Номер один

      Игорь сам не понимал, как в этих почти двух метрах роста умещалось столько всего. Столько чувств и эмоций, всех скрытых резервов, которые не переставали его удивлять. Может, именно поэтому они с Артёмом негласно хранят их тайну.       Но в самом деле они не особо скрывались от людей, подставляя на обозрение шею Акинфеева, со всех сторон усыпанную синими, бордовыми и фиолетовыми распустившимися цветами. Артёму это нравилось. Ему вообще многое нравилось, особенно капитан сборной России по футболу, с которого ему порой так и хотелось снять всю одежду, оставив, разве что, капитанскую повязку и просто сотворять с ним библейские вещи.       А в команде-то, наверное, все давно в курсе, но также держат рты на замке, делая вид, что просто не замечают или не придают этому особого значения, ведь личная жизнь на то и личная; но только слепой не заметил бы в кровь расцарапанную спину Дзюбы, что так странно каждый раз сходится с обновлением цветов на шее Игоря.       А вот взгляды навсегда останутся чем-то их личным и интимным. Те самые, которые может понять только тот, кому они адресованы. В основном в раздевалке — полные любви и обожания. Игорь ловит их часто. Он смущается, а Артёму нравится эта чудесная скромность его малыша. На поле их взгляды сталкиваются редко и чаще всего просто полны необъятной радости или бешеного волнения. Артём нападающий, а Игорь вратарь, и каждый гол Дзюбы — его личная победа, ведь если они выиграют, Игорь будет обнимать его. Игорь будет им гордиться. А Артёму это важно. А Артём на этом помешан.       В голове Игоря не раз возникали мысли, что да, может, это и не идеальный выбор, но ему нравилось в Тёме все. Начиная с того, с какой поразительной лёгкостью он мог завестись (как на поле, так и в постели) и заканчивая этой поразительной вовлечённостью во все, что действительно для Дзюбы имеет значение. Он простой. И Игорь знает и всегда знал это. Он читает его, как открытую книгу, но кто сказал, что ему это не нравится?       Черчесов был, конечно, не в курсе событий, но после матча с Уругваем, когда на утренней тренировке Артем выглядел сонным, а Акинфеев еле ходил, прихрамывая на обе ноги, и сверкал своей шеей, только до реально безмозглого не дойдёт, в чем же дело. — Акинфеев и Дзюба после тренировки ко мне. Артем с искренним сожалением смотрит на своего голкипера, и по его губам можно прочитать «прости». Игоря нещадно гоняют всю тренировку, и по его лицу читалось, что секса Артёму не видать пару ближайших недель, а то и больше. — Ну и какого хрена? — Станислав Саламович зол и возмущён, а Игорь не может ни стоять, ни сидеть, поэтому полулежит на стене, оперевшись руками. Совсем поблизости стоит Дзюба, не в силах оторвать печального взгляда от Игоря. — Артем, ты своей башкой вообще думал? — Думал, — да уж, черта характера, именуемая «выведи Тёму из себя, и он покрушит все», не всегда играла ему на руку. — Хватит этой порнографии на его шее, это первое, а во-вторых: ещё раз он хромать будет на тренировке, и вы оба будете отрабатывать целый день без перерывов, это понятно? Последовал кивок, и Акинфеев попытался встать поудобнее. — Игорь, завтра отдыхаешь, а ты, — тренер проделывает в нападающем дыру взглядом, — относишь его в комнату и возвращаешься сюда, отработаешь и сегодня, и завтра за обоих. Артём устало выдыхает: — Да, тренер, — его руки ловко подхватывают Игоря, который ещё сдержал в себе болезненный стон и выносит его из тренерской. — Ну, малыш, прости, — Артем в который раз просит у него прощения за то, что так взбесился от проигрыша Уругваю. Игорь отмалчивается в ответ, укладываясь на плечо Дзюбы, руками поглаживая его шею.       В его голове такие яркие картинки вчерашней ночи. Не зная, что Игорь почти до сноса головы очарован Артёмом, можно было бы подумать, что его насилуют. Дзюба был зол, что они проиграли. А Игорь чувствовал себя мазохистом, понимая для себя, как же ему нравилось становиться «антистрессом для Артёма Дзюбы». В ту ночь все шло слишком быстро, жарко и так хорошо, что боль отходила на второй, третий, десятый план. Ведь оставались усталость, возбуждение, адреналин и гнев и огорчение Артема. — Не больно? — У Игоря первый опыт отношений со спортсменами, и осознание того, что Дзюба реально умеет набирать скорость, может, не на поле, но в постели точно, его поражало. Ведь каждый раз, когда он слышит обеспокоенное «не больно?» — знак того, что Тёма может и хочет ускориться. И Игорю хорошо быть под ним. В душе он чувствует себя спокойно и безопасно. Ведь сейчас он может делать с ним что угодно. Целовать. Царапать его спину, прижимая ближе к себе. Кусаться. Сжимать его руки. И Артём полюбит все это. Каждое его действие.

***

      После умопомрачительной игры с Испанией Артём снова не может сдержаться. Но на этот раз все более публично. Он просто обнимает Игоря, сжимая его бёдра и поднимая над землёй. Руки голкипера, которого вся страна признала богом сегодня, ложатся на обе стороны головы Артёма, рядом с ушами, будто Акинфеев намеревался притянуть его к себе и просто поцеловать прямо сейчас перед всеми. И Артём думает, какой бы это было сенсацией. Улыбка на лице вратаря расцвела почти до ушей. И, боже правый, как же бесконечно Тёма был в неё влюблён. В эту ангельскую улыбку. В крови обоих все ещё кипел адреналин, уши вратаря будто заложило, а Дзюба что-то кричал и прижимал его к себе посильнее, ни на секунду не отрываясь от него, рассматривая Игоря всего и полностью. Запомнил его таким счастливым и немного обеспокоенным одновременно.       Спустив Игоря на землю, Артем чуть пригнулся и начал сладко шептать на его ухо все самое грязное и пошлое, что только приходило в его голову, краем глаза наслаждаясь лицом Игоря, которое накрывали тяжёлые волны смущения. Игорь — номер один. Для Артёма никакой больше. И Артёму это нравилось. Ведь сегодня (как и всегда) его мальчик самый лучший, и они оба точно заслужили хороший секс после того, как отдохнут.