Спецэффекты

Чжэпин полулежит на диване, раскинув руки в стороны, кажется спокойным, но Цзялэ по глазам видит, что спокойствием и сдержанностью здесь и не пахнет. Их никогда не было. Ни в первую их встречу в игре, когда Чжэпин самоуверенным тоном предложил ему партнерство. Лицо аватара не выражало ничего, голос Чжэпина — задевал в Цзялэ все нужные струны. Быть партнерами — отлично. Создать команду — не проблема. Победить весь мир — обязательно. Ни в первую встречу в реале, когда Чжэпин смотрел на Цзялэ сквозь стекла темных очков, крутой и собранный на вид, а все равно перед глазами всплывали их сражения на Арене. И тон у него был точно таким же, как и в игре. Требовательным, уверенным. Цзялэ он сразу понравился. Цзялэ тогда подумал еще, что Чжэпин ему подходит. И только спустя несколько лет понял — подходит во всем. В игре, в дурацких шутках на двоих, в разговорах, в том, чтобы жить в одной комнате и не уебать. В желаниях — тоже на двоих, только дошло это до них обоих уже после всего. Хотя, может, так и нужно было. Может, все с самого начала шло к тому, что спустя годы Чжэпин поцелует Цзялэ. Развернется резко, поймает в середине движения, накроет его губы своими. Увлечет в бешеный вихрь сражения на двоих, так, что в голове будто десяток гранат взорвется, а затем позволит толкнуть себя на диван. Открываясь и доверяя, разрешая делать все, что захочется. Цзялэ смотрит на него, впитывает каждую деталь. Как Чжэпин сжимает пальцы. Красивые, сильные. Цзялэ хочет касаться их постоянно. Ему нужно касаться их, гладить, целовать, обводить языком. Потом он обязательно сделает это. Он прикипает взглядом к запястьям, на которых светлой полосой выделяется след от фиксаторов. Чжэпин снял их, когда они вернулись в его квартиру, и Цзялэ сразу закоротило от этого. От того, как Чжэпин расслабляется в его присутствии, от светлой, наверняка чувствительной кожи, по которой так и тянет провести языком. Цзялэ смотрит на его ноги и бедра, на член, выделяющийся под темными джинсами. На то, как футболка обтягивает плечи. Смотрит на порозовевшие влажные губы, смотрит в глаза — и тонет к чертовой матери во взгляде Чжэпина. Темном, совершенно пьяном, переполненном тем же желанием, которое бурлит внутри Цзялэ. — Хватит уже стоять здесь и прожигать меня глазами, — говорит Чжэпин. Голос у него низкий, тон - все такой же уверенный и бесстрашный, слова обжигают. — Мы наигрались в гляделки лет пять назад. Наигрались. А, может, и нет. Цзялэ не уверен, что когда-нибудь сможет перестать зависать, падая во взгляд Чжэпина. Но в одном Чжэпин прав — у них было слишком много времени на то, чтобы смотреть. Сейчас хочется только действовать. Цзялэ шагает вперед, усаживается на колени Чжэпина, опускает ладони на спинку дивана по обе стороны от его плеч. Смотрит в глаза, тонет так, что не выплыть, и выдыхает в губы: — Ты прав. Нахуй прелюдии. Цзялэ отпускает себя и целует Чжэпина так, как хотелось с того момента, когда тот в первый раз коснулся его губ, а может, вообще с самого начала. Водит языком по губам, скользит по кромке зубов. Чжэпин отвечает, повторяет его движения и добавляет собственные, стонет Цзялэ в рот. Звук оседает на языке, прокатывается по телу дрожью. Цзялэ выгибается, прижимаясь к Чжэпину. Он тянет футболку Чжэпина вверх. Нетерпеливо дергает пуговицы на его джинсах. Чжэпин водит ладонями по его спине, по бокам, задирает майку, щекочет кожу, возбуждая сильнее с каждой секундой. Цзялэ ерзает, гладит Чжэпина, касаясь везде, куда дотягивается. Трется о него, теряясь в ощущениях. Желание, нетерпение, жадность и нежность мешаются друг с другом внутри, взрывоопасный коктейль, визуальные эффекты которого будут покруче всего, что Цзялэ использует в бою. Он хочет, чтобы Чжэпин увидел все эффекты до единого. Хочет сам ему их