swan lake

      Йери никогда ничего не давалось очень просто. В пять лет мама отвела её в танцевальный кружок, и девочке сразу понравились эти маленькие пышные юбочки и чешки, в которые её переодели. Движения давались довольно легко, Йери быстро запоминала нехитрые комбинации, она и другие девочки репетировали в основном «Щелкунчика». Будучи единственной этнической кореянкой в своей группе, Йери немного смущалась своих раскосых глаз и узкого личика, даже завидовала светлым волосам других девочек, но в силу детской непосредственности они хорошо приняли её, а Йери никогда и не умела тушеваться перед сверстниками, и эта открытость помогала ей и в танцах.       На отчётных концертах в школе она танцевала увереннее других, стояла в первом ряду у всех на виду и искала глазами маму с папой. Мама говорила, что в детстве тоже хотела пойти танцевать, но от природы была пухленькой, а вытянулась только годам к четырнадцати, а это уже очень зрелый возраст, чтобы становиться танцовщицей. Мамина нереализованная мечта, видимо, и подтолкнула к тому, чтобы отдать дочь на танцы, может, хоть у неё получится. И получалось. К двенадцати годам Йери отчётливо понимала, что, поступив в балетную школу, может открыть себя большому миру танца и стать звездой сцены, но для этого нужно, утирая слёзы, крепче перевязывать пуанты и клеить тонны пластыря на кровоточащие мозоли на пальцах.       Она легко общалась как с девочками, так и с мальчиками, но внимания противоположного пола хотелось больше в силу того, что в балетных школах девчонок всё равно всегда больше чем мальчишек, а общение с одними и теми же людьми надоедает. Вне балетных классов у Йери была подруга Сыльги, а когда, ещё до поступления, Йери перевелась в класс с лучшей успеваемостью, у неё завязалось общение сначала с бойким Джено, а потом с Джемином и Марком, с которыми она разговорилась в перерывах между репетициями школьного спектакля.       Марк ей приглянулся: застенчивый мальчуган с потными от волнения ладошками из хоккейной секции был хоть и тихим, но интересным собеседником, рассказывал о хоккейных правилах с большим энтузиазмом, Йери слушала и понимала, что тот не менее целеустремлён, чем она, в своем рвении к хоккейной академии. Спустя пару месяцев после поступления Йери Марк пишет, что прошел отбор в академию и это самый счастливый день в его жизни. Йери хотела бы поддержать присутствием, но тогда уехала на Рождество в Торонто.       Торонто ей нравится даже больше чем Ванкувер, а ещё наставники говорили, что хореографы из балетной академии Торонто часто ездят с просмотрами и, соответственно, берут в свои классы новые дарования. Академия в Торонто больше и престижнее, и по возвращении домой Йери долго расспрашивает наставницу, когда же будут эти просмотры. В голове будто бы яркой лампочкой горит «Мне это нужно», и Йери упорнее занимается, растягивает запястье, но терпит и заново отрабатывает антраша и фуэте.       Йери жутко смущается, когда в первый раз в своей жизни целует Марка в губы, а он пересчитывает её рёбра и несмело обнимает. Марк краснеет и в ответ на поздравление, сказанное на ухо шёпотом, утыкается носом в плечо Йери, и так они стоят, кажется, вечность. Йери чувствует такое тепло в груди, как будто бы выпила залпом горячего какао, а Марк думает, что выбрал отличный день, чтобы признаться.

