Взгляд, брошенный в твою сторону

Арес видел его уже не в первый раз. Взгляд во время боя машинально цеплялся за густую копну волос, собранную в хвост, за яркие акриловые пятна среди ржавого железа, пыли и сигаретного дыма. Он обычно наблюдает, скрываясь за десятками ревущих зевак, которые поставили на этот бой свои кровные. Смотрит из-под опущенных век, а когда Арес отправляет очередного соперника в нокаут, усмехается, перекатывая во рту зеленый шарик леденца. Мужчина не понимал, как этот парнишка всегда угадывает расписание боев. Даже приходит в правильное место, а его Гефест меняет каждые три встречи - таковы правила. Арес уже пробовал узнавать у вышибал, тряс завсегдатаев, может, кто видел чужака. Все только отрицательно качали головами, а парень по-прежнему приходил. Стоял, сверля блестящим немигающим взглядом, притягивал. Казалось, даже поддерживал. Арес привык выходить на ринг после двух суток полного игнорирования окружающего мира. Он проводил время дома, у себя в гараже, отрабатывая удары на старой груше. Занимался до изнеможения, изводил себя, пока перед глазами не поплывет стеллаж с инструментами или зрачки не зальет потом. Ему всегда было тяжело общаться с людьми, а когда на кону стояли деньги и, чтоб ее, честь бойца без правил, Арес по-настоящему зверел. Поэтому перед боем никто не трогал бессмертного титана. Даже Гефест старался не подходить к нему без причины - тот сразу огрызался или уходил тянуть виски из потемневшего от грязи стакана. А тут - ничего. Взгляд настырного ублюдка не раздражает, наоборот - приносит своего рода успокоение. И вот уже в голове нет ничего, кроме тактики на бой и мыслей о следующем ударе. Перед глазами не кровавое лицо противника, который опять заносит правую руку, хотя Арес точно знает, что тот повернет корпус, попытается, если не ударить с ноги, так пробить левой в солнечное сплетение, а уверенный взгляд с поволокой охры. И вот - очередной враг повержен, а мужчину ждет тихий триумфальный смешок с конца темного ангара. Впереди у Ареса еще три боя, следующий противник уже поднимается на ринг, размахивает руками, заводя толпу. Он не обращает внимание: грудь тяжело вздымается, ребра тянет, а костяшки нестерпимо горят, но это все боль приятная, гудит внутри, согревая, принося то далекое, забытое чувство, отдаленно похожее на счастье. Арес смаргивает несколько раз, утирает ладонью соленые капли, прилетающие с висков в уголки глаз, вертит головой, пытаясь найти в пьяной толпе, которая, как обычно, требует крови, мяса, которая жить не может без этого отвратительного гула в ушах, который мешает сосредоточиться, того, кто одним взмахом своего темного хвоста вселяет в него уверенность последние несколько месяцев. Пусто. Возле железной балки нет очертания тонкой фигуры в свете качающейся лампы. Нет темной макушки или света от экрана телефона последней модели. Есть только толпа, пивные лужи на полу. Парни и девушки, которые готовы хоть сейчас начать раздеваться под крики толпы, удары кулаков и хрустящие под натиском соперника кости. Глаза Ареса, по схеме, закрывает яростная пелена: он наносит удары, не разбирая, заставляя своего противника уходить к краю ринга, защищаясь. Пытается пробить блок, отходит, выдыхает; уклоняется, пробивая головой прямо в центр размытого лица. На языке чувствуется чужая кровь, противная на вкус. Парень сплевывает, идет обратно, заносит руку для удара, но Арес сбивает его с ног, завершая начатое. Он ходит по рингу, как тигр в клетке: рычит, бьет себя в грудь, смеется, когда в руки прилетает дорогое нижнее белье, а девушка под ногами кричит, поднимая майку, показывая грудь. Арес окунается в свою стихию, вдыхает запах мочи, дешевого