тут Мерл не выдержал.
— Да ну нахер! — воскликнул он. — Одно дело — жестоко убивать невинных людей, это завсегда пожалуйста; но такая херотень… Идите на хрен, педрилы, я честный реднек и на такое не подписывался!
Шамперт и Мартинес попытались его остановить; но Мерл разбросал всех и, перепрыгнув через стену, бросился бежать по направлению к Тюрьме.
***
Услышав, что Мерл перешел на сторону добра и явился в Тюрьму с важной информацией, Рик созвал общее собрание.
Коротко, но емко (и в самых крепких выражениях) Мерл рассказал о планах врага. Воцарилось тяжелое молчание.
— Что ж, — со вздохом заговорил наконец Хершел, — все это очень богопротивно, но иного выхода нет. Будем откровенны: Рик и Дэрил, все мы давно уже смотрим на вас и этого ждем!
Рик и Дэрил инстинктивно отпрянули друг от друга.
— Вообще-то… — протянул Рик, почесав бороду, — если это действительно необходимо для выживания группы… ну я даже не знаю…
Дэрил молча попытался выпрыгнуть в окно. Увы, на всех окнах в Тюрьме стояли решетки.
— Не, это вы бросьте! — решительно сказал Мерл. — Нечего мне тут сестренку портить! Если уж без гомосни никак — хрен с вами, пожертвую собой. Шериф, иди сюда и снимай штаны!
За этим последовала некрасивая сцена.
Набив друг другу морды и успокоившись, обитатели Тюрьмы вернулись к обсуждению. Совещание затянулось до глубокой ночи. Все понимали: судьба группы висит на волоске. Чтобы победить, нужно придумать какой-то по-настоящему смелый, нестандартный ход…
***
Через несколько дней, когда разведчики из Вудбери приблизились к Тюрьме, глазам их предстала ужасающая картина.
Тюрьма лежала в развалинах. Заборы зияли огромными проломами. Повсюду бродили толпы ходячих. А над этой картиной хаоса и разрушения полоскались на ветру самодельные плакаты. Засохшей кровью, кривыми печатными буквами было выведено на них:
«ТЮРЬМА — ДЛЯ ВСЕХ!»
«ХОДЯЧИЕ — ТОЖЕ ЛЮДИ!»
«ЖИВЫМ И МЕРТВЫМ — РАВНЫЕ ПРАВА!»