***

      После памятного дня рождения и смущённого признания в жизни Марка мало что меняется, даже наоборот, расписание ещё более загружено тренировками, его команда готовится к товарищескому матчу с академией Монреаля. Он думает, что в его расписанной по часам жизни не хватает разнообразия и авантюризма, и однажды посреди ночи расталкивает Джемина, перелезает под его бурчание через ограду пансиона и идет вдоль пролеска на широкую поляну, с которой звёзды видятся неимоверно близкими, только руку протяни и дотронешься. — Тебе кто-нибудь нравится? — спрашивает Марк, ложась на уже желтеющую траву. Скоро октябрь, а ночи по-прежнему тёплые. — Ну, я в наших раздевалках, конечно, уже всякого насмотрелся, но не до такой степени. — Да я про девчонок, дурак. Ты вроде бы с Сыльги переписывался. — Угу, последнее сообщение три месяца назад от неё приходило, как-то не срастается, — вздыхает Джемин. — Она красивая, смешная, но для неё я раздолбай, она сама сказала. — Пхах, почему я не удивлён? — заливисто смеется Марк, не останавливаясь даже после хлопка ладони друга по животу. — А что у тебя с Йери? Она всё ещё в танцах? — Больше чем можно представить. Сказала, что скоро в её школе просмотры с важными дядями и тетями из Торонто, и, если всё будет хорошо, она переведётся туда в академию. — Грустно, — говорит Джемин, приподнявшись на локтях. — Совсем видеться перестанете, а то и вовсе общаться… — Не сыпь соль на рану, — грубо перебивает Марк. — И так вижу её только по скайпу изредка. — Она красивая очень. — Да, — Марк воспроизводит в памяти лицо Йери в день их последней встречи. — И нравится тебе. — Да, — вздыхает Марк. — Она меня поцеловала даже. — Да ладно? Когда? — Джемин удивлённо распахнул глаза и повернулся к другу всем корпусом. — В мой день рождения. После того как я сказал, что она мне нравится.       Джемин и по возвращении в пансион не может удержаться от вопросов, а Марк шикает, требуя помолчать, чтобы их не засекли, пока они лезут обратно через ограду. Их, к общей радости, не поймали. В ту ночь, лежа в кровати и слушая мерное сопение ребят вокруг, Марк вдруг захотел порефлексировать. Его как будто волной сомнений окатило: а что если всё, что он делает, — чушь собачья? Ему бы сейчас играть в приставку дома, спать до состояния вареной морковки, дурачиться с Джемином или гулять с Йери, не стесняясь держать её за руку. Марк, поворочавшись, засыпает с мыслью, что его мечта о жизни без хоккея рассыплется пылью одной из звёзд, что нависали над его головой сегодня, но от этого он, пожалуй, не станет менее счастливым. Вот только Йери за руку его держать не будет.

***

      Марку идёт тринадцатый год, и он замечает первые волосы на теле, это радует и смущает одновременно. Он становится старше, скоро возмужает. Пугает только, что пубертат наверняка не минует его с юношескими прыщами, нелепой растительностью на лице и повышенной возбудимостью. На рождественских каникулах мама чуть не плачет, сетуя, что сын растёт слишком быстро, а папа крепко хлопает по плечу и хвалит за старания на матчах. Игровой сезон начался успешно, Марк не травмировался и забил четыре шайбы в трёх играх своей команды против академий Монреаля, Торонто и Нью-Йорка.       В Нью-Йорке мальчишки дружной кучкой толпятся на Таймс-сквер, выкручивая головы навстречу неоновым вывескам и экранам, тычут пальцами в сторону трейлеров фильмов, которые давно хотели посмотреть. Марк цепляется за руку Джемина и думает, что нужно отправить Йери очередную городскую зарисовку, уже шестнадцатую за последние два дня, кажется, и купить ей сувенир. Когда представится возможность встретиться, он не знает, Йери переехала в Торонто, приглянулась руководству балетной академии, а он с командой зависает в забегаловках, и тренер даже позволяет съесть по гамбургеру в честь отличной победы. Марку достаётся двойная порция картошки как дополнительная похвала за забитую шайбу.

