Ты нашёл меня, Слава.

      Утро опять началось с проверки себя в зеркале на наличие новых цветов. Мирон уже начал ненавидеть эти чёртовы растения, которые опутывали его ноги и нижнюю часть туловища замысловатыми узорами, состоящими из лиан и васильков, переплетённых между собой. Васильки при этом были всех возможных и невозможных цветов. Благо, пока всё это «великолепие» можно было скрыть за длинными штанами, рубашками и майками. Именно из-за этих цветов Мирон почти постоянно ходил на батлы, да и в жизни, в рубашках, и за ним закрепилась слава «интеллигента». Радовал только тот факт, что у его невезучей половинки тату с лилиями, — любимыми цветами Мирона, — были расположены на верхней части тела. Хотя Мирон не был сильно любвеобильным, и оттого у его соулмейта должно было быть немного тату, оттого их было довольно просто скрыть. Браслетом, например. Даже парню. Носить браслеты, чокеры и прочие украшения, скрывающие татуировки не считалось чем-то зазорным. Это как проявление протеста, особенно было популярно у подростков, которые считали, что сами в праве решать, с кем им быть. И ведь правда. Вселенная — та ещё стерва. Всё тут устроено просто. Встречаешь своего человека, и тут же становится плевать, с кем ты там был до этого. Просто кажется, что с этим человеком правильнее всего. Но многие не хотели так. А встретить свою половинку, которая бы действительно тебе нравилась, получалось не у всех. Вот и противились люди, скрывая свои татуировки, чтобы даже человек, проходящий мимо, не мог понять, что видит свою судьбу.       Но, ко счастью Мирона, он любил необычные лилии. Любил он, конечно, все виды, но среди них был тот один, особенный, что привлекал внимание. Этим видом являлся вид Марлен. Нежно-розовые и белые к центру — мало, кто вообще их видел. Но один раз Фёдорову всё-таки улыбнулась удача, и зрелище этого прекрасного цветка отпечаталось у него в подсознании на долгие годы.       Уже на кухне Мирон решил проверить телефон на наличие уведомлений. И опять в твиттере на него выёбывался Слава КПСС. Кто бы знал, как Мирона бесит этот индивид, вечно снующий перед глазами в своей толстовке «Антихайп», которую он носил и зимой и летом, и называл это постиронией. Такой нескладный Слава был, что неволей вызывал ассоциации с каким-то фламинго или цаплей. От этого хотелось улыбаться, если бы Мирон так дико не устал от действий парня.        Фёдоров устало вздохнул. Да, там, в интернете, он — беспощадный и чёрствый рэпер, сломавший не одну карьеру. Но здесь он — уставший и только проснувшийся человек, который не хочет конфликтов. И как назло, как только он зашёл в онлайн, так от Гнойного посыпались идиотские шуточки, типа, «Король рурэпа проснулся, рабы, кто-нибудь хочет принести ему завтрак в постель?» и тому подобное. Прочитав пару таких и решив, что с него довольно, а заодно пора готовить завтрак, мужчина отложил телефон.       Почувствовав, что его соулмейт опять кого-то целует, Мир лишь усмехнулся. Его кожу уже лишь неприятно щипало, но не более. Он просто чувствовал, как ещё на одном из участков его тела медленно распустился василёк. С каждой татуировкой их появление было всё менее и менее болезненным. Уже давно стало понятно, что его пара нашла себе постоянного партнера и вовсе перестала искать своего человека, либо очень любила секс и всё, что с ним связано. Мирон склонен был всё же к первому варианту, хотя от этого душу жгло тысячью ветров. Неприятно всё же осознавать, что тот, кто предназначен судьбой, променял тебя на кого-то другого. Фёдоров не зацикливался на этом уже лет пять. Просто забил, понимая, что искать так, как искать иголку в стоге сена, а целоваться с кем попало ему явно не хотелось. Однако каждый раз, как он выходил на улицу взгляд волей-неволей скользил по лицам, рукам и шеям прохожих, в надежде увидеть там нежно-розовую лилию.        