показать и разделить с ним каждый взрыв. Цзялэ на секунду выпускает Чжэпина из рук. Стягивает майку — Чжэпин давится воздухом и тут же накрывает ладонью то место, где стучит сердце Цзялэ. Пульс ускоряется, фейерверки продолжают бесноваться внутри Цзялэ, концентрируясь в месте касания пальцев Чжэпина. Вся вселенная Цзялэ концентрируется вокруг Чжэпина, его рук, губ, взгляда, тепла его кожи. Чжэпин чуть сдвигает ладонь, целует — прямо над сердцем. Смотрит на Цзялэ темными глазами. Зрачки у него расширились так, что почти не видно радужку. Это завораживает. У самого Цзялэ перед глазами пляшут пятна, и в голове мутится — так его ведет от того, что все по-настоящему. Что он дорвался, они оба дорвались друг до друга. Что теперь у них будет то, о чем даже подумать раньше нельзя было. — Когда ты так смотришь, я думаю, что мне пиздец, — хрипло говорит Чжэпин. — Нахера мы потеряли столько времени? — Не знаю, это ты проебался и… Чжэпин не дает ему договорить. Дергает на себя, целует — глубоко и бесконечно нежно. Выдыхает в губы: — Прости. — И ты меня, — отвечает ему Цзялэ. Он уже перестал злиться — на себя, на Чжэпина, на судьбу. Перестал мечтать вернуть прошлое. Настоящее важнее. Нужнее. Как нужнее и Чжэпин — нынешний. И то, что они могут смотреть вместе не только назад, но и вперед. Чжэпин продолжает целовать его, гладить по спине, сжимать задницу, притягивая ближе. Цзялэ отстраняется, чтобы сбросить с себя джинсы. Всего несколько секунд, а кожу будто бы ледяным ветром обдувает после горячих касаний Чжэпина. Цзялэ ведет плечами, на руках появляются мурашки. Хочется потереть руки, прогоняя их, но вместо этого Цзялэ снова шагает к Чжэпину, прижимается к нему, мгновенно согреваясь. — Хочу тебя так, что сейчас сдохну, — честно признается он. — И я, — отвечает Чжэпин. — Мне кажется, я уже сдох, и все это — мне снится во время перерождения. — Даже не надейся. — Цзялэ легко ударяет его кулаком в плечо, едва касается, а Чжэпин все равно подается вперед. Накрывает его руку своей, раскрывает пальцы, гладит их, а потом подносит ко рту и жарко дышит. Касается губами, и это какой-то критический урон без единого спецэффекта. Без прикрытия, без лишних звуков и грохота боя. Цзялэ дрожит, его колотит изнутри. Терпение иссякает, растворяется в горячем воздухе между ними. Они снова целуются, снова трогают друг друга. Скользят ладонями, сталкиваются пальцами. Раздевают Чжэпина в четыре руки, и Цзялэ с трудом находит в затуманенном сознании силы подняться, чтобы помочь ему стащить джинсы, а за ними — и трусы. Ни одному из них не нужно подстраиваться под другого. Все их беспорядочные движения идеально совпадают. — Развернись, — командует Цзялэ. Чжэпин подчиняется без единого возражения. Опирается о спинку дивана, расставляет ноги шире. Цзялэ тяжело сглатывает. Чжэпин охренительно красивый. И сейчас — полностью его. Цзялэ ведет пальцами вдоль позвоночника, Чжэпин дергается, а затем — расслабляется и тихо стонет, когда Цзялэ прижимается к нему всем телом, целует в затылок. Кожа Чжэпина чуть соленая на вкус, горячая, охрененная. Покрывается мурашками от того, что Цзялэ длинно ведет языком по шее. Цзялэ узнает Чжэпина с новой стороны. Открывает для себя чувствительные точки, ласки, которые ему нравятся, запоминает, как и где его нужно касаться, чтобы он стонал, выгибался в руках Цзялэ. Чтобы он так плыл, что забывал ругаться и торопить, потому что Цзялэ не хочет спешить. Не хочет — и все равно срывается. Терпение на исходе, понимание того, что это все — только начало, стучит под ребрами, наполняя искрящимся счастьем. У них еще будет время на медленный секс и долгие прелюдии. Словно читая его мысли, Чжэпин выдыхает: — Ты же сказал “нахуй прелюдии”. — Да, — соглашается Цзялэ. — Вот и нахуй, — говорит Чжэпин. И добавляет: — Смазка