***

      «Здесь здорово, будет замечательно, если ты сможешь приехать», — пишет Йери Марку, сидя по-турецки на верхнем ярусе кровати, которую она делит с Джессикой, девочкой из её класса. Они обе хотят выделяться, отрабатывают связки старательнее других. В академии высокая конкуренция среди разных возрастных групп, они с Джессикой хоть и стараются превзойти друг друга, вне стен репетиционных залов вполне нормально поддерживают хорошие соседские взаимоотношения.       После репетиций с Йери часто болтает Джошуа, симпатичный мальчишка, родившийся здесь, в Торонто. Он клятвенно обещал показать ей город, если бы представилась такая возможность. Йери вежлива с ним, он довольно шумный и приставучий, но она всегда стоически терпит его присутствие. В академии мальчиков чуть меньше чем девочек, и они живут в противоположных концах здания, но Джошуа никогда не ленится пробежать от своей двери до комнаты Йери и рассказать про новую игру, в которую ему посоветовал пройти сосед по комнате.       Йери пытается вспомнить, рассказывал ли ей Марк о своих предпочтениях в играх, но он говорил только о симуляторах по типу «Sims», в котором семейные узы, скандалы, интриги и запутанные линии взаимоотношений перевешивают по накалу страстей «Санта-Барбару». Он нечасто играет на компьютере, ибо хоккей отнимает столько времени, что дома хочется только сытно поесть и поспать. Йери хочется того же, только про поесть она порой может с лёгкостью забыть, но зато потом тот же Джошуа может легко поднять её над головой.       В фотоплёнке около двадцати фотографий Нью-Йорка, которые ей присылает Марк. Любимая — та, где Марк стоит на фоне статуи Свободы с помятой картой города в руках, щурится от солнца и выглядит как лилипут на фоне гигантской конструкции, хотя у этого лилипута уже совсем не маленькие плечи для двенадцати лет. Он пишет, что они поднимались к голове статуи, оттуда залив и город видно отлично, фото, конечно, прилагается. Марк как-то просит Йери прислать селфи, и она отправляет фотографию, сделанную недавно после репетиции. На ней Йери вполоборота стоит у балетного станка в тонкой кофте поверх белого боди, полупрозрачной юбке, пуантах и гетрах. «Ты очень красивая», — отвечает Марк, и это не первый комплимент для Йери, но этот, от Марка, гораздо приятнее чем комментарии завистливых девчонок из её группы.

***

      Марк уже под всеми возможными ракурсами рассмотрел ту фотографию Йери у балетного станка, то расширяя, то сужая изображение на экране телефона. Мальчишки из его команды давно подтрунивают над ним, мол, это твоя невеста, видимо, а он только отмахивается. — Как твоё колено? — спрашивает Марк у Логана, товарища по команде. Он рослый парень, лучший защитник их команды, но во время последней игры нападающий академии «Нью-Йорк Рейнджерс» въехал ему в колено лезвием конька, и Логан уже третью неделю перетягивает ногу эластичным бинтом и тренируется вполсилы. — Нормально. Но сегодня кататься долго не смогу. Да и тренер сказал, что сократит отработки сегодня. Рождество ведь скоро, все разъезжаются.       Все прекрасно понимают, что тренерскому штабу тоже хочется провести Рождество с семьёй, а не в компании шумных подопечных, все стараются разъехаться по домам, в команде Марка есть ребята даже из Флориды и Мексики. Сам он хотел уговорить родителей съездить на праздники в Торонто, но у мамы наверняка будут ночные смены в больнице, а у отца затягивается деловая поездка.       После наступления нового года Йери пишет редко, у неё должны быть отчётные концерты в Оттаве, Монреале и Чикаго. У Марка две игры на носу: в Вашингтоне и Бостоне, и они обещают стать триумфальными для него, как и предыдущие, ибо в последних двух играх он забил пять шайб и отдал три голевые передачи. Одним вечером Йери присылает фотографию с подписью «Ночной Чикаго» с панорамой небоскребов на фоне озера Мичиган. Вслед приходит лаконичное «Скучаю по тебе», и мир Марка сужается до этой фразы, ибо он тоже скучает, ему хочется оказаться рядом, смотреть на ночной город и соприкасаться плечами, и Марк думает, что эти огни гораздо красивее бы отражались не на поверхности озера, а в глазах Йери.