пива, пота и смеси женских духов. Ему хочется рубить, кромсать, уничтожить каждого, кто посмеет подойти к нему хотя бы на метр. Чтобы кровь заливала лицо и тело, пачкала очередную обрезанную в рукавах футболку, а нос втягивал жар, оставшийся после боя, пока жизнь уходит из глаз очередного неудачника. И только Гефест, хватающий его за руку, поднимающий вверх, признающий победителя, возвращает Ареса из кровавой боевой мечты на грязный ринг, в котором он - очередная золотая рыбка для хозяина. - Машину здесь будешь мыть или так поедешь? - Гефест заходит без предупреждения, кидает очередную пухлую пачку на шатающийся стол. - Да она, вроде, не сильно испачкалась, в отличие от матов. Арес откидывает насквозь промокшую майку в угол. На боках и руках переливаются чернила, узор на шее вытекает прямо из-под кромки взмокших темных волос. Жарко. Сейчас бы в душ: на час скрыться за клубами пара, смыть с себя всю грязь и азарт очередного выхода. Но Арес может только натянуть на грязное тело футболку, молча схватить деньги и выйти на улицу. Там его будет ждать черный "Линкольн" со старым проигрывателем внутри, откуда с шипением будет доноситься хриплый голос Стива Тайлера, иногда прерываясь на долгих гласных. Будет ветер, бьющий в лицо, пока он едет до дома, который и был построен на деньги от боев. Халупа, конечно, и места там только для него одного - все по-холостяцки. Но Арес никогда не говорил, что ему это не нравится. Он все равно туда только поспать приходит, и то не всегда. - Мы и так из-за тебя уже опоздали! - раздраженное шипение привлекает внимание боксера. Он кидает сумку на заднее сидение, подходит к углу здания, выглядывает, как школьник. Он видит щуплую спину в майке не по размеру, руки в татуировках почти до кончиков пальцев, фиолетовые тоннели в ушах и широкие болотные шорты. Парень громко чавкает жвачкой, отчитывая своего друга, в котором без проблем узнается его талисман. Теперь Арес может рассмотреть парня при более менее ярком свете: на нем обычная сине-серая футболка, заляпанная снизу краской, светлые джинсы с темным ремнем. На руках даже издалека видно яркие всполохи синего и желтого. Волосы он уже успел забрать в пучок на затылке. Глаза все так же светились, а на губах играла радостная, немного заискивающая улыбка - даже несмотря на то, что его явно отчитывали. Рядом стояли еще трое. Парень в кожаных штанах и футболке что-то шептал на ухо девушке в приятном белом платье с крупными розовыми цветами. Он смеялся, а та все сильнее дрожала и старалась отойти подальше, схватить за кисть своего спасителя - талисман Ареса. Вторая девушка в темных лосинах и майке лишь поглядывала на часы и тихо вздыхала, закатывая глаза. - Гермес, сейчас мы уже тратим время на твои закидоны,- пробормотала она. Темные волосы, такие же, как и у парня, который не давал Аресу покоя, затрепетали на ветру. - Хватит уже третировать Аполлона, пойдем. - Но я не закончил! - возмутился Гермес, на что шатен рассмеялся, поправляя огромные наушники на шее. - Расслабься, Герм, я больше не заставлю вас ждать,- он знал, какое влияние его улыбка оказывает на друга, поэтому старательно этим пользовался. - Черт с тобой,- вздохнул панк, хотя его разочарование, очевидно, было показушным. - Запрыгивай, солнышко. А вас, дамы, доставит на место Дионис. - Но...