На автомате мужчина достал яйца и молоко из холодильника, и сковороду из одного кухонного шкафчика. Поставил греться чайник и готовиться омлет, а после сел рядом с подоконником и, ожидая приготовления еды, посмотрел в окно. Там серое Питерское лето, которое лишь иногда освещалось лучами солнца. Конечно, то, что писали в интернете было далековато от правды и очень гиперболизировано. На самом деле было там и солнце, и дни жаркой погоды. Просто их было чуть меньше, что обусловлено многими факторами, но мужчина старался на этом не зацикливаться. Насколько он слышал, это давали в школьном курсе географии, но он ведь не учился тут, к чему ему это знание. Достаточно лишь того, что он видел сейчас своими глазами.       Однако вскоре рассматривание обычного двора, который сейчас будто покрасили серо-чёрной акварелью, надоело. Да и любопытство было сильнее и Мирон, не удержавшись, взял опять телефон в руки. Видя очередное сообщение от Гнойного в твиттере рука не выдержала, и Мирон быстро набрал сообщение Гнойному в личку: «Есть какие-то претензии ко мне лично? Так скажи в реальности, чё пиздеть в интернете зазря?»       И отправил не задумываясь. На кухне уже запахло горелым, и мужчина оторвался от экрана гаджета. Но положить горячий омлет на тарелку ему не дало опять любопытство. Выключив плиту, Мирон взялся ещё раз за прохладную поверхность телефона, на экране которого увидел новое оповещение о сообщении: «Я ЕБАЛ ТЕБЯ В РОТ, ЖИДОК» А следом ещё одно: «ГДЕ МОРДЫ БИТЬ ДРУГ ДРУГУ БУДЕМ???»       Мир на это лишь улыбнулся и скинул парню адрес своей квартиры. Да, опрометчиво. Да, не стоило этого делать. Но что-то пора было решать. Иначе просто никак. Иначе — публично, а это не хотелось выставлять. Да и мало ли. В случае встречи на улице и в любом другом публичном месте слишком велик был шанс того, что там фаны. Оставался только вариант с глазу на глаз. А в квартире у Гнойного всегда было очень много народу. Об этом знали все, кроме тех, кто вообще не выходил в интернет.       Сегодняшний день должен был быть спокойным, если бы не утреннее послание. Не спеша выпив свой кофе и после вымыв посуду, Мир только и успел, что выйти в коридор, где его застал звонок в дверь. Действительно, время-то он Славе не сказал. Посмотрев в глазок и увидев знакомое по фоткам лицо, Мирон открыл дверь. — Ну, здравствуй, Слава. — Антихайп в твой дом. Король русского рэпа в здании. Чё, жидок, увидеть меня так хотел, что адрес свой скинул? — Слава как всегда развязный, высокий, и со своей ухмылочкой, которая делала его больше похожим на кота. Большого такого, наглого кота. Волосы у его растрёпанные больно, как будто спешил куда-то или гулял тут неподалёку, что было маловероятно. — Скорее увидеть меня хотел ты, раз припёрся так быстро, — не остался в долгу Мир, а после добавил уже дружелюбнее, — пару вопросов тебе задать надо, а лишние уши я не люблю. Проходи, и разуться не забудь, мало ли, где твои кеды побывали.       