Не грусти, мы с тобой навсегда пропадём за оградой, Нам бетоном залили глаза, мы из сити-17. Если я попадусь, то тогда отпусти мои пальцы; Лучше просто запомни, что я не смогу улыбаться.
— Норт, — выдох и поднятые к небу глаза. — Пообещай мне, что всё будет хорошо. Молчание и нервный скрежет гнилых половиц. Небрежная живая улыбка и поцелуй в лоб. Пальцы переплетаются обнажённым белым пластиком и нежным голубым светом тириума. Надежда во взгляде на сцепленные руки. — Пообещай мне, что мы будем свободны. Улыбка пропадает, но лишь на секунду, преображаясь сухой грустью. Несуществующая дрожь прошибает по телу. Здесь холодно, девушки точно уверены. — Что мы будем жить далеко-далеко отсюда, в маленьком домике со своим садом. Целует, встав на носочки. Секунду, совсем мягко, чем-то по-детски наивно, закрыв на мгновение глаза. — И что мы всегда будем рядом, — выдохом в чужие губы. Норт крепко обняла девушку. Прижав к себе, не желая отпускать совсем, уткнув лицом в собственное плечо. Лёгкие поглаживания по волосам и ленивые объятья в ответ. Искусанные губы и следы голубой крови на подбородке. — Обещаешь? Тяжёлый выдох и закрытые уставшие карие глаза. Еле сдерживаемые слёзы. Норт ждут. Там, внизу, несколько тысяч девиантов рассчитывают на свою предводительницу. Единственная, у кого хватает силы воли после смерти Маркуса. На неё равняются, ей поклоняются. А она не может сказать лишь одно слово. Ведь неуверенность едким комом стоит поперёк горла. Желание защитить любой ценой и полное отвращение к пустым словам. Хочется гарантировать своей девочке счастье. Но они обе ни в чём не уверены. Поэтому одна вопрошает, а вторая не может ответить. И от этого тириумные насосы чуть сбоят. Кэра ждёт ответа, смотрит жалобно совсем. В голубых глазах плещется страх, тело мелко дрожит, а руки сжимают плащ на спине Норт. Взгляд карих глаз мягко очерчивает знакомые скулы и заглядывает в голубые, полные теплоты, восхитительные, прекрасные, совсем неземные, глаза напротив. Зрачки расширились, почти сводя радужку на нет. Осторожно убрать неопрятную прядь волос за ушко, совсем немного приподняться на носках и поцеловать в щёку. Успокаивает программные сбои перед глазами. Ведь всё так и должно быть, абсолютно так. — Обещаю, — на выдохе, долгожданное. И Кэра верит, всей дрожащей живой душой верит. Проводит тоненькими пальчиками по щеке Норт, оголяя белоснежный пластик. Та льнёт к, как думается, тёплой руке. Дыхание участилось, а слёзы медленными крупицами скатывались по щекам. Норт искренне надеялась, что Кэра этого не заметит, но та снисходительно грустно улыбнулась. — Ты сильная, ты со всем справишься. Вселяет уверенность и надежду. Норт взяла любимую за запястье, зацеловывая бледно алые костяшки. Ей не хотелось врать. Её хотелось защитить, чтобы ничего-ничего не дало её вере в свободу пошатнуться и упасть ниц тяжёлым камнем из нежных рук. Слёзы скатывались одна за другой, дышать практически невозможно. Да и нужен ли им воздух? Конечно же нет, ведь они друг для друга кислород, азот и углерод вместе взятые. Слишком уж сложно. На лёгком ветру развевались пряди волос. Русые, белые. Совсем разные, в общем. Но всё же такие родные. Одна бы сказала, что он цвет её любви схож с молочным приторным. Другая, что цвета терпкого кофе. Кто бы из этих двоих так не сказал — они были бы правы. До проводов. Абсолютно. Скоро закончится вечная тьма.***
Их тириум смешивался в один общий, вытекая из ран на плечах, руках и груди. В объятьях умирать тяжко. Но отпустить нельзя. Слишком сложно. Кэра гладила Норт по распущенным волосам. Двигаться было тяжело, но она старалась. Ради её, ради их общего счастья. Всего три ноги на двоих, но Кэра не плачет. Ведь любимая ведёт её вперёд, несмотря на все пулевые. И не чувствует боли. — Всё будет хорошо. Норт повторяла это, словно если она замолчит, то сразу всё рухнет и остановятся их сердца в секунду. Будто то, что сейчас это трудность совсем небольшая. — Я тебе верю. Кэра прикоснулась холодными губами к щеке Норт. Та упала на колени, прижимая любимую к себе крепко-крепко, от удара защитив. — Я верю, что всё будет хорошо. Ты ведь дала обещание. Норт подняла уставшие карие глаза на возлюбленную. Одна доверяет, а другая не может спасти. Критические сбои. Ошибки ненавистной системы. — У нас будет небольшой домик, где-нибудь в Канаде, как ты всегда мечтала. Русые волосы закрывали лицо. Глаза Кэры медленно закрывались, а тириумный насос переставал работать. Пусть лучше умрёт с надеждой. — Я тебя люблю. Шёпотом, но в один голос. Невыносимо. Тяжёлые вдохи и выдохи. Обе понимали, что одна из них умирает. Одна не хотела это признавать, а вторая лишь утешала. Тонкие женские пальчики на рукоятях пистолетов. Оружия направлены в виски девушек, а те смеются и держатся за руки на прощание. Два выстрела, сливающихся в один оглушающий.