- начала было возмущаться девушка в платье, но была нагло прервана своей подругой. Арес спокойно наблюдал, как Аполлон медленно и грациозно перекидывает худую ногу через мотоцикл, садится на железного коня, прижимается футболкой к голой коже Гермеса, отчего-то смеется, когда слышит рев двигателя. Они трогаются с места, следом исчезает иномарка с тремя оставшимися участниками компании. Арес стоит на месте, не двигаясь. Он видел его, знает его имя. И этот смех - лучше, чем любая наскоро написанная мелодия одной из его любимых групп, которая вдруг получила Грэмми. Голос у Аполлона мелодичный, он тянет гласные лениво, пока улыбается. Весь его вид излучает яркий солнечный свет, под которым хочется сгореть, не заботясь о последствиях. Он отлипает от стены под трель мобильного. На дисплее высвечивается знакомое имя без фотографии, раздражая темную радужку свечением. Точно. Даже глаза у этого чуда светлые, яркие, глубокие, что впадины в океане, в которые если попадешь - уже никогда не выплывешь. Арес тряхнул головой. Так близко он еще никогда не был. И не намерен останавливаться на достигнутом. - И что ты забыл вообще на этих боях? - фыркает обидчиво Гермес, привалившись к бетонному ограждению моста. Он медленно листает заказы в своем смартфоне, дергая неуемной синей челкой. Аполлон не выдерживает, убирает ее на левый бок. Сам аккуратно достает альбом и карандаш. Сейчас даже не рисует - просто смотрит, как рассвет окрашивает темное небо оттенками желтого, золотого, оранжевого и фиолетового. Улыбается, как только он может - маленький ребенок в теле взрослого, который даже после пережитого дерьма не утратил данную способность. Артемида поступила в университет, привозит трофей за трофеем, заработанный вместе с командой по стрельбе. А он, ее непутевый младший брат, пачкает холсты акварелью и пастелью, живет в маленькой комнате с видом на собор, в окна которой всегда льет яркий солнечный свет. Он спит на матрасе с шелковыми простынями, а иногда проводит ночи под мостом, где собираются скейтеры. Или же, как сейчас, сидит с Гермесом до утра, водит карандашом по твердой бумаге, слушает неразборчивый шепот друга и думает, думает... Когда-то для него это стало лучшей жизнью. - Там же одни мужики потные и девки, которые сиськами трутся о тебя, боже,- поморщился Гермес. - Феб? - Ну что ты прицепился, Герм,- вздыхает Аполлон, откладывая альбом. Не сегодня. - Нравится мне. А потом появился он. Случайно, в толпе, совершенно неприметный, но зацепивший до такой степени, что колени сутки дрожали. Аполлон случайно находил место за местом, смотрел на то, как не человек, дикий лев, избавлялся от одного за другим. И не нужно было ничего другого. Только его звериный рев и горящие яростью и триумфом глаза, когда он заканчивает очередной бой. Раньше на все поединки Аполлон не оставался - было много своих дел. Но сегодня не удержался. Смешался с толпой и с замиранием сердце наблюдал за тем, как Арес ищет его взглядом, в растерянности осматривая ангар. Он уже давно такого не испытывал. Слишком давно, чтобы просто так отказаться от человека, который одним своим видом вызывал в Аполлоне трепет. Даже Аид не обладал таким шармом. Хотя, определенно, любил его до безумия. - Кто именно? - усмехнулся Гермес и привалился к плечу друга, выхватывая его телефон. - Я, может быть, и курьер-неудачник, но тебя знаю, как облупленного. Есть что-то новенькое? - Может, тебе стоило написать диссертацию на тему: "Внутренний мир моих лучший друзей, и как я в этом гениален"? - усмехается Аполлон, наблюдая за тем, как друг листает его плейлист. - Непременно, красавица,- хмыкает Гермес. - Он хоть стоит того? - Если бы ты только знал,- Аполлон откинул голову на бетон. Это сводит его с ума. Дурацкая игра в гляделки, за черту которой он никогда не переступит. Наблюдать, как мощные руки Ареса с силой сжимают эластичный бинт, как кулаки раскрашивают лицо противника, и брызги, словно краски, льются вниз. Аполлон всегда любил эту прекрасную экспрессию, особенно, когда из реалий она переносилась в живопись. Ему нравилось