Слава лишь усмехнулся уголком губ на такую чистоплотность хозяина квартиры и прошёл за ним же чуть вглубь. Там и присел на колено, дабы разуться. Протянул руки к кедам, так, что один рукав толстовки чуть задрался, и стал виден уже подбирающийся к кисти рисунок из комбинации лилий и лиан. Но странно было то, что лилий было всего-то семь. Славе было понятно, что его соулмейт, видимо, не сильно стремился заводить отношения с кем-то, кроме самого Карелина. И что для него имело значение, так это то, что лилии были не обычные. Нежно-розовые и белые к центру — это указывало на тонкую и нежную натуру его соула. Слава искренне надеялся первое время, что они с родственной душой скоро встретятся. Надеялся первый семестр своей учёбы в институте. А после эта детская надежда как-то незаметно потерялась в серых буднях. Со временем он встретил прекрасную девушку Сашу, которая принципиально отрицала свою связь с соулмейтом. И они с ней уже более четырёх лет жили вместе, встречались, и Слава хотел сделать ей предложение. Но хотел сделать как-то по-особенному.       Сам Гнойный и без своего соулмейта чувствовал себя нормально. Просто иногда, ночью, в груди как будто бы скользил холодок. Но парень не обращал на это внимания, лишь теплее обнимая Сашу. Вот только недавно в его поле зрения появился некий якобы «король» рурэпа. И Слава, который на тот момент был уже довольно известен в рэп тусовке, захотел ещё больше прославиться. Ну и перед девушкой своей показать себя достойно хотелось. А после того, как он выиграет Аксюморона, можно и предложение Сашке сделать, перед всеми. Вот она-то счастлива будет!       И Слава принялся активно выводить Мирона. И сегодня, похоже, у него это, наконец, получилось. Как только парню пришло сообщение с адресом, он пулей вылетел туда. Пока ехал подбирал слова, какими можно было бы вывести Окси из себя так, чтобы тот сам вызвал его на батл. Это была бы первая победа в той череде, на которую рассчитывал Машнов, но всё пошло не так, как было в голове у парня. Он думал, что Фёдоров будет язвить и подкалывать, но никак не ожидал того, что он встретит парня доброй улыбкой и почти сразу пригласит в дом.       После того, как Славе всё-таки удалось снять с себя кроссовки, он поспешил за Мироном. Судя по всему то помещение, куда привёл Славу Мирон, являлось кухней. Что молодому человеку очень понравилось, так это то, что всё было оформлено в чёрно-голубые тона с редкими белыми вставками. Про себя решив, что это довольно стильно, он прошёл вглубь. Мирон ставил чайник, и лучи поднимающегося солнца на несколько мгновений осветили его лицо и парень залюбовался. Нет, особой красотой Мирон не отличался. От него постоянно веяло как-то необычной силой, харизмой, однако сейчас к этой силе примешалось ещё и спокойствие. Как будто он сейчас не стоял рядом с потенциальным врагом, как будто и не было того полугода, когда Слава активно доставал Мирона. Как будто они старые приятели, которые давно не виделись. И Славе почему-то нравилось это ощущение. Рядом с этим человеком было спокойно. Мирон тем временем уже успел подсуетиться, поставив на стол чашки с кипятком и заваркой и сахар. Подвинул к себе свою чашку, засыпав полторы ложки сахара и, размешав, начал пить. — И? Нахера припёрся? Только не говори, что просто чайку попить. Зачем тебе всё это? — Мирон развёл руки в соответствующем жесте, а после добавил, видя, что гость боится же притронуться к сахарнице, — сахар сам добавь, я твоих вкусов не знаю.       Слава почему-то натянув рукава пониже, потянулся к сахарнице. Показывать свои тату Мирону не хотелось. Просто для Славы это было, как что-то очень личное, только их с родственной душой и никто более не должен этого видеть. Разозлившись на себя из-за таких мыслей, Карелин попытался убрать из своих движений эту нервозность, которую заметить было проще простого, но сделал себе только хуже и рукав ненароком всё же задрался. Уловив изумлённый взгляд, Слава резко подтянул рукав так, что тот стал прикрывать его ладонь почти полностью. — Слав, пожалуйста, можешь показать ещё раз… — Карлица, отъебись, а? — но сам, в противовес своих же слов, протянул Мирону руку. Просто не смог противостоять этому просящему тону.       