в шкафу в ванной. Оборачивается, и Цзялэ целует его снова. Отрывается — с трудом. Бредет в ванную, едва не врезаясь в стену — так шатает от возбуждения, от переизбытка эмоций. Из отражения в ванной на него смотрит безумие с такими же темными, как и у Чжэпина, глазами. С такой же счастливой улыбкой, которую невозможно удержать в себе, как ни пытайся. Цзялэ даже и не пробовал. Он возвращается, снова прижимается к Чжэпину. Гладит его, целует плечи, спину, шею. Шепчет на ухо все то, что жжет язык. Рассказывает Чжэпину, какой он офигенный, как Цзялэ ведет от его близости. О чем Цзялэ думает, о чем мечтает и что хочет сделать с Чжэпином, и чтобы Чжэпин с ним сделал. Он растягивает Чжэпина, дурея от его жара, от того, как тот сжимается вокруг пальцев, как насаживается на них. Цзялэ сносит крышу. Спецэффекты возвращаются снова. В ушах грохочет, в глазах темнеет от возбуждения, каждое прикосновение обжигает. Цзялэ приставляет головку ко входу, толкается внутрь. Чжэпин шипит, плечи под ладонями Цзялэ напрягаются, Цзялэ утыкается лбом ему между лопаток, шепчет бессвязную чушь, и Чжэпин расслабляется. Подается назад, еще шире разводит ноги. Тоже шепчет: — Давай. И Цзялэ начинает двигаться. Осторожно, давая им обоим привыкнуть. Смотрит завороженно, как по спине Чжэпина стекает капля пота. Стирает ее пальцем, пробует на вкус. Ловит себя на этом только, когда соль оседает на языке, и отстраненно понимает, что совсем не контролирует себя рядом с Чжэпином. Осознание ярким взрывом впечатывается в мозг. Сердце колотится сильнее. Цзялэ ускоряется, вбиваясь в Чжэпина. Упирается ладонью над его плечом, меняет угол, пока Чжэпин не стонет и не вздрагивает. Он обхватывает член Чжэпина, накрывая его пальцы своими. Дрочит ему, подстраиваясь под его ритм, запоминая и его тоже. Цзялэ прижимается к Чжэпину, утыкаясь носом в его волосы. Дышит его запахом и плывет, напрочь вылетая из реальности. Удовольствие заполняет его целиком, выкручивает, приближая оргазм. Чжэпин хрипло стонет на каждом выдохе, подается назад, насаживаясь на член Цзялэ. И замолкает, кончая. Сжимается вокруг Цзялэ так, что того срывает следом. Наслаждение прокатывается по телу яркими всполохами, выкручивает, лишая сил. Цзялэ вжимается в Чжэпина, дрожит и дрожит, не в силах остановиться. В глазах — белые пятна, в голове — туман от взрывов. Руки не слушаются. В сердце, в душе — счастье и такая буря чувств, что нет сил ни сформулировать мысли нормально, ни промолчать. Он открывает рот, но Чжэпин перебивает. — Хочу видеть тебя, — говорит он, и Цзялэ все-таки шевелится. Отстраняется, словно во сне опускается на диван и тянет Чжэпина на себя. Смотрит на него — на взмокшие волосы, припухшие от поцелуев губы, по-прежнему сумасшедший, темный взгляд. Наверняка у самого Цзялэ такой же. В голове само собой возникает воспоминание о первой встрече и голосе Чжэпина. “Будешь моим партнером?” Цзялэ не дает ему задать тот же вопрос сейчас. Говорит: — Да. Что бы ты ни сказал — да. — И добавляет: — Я знаю, что будет сложно, знаю, что ты пиздец, и я тоже. И я люблю тебя, и насрать мне, почему мы так долго тянули. Главное — сейчас. И понимает вдруг: так и есть. Главное — сейчас. — Вечно ты торопишься. Я тоже тебя люблю. И нихрена никогда больше не отпущу, — отвечает Чжэпин. Наклоняется над Цзялэ, заслоняя собой потолок. Закрывая весь мир. — Можно подумать, тебя кто-то отпустит, — смеется Цзялэ и целует его. Сражение закончено. Пыль и дым от взрывов оседают, оставляя после себя чистое небо, полное звезд. Пиксельных — на экране в то далекое лето. Настоящих — где-то там за окном. Буря чувств внутри постепенно успокаивается, уступая место уверенности и теплу. Цзялэ целует Чжэпина, чувствует, как бьется его сердце под ладонями, и думает о том, что впереди у них целая жизнь.