смотреть, как Арес после каждого боя выливал на себя бутылку, а то и две, воды. И холодные чистые капли скатывались по загорелой коже, очерчивая упругие мышцы. Ему хотелось коснуться пальцами каждого узора татуировки, запечатлеть поцелуем, оставить метки там, куда больше никто не имеет доступа. Арес вызывал у него восхищение настолько сильное, что оно пригвождало к земле, не давая двинуться с места. Аполлон никогда ему ничего не показывал, ни страха, ни радости от победы: лишь скупо улыбался, сверкая взглядом безупречных глубоких зеленых глаз. И, кажется, воину было больше, чем достаточно. Они просидели на мосту, пока солнце не поднялось высоко в небо. Потом Гермес отвел его в кафе и накормил. У Аполлона были деньги, но Герм считал своим долгом позаботиться о друге. Он довез его до дома, крепко обнял, вкладывая в карман номер очередного заказчика - скорее всего, Аид в который раз под именем красавицы Персефоны собирается купить одну из его картин. Аполлон бы даже позвонил ему, попросил перестать, но силы к утру, обычно, покидали его, ноги, споткнувшись о мягкую перину, тут же подкашивались, а темноволосый проваливался в глубокий сон, чтобы потом, проснувшись ближе к шести, сделать пару-тройку эскизов, сидя на подоконнике со стаканом крепкого кофе. А позже, если, конечно, боя сегодня у Ареса не будет, он быстро наберет заученный текст сообщения, дождется ответа от улыбчивой Афины, которая за ним - хоть на край света, в их случае - на карьеры, и, спрыгнув с грацией кошки, скроется в темноте благоволящей ему ночи. На окне так и останется лежать скетч со спиной мужчины в темной майке с множеством татуировок. Арес перекатывается на свою сторону кровати, шумно выдыхая. Афродита не любила растрачивать себя на сантименты, поэтому трахаются они быстро, жестко, пока девушка пытается оставить царапины на его спине, но каждый раз терпит сокрушительное фиаско. Гефест остался в ангаре, пересчитывает выручку. Он сто процентов знает о всех любовниках своей возлюбленной, но упорно продолжает закрывать на это глаза. Аресу было бы стыдно, если бы в его лексиконе было понятие "совесть". А пока он продолжает возвращаться к Афродите, втрахивать ее в неудобный матрас, на котором спать невозможно - будто в котле в Аду варишься. Она садится на постели, потягивается, смотрит на него через плечо, стреляет взглядом, кокетничая. Ареса это не пробирает, наоборот, почему-то каждый раз тошнит от этого притворства, отвратительной фальшивой нежности, что застревает у него в горле, заставляя злиться. Но мужчина не выказывает недовольства. Откидывается на подушки, отворачиваясь, делая вид, что ночной вид привлекает его больше, чем обнаженная фигура прекрасной нимфы рядом. Конечно, Афродите это не понравится. Эгоистичная сука, она будет проедать ему мозг своим нытьем, напрашиваться на комплименты, но у Ареса к этому иммунитет. Трогало бы, если бы он испытывал к ней хоть каплю уважения или симпатии. А так - просто удовлетворение потребностей. - Статуя бесчувственная,- фыркает Афродита. - Тебе повезло, что секс хорош настолько. Так бы давно выгнала. Или рассказала все Гефесту. - Заодно и остальным своим любовничкам доложи,- фыркает Арес. - Рассказывай. Драться за тебя я не стану. Думаю, он тоже. Афродита фыркает и уходит в душ. Арес выдыхает. Свежий ночной воздух льется из открытого окна. Ее мобильный телефон светится и тут же затухает. Арес не любит вмешиваться в чужую личную жизнь. Тем, кто когда-либо попытался сделать то же самое в его отношении, мужчина без зазрения совести раскроил бы череп. Но, может, всего лишь раз, стоило отложить свои принципы в долгий ящик? Ведь оно точно стоило того. Из ленты фотографий инстаграма