Тот дотронулся до неё, опалив теплом своей ладони, и чуть поднял рукав. Зрачки потрясенно расширились, а рука, держащая Славину, дрогнула. Мирон подушечкой пальца провёл по нежно-розовым лилиям, и по телу тут же разлилось приятное тепло. — Что за хуйня, Янович?       Слава недоумевал, что с ним происходит, хотя душа на что-то отзывалась. Почему-то очень захотелось обнять Мирона крепко, прижать к себе, и целовать всё, до чего дотянулся бы. Всё же связь это не ядерная физика, тут опытным путём разбирались все. И сейчас казалось, что Мир просто светится, сидя напротив и поглаживая его тату, как сумасшедший. А Карелин просто представлял, как бы смог дотянуться, а особенно эту татуировку «1703» на шее. А ещё говорить захотелось. Неожиданно стало плевать, что дома ждёт Саша, что там вообще кто-то есть. Мир остановился на одном человеке. — А твои любимые цветы, случаем, не васильки? — Янович тепло улыбнулся и погладил ещё раз тату Славы. — Они самые… — выдохнул парень, разом растеряв всю свою напускную агрессию. — Хах, тогда тебе по адресу. — Мирон встал, закатав сначала одну штанину, а после — другую.       Перед удивленным взором Славы предстала картина. Природа — истинный художник. Она смогла создать много чего, включая эти переплетения, оплетающие обе ноги Мирона, начиная от кончиков пальцев ног, с которых Окс умудрился снять ещё и носки, и до границы подкатанных штанов, уходя дальше. К переплетениям хотелось прикоснуться, потрогать, погладить. К чему Слава немедля приступил. Он просто опустился на колени рядом с Мироном и легко провёл кончиками пальцев по рисунку. Васильки. Такого количества он давно не видел, ещё с того момента, как его мама выращивала эти цветы там, в Хабаровске, на старом подоконнике. Он был ещё ребёнком, но даже сейчас смог почувствовать отпечатавшийся где-то в носу запах. Слава и представить себе не мог, какую боль испытывал Мирон во время «роста» первых цветов. Он помнил это ощущение. Болезненное, до потери сознания. Благо, что у Славы это прошло довольно быстро и повторялось крайне редко, всего семь раз. Но каждый раз это было очень страшно. И странно. Как будто круги по воде. Сначала место, где появлялись цветы, а потом пульсирующими толчками это ощущение расходилось по всему телу. Один раз такой приступ застал Андрей, и решил уже вызвать скорую, потому что Слава умудрился потерять сознание. Парень тогда вовремя остановил паникующего Замая и успокоил его, сказав, что это «просто повышенная чувствительность кожи». Но это было нихуя не так.       Окси от этого прикосновения чуть дёрнулся, но после блаженно прикрыл глаза. Если честно, то Машнов в кровь не понимал, почему фаны этого мужчины так любят его ресницы. Самому нравился больше профиль в целом. Особенно сейчас, когда резко пришло понимание, что им что-то с этим сейчас нужно делать. Славе как-то бросать Сашу, Мирону рассказывать, что да, тот самый Гнойный, да его соул. Так они и стояли в тишине, поглаживая чужую кожу и думая, пока Миро не прервал молчание, окинув любопытным взглядом профиль Карелина, будто видел его впервые. — Ну, вот я и нашёл тебя, Слава.       Он рассмеялся, хоть и было не с чего. Это заставило его истинную пару улыбнуться. — Не выводи я тебя на провокацию, так мы бы и не встретились, — фыркнул Слава, поднявшись с колен и прижав тело репера к себе. Окси лишь прислонил голову Карелину к плечу, тихо вдыхая, похоже, его запах. Но и это уже не показалось Славе странным. Просто его соул ближе знакомиться с ним. Хотя теперь у них будет всё время жизни. — Ну ладно, ты нашёл меня, Слав.