его внимание привлек только один профиль. Его личное наваждение купалось в лучах закатного солнца. Руки по-прежнему были в акриловых ручьях, на щеке, прорезая скулу, красовался след от грифеля карандаша. Он сидел, прижав колени к груди, а пальцы бережно пропускали через себя бархат альбомных листов. Сам Арес всегда думал, что этому мальчишке больше пойдут бордовые шелковые простыни. И прочая вычурность, на которую клюют школьницы, листая страницы бульварной периодики. Но сейчас, вот такой, в рваных сбоку шортах, старых кроссовках с выпущенными шнурками и поношенной кем-то до него футболке, с выпавшими из узла темными прядями, он был более чем идеален. - О, Аполлон выложил новую фотку,- Афродита, будто дворняжка, которую только что из-под дождя забрали, приземлилась на кровать. Простынь прилипла к влажному телу, обрисовывая идеальный женский контур. - Правда, красавчик? Это Гермес сделал, точно тебе говорю. - Тот странный парень с тоннелями? - усмехнулся Арес. - Сказал тот, у кого все тело разрисовано,- парировала Афродита. - Он, вообще-то, гонщик. Они все время собираются на карьерах или каких-то заброшенных заводах. Аполлон тоже постоянно там находится, поддерживает друга. - Хм... точное место подскажешь? - Афродита кивает, довольно жмурясь, когда Арес начинает гладить ее по теплому бедру. Иногда нарушать собственные правила - чертовски приятно. Если здесь сегодня собралась вся элита улиц, то Аполлон не удивлен. Скорее, разочарован. Дионис каждый раз обещает им шоу, крутые тачки и прочее-прочее. Один раз в пьяном угаре даже хотел заказать стальной трамплин, только почему-то резко передумал. Аполлон приходит сюда только для того, чтобы посмотреть, как Гермес с легкостью обходит членов группировки, которые громко матерятся, приезжая к финишу. Разочарование можно прочесть не только на их лицах. Артемида сегодня не смогла прийти - готовится к экзамену в кампусе. Аполлон, как примерный брат, уже полчаса висит на телефоне, разгоняя их общую скуку. - Жаль, что ты все-таки не поступил,- вздыхает девушка. - Мы бы могли закончить университет вместе. - Видимо, судьба уготовила мне другое будущее,- и это единственный раз, когда глаза Аполлона становятся на тон печальнее, чем обычно. Гермес хмыкает, но никак не комментирует. Просит подать ключ, а когда в ящике его не обнаруживается, сбегает попрошайничать к Гекате, которая сегодня все-таки надеется обогнать этого сверхскоростного сукина сына. На самом деле, они уже больше года как ломают мебель в квартире Гермеса, так что эта злость - напускная и не имеет ничего общего с реальным чувством. С другой стороны, всегда был Аид. Его любовь, построенная на ненависти и обворожительном садизме, в который Аполлон уходит с головой и добровольно. Он стоит в компании Диониса, цедит дорогой бурбон из бутылки - подарочная, насколько сам Феб мог судить - и смотрит своими глубокими синими глазами, будто душу разрывает на части. Великолепная статуя бога в черном: идеально сидящие узкие брюки и футболка с глубоким вырезом. В моменты своего неприкрытого обожания Аполлон радовался, что он все-таки художник, а не скульптор. Потому что только ему дано изобразить эту пугающую красоту, которая соткана из ярости и презрения. Только он выведет на холсте свое раболепие, закрепляя его немой покорностью и невиданной силой, которая исходит от Аида, собирая всех мотыльков, что без опаски летят на его темный свет. И сейчас он стоит, но не улыбается почему-то. А ведь именно от него Аполлон научился этому жесту: растягивать губы в улыбке, стрелять глазами, когда настроение совсем далеко от игривого. - Насмотрелся? - Аполлон выдыхает ему куда-то в щеку, чувствует, как Аид рядом вздрагивает от горячего прикосновения. - Ты же знаешь, что никогда,- улыбается парень, приближаясь. - К тому же, одного взгляда мне недостаточно. - Мы это уже обсуждали,- вздыхает Аполлон. - Прекрати сюда ходить, будто тебе интересно. Хватит меня преследовать. Все кончено, Аид. И записки свои больше с Гермесом не передавай. - Ты не должен убивать из-за меня свой талант, Феб,- качает головой Аид. Он хватается за край его рубашки, но Аполлон вырывается. Смотрит с осторожным вызовом, ходит по краю. С Аидом всегда так получается - его ненасытность, одержимость даже, встает на пути камнем, который невозможно откатить в сторону. Вот и сейчас, он как всегда напирает, а Феб уже порядком устал защищаться. - Может, я убиваю его по своей прихоти,- Аид качает головой. Аполлон знает каждую его реплику наизусть. Да, он несносный мальчишка, который ничего не знает о реальной жизни. Ну и пусть. Просто его романтическая поволока, когда можно ночевать под мостом, а позже вечером прийти на него же, чтобы старательно выводить в альбоме контуры, штриховать лица прохожих или просто делать какие-то наброски, когда в кафе рано утром тебя ждет горячий кофе и добрый персонал, что всегда наготове держит маленький плед, когда в один миг можно иметь все, а в следующий уже ничего, кажется Аполлону более выгодной, чем реалистическая серость. Да, Аид показал ему, что это такое, приоткрыл завесу страшной тайны, чтобы привязать к себе непослушного ребенка, который потерялся в этих непроходимых дебрях. Он только одного не учел: дети, рано или поздно, взрослеют и покидают тех, кто когда-то был их благодетелем. Именно поэтому их пальцы на секунду находят друг друга: тонкая, дрожащая, холодная ладонь Аполлона утопает в сильном захвате руки Аида, вспоминая былой комфорт и боль, которая за этим следовала. Было столько много всего, что от воспоминаний задыхаешься. Потому что иногда так хочется вернуть все назад, даже если это уже невозможно. Именно поэтому, когда Аид подразумевает под этим жестом нечто свое, интимное, Аполлон всего лишь в благодарность сжимает крупную ладонь, навсегда прощаясь с таким дорогим прошлым. - Смотри, это тот парень, который трахает Афродиту. Арес равнодушно осматривает группу байкеров, среди которой находится и Гермес. Он своими глазами-блюдцами сканирует мужчину с ног до головы, а затем отводит взгляд в сторону. Арес прослеживает траекторию и натыкается на пару возле мотоцикла. Наконец-то нашел. Аполлон холодно отвечает на все реплики напирающего на него парня, вызывая у мужчины усмешку. Тот реагирует так же тихо и уверенно, но в конце срывается. Хватает пальцами за подбородок, приближая лицо к себе. Арес задерживает дыхание, стараясь выравнять подскочивший от ярости пульс. Когда Аполлон вырывается из захвата, он выдыхает. Они все еще переговариваются, не привлекая внимания, только вот жесты Феба становятся более резкими, а лицо все больше искажается от раздражения. Арес опускает взгляд на их руки, они почему-то переплетены. И нет ничего странного в этом невинном жесте, но в мужчине все вспыхивает по-новой. Хочется отшвырнуть собеседника от Аполлона, не удостоив и взглядом растекшуюся по асфальту тушку. Руки сжимаются в кулаки, когда они уже прижимаются друг к другу непозволительно близко. Арес движется быстро, откидывая бычок от сигареты в сторону шептавшихся о нем байкеров. -...Я больше не хочу тебя, Аид. - Странно, но каждый раз ты продолжаешь доказывать обратное,- Аид наступает, накрывая собой. - Сначала бежишь, а потом кричишь до сорванного голоса о своих чувствах. И ведь я готов ждать, Феб. Сколько попросишь. Будто почувствовав движение, Аполлон поворачивается. Губы изгибаются в счастливой улыбке. Арес смотрит на него, не в силах оторвать взгляд. Будто время само по себе для него потеряло всякий смысл. Он поверить не может, что его наваждение так близко - достаточно руку протянуть. А ведь Арес уже почти отчаялся, устал гнаться за мальчиком-призраком, вечно от него ускользающим. Хотелось вызвать на ринг самого себя, чтобы превратить лицо в кровавое месиво, чтобы выгнать забравшийся глубоко под корку головного мозга образ, который все планы порушил, жизнь с ног на голову перевернул. А теперь хочется запереть внутри так глубоко, чтобы ни одна тварь тронуть не посмела то, что принадлежит ему. Оно всегда было в собственности, но утеряно по случайности. А теперь вернулось, и все резко встало на свои места. - Исчезни,- он говорит Аиду, который смотрит на него с присущим ему презрением и скептицизмом. - В следующий раз я твоими внутренностями им трассу украшу. - Да кто ты вообще такой, чтобы мне указывать? Аполлон застыл в предвкушении. Сейчас точно что-то будет. У него глаза горят тем же адским пламенем - красный, оранжевый, желтый - краски смешиваются, оседая на радужке, почти так же, как и у самого Ареса, отражая бурлящие внутри чувства. Он бьет его наугад. Попадает точно в живот. Аид сгибается, кашляет, слезы выступают на глаза. Арес разворачивается и бьет ногой по лицу. Парень отлетает на асфальт. Пытается подняться на дрожащих руках, но опускается вновь; кровь вместе со слюной оказываются на дорожном покрытии. И только благодаря Афине Аид поднимается на дрожащих ногах и отходит к компании Диониса, который, впрочем, ничего не предпринимает по поводу инцидента. Этот ублюдок уже давно напрашивался. - Долго искал? - усмехается Аполлон, откидываясь на железного коня. - Оно того стоило,- отвечает Арес. - Спасибо сказать не хочешь? - А ты за благодарностью подошел? - Нет, но начинать с чего-то надо. Аполлон рассмеялся. Идеальный. Господи, он просто как из мечты вылез. Такого в реальности не бывает. Только в этом покрытом розовым мраком мирке, где можно один и тот же контур вырисовывать месяцами, ходить по душным ангарам и железным коробкам, чтобы с замиранием сердца смотреть, как Арес отправляет в нокаут одного за другим, подобно берсерку. Они стоят и молчат, да и слова особо здесь никакие не нужны. Оба не могут друг на друга вблизи насмотреться, напиться каждой знакомой чертой, уйти за недопустимую ранее грань. - Ты что, совсем с ума сошел? - милая Афина пышет праведным гневом, забавляя Аполлона. Эта девчонка настолько проста, насколько нетронута тенью реальности. Бедняга. - Погоди кусаться, Афина,- останавливает ее с улыбкой Аполлон. Арес звереет, когда видит, как девчонка краснеет под взглядом светлых глаз и дрожит от простого прикосновения к угловатому плечу. Но потом он видит на глубине пьянящих зрачков абсолютную пустоту, скрывающуюся за нежностью жестов, и отводит взгляд. Будто ему теперь есть до нее какое-то дело. - Ты видел, что он сделал с Аидом? - продолжала возмущаться она. - Защищаешь тигра, мышонок? - выдохнул Аполлон мягко, но достаточно раздраженно, чтобы сбить с Афины спесь. - Аккуратнее. Она перед ним, как открытая книга. Всегда была. И Аполлон даже корил себя временами за то, что не может ей предоставить желаемого, поэтому тешил глупыми надеждами на светлое будущее, которые были убиты задолго до их встречи. Она вся трепещет, когда он обращает на нее взгляд, а после прячет покрасневшие щеки за очередной книжкой. Лучше бы ей там и оставаться - в своем придуманном мире, где нет боли, и всюду счастливые концы. Для Афины с Аполлоном ничего такого точно не прописано. - Кто он вообще такой? - выдыхает Афина более смиренно и, не получая ответа, опускает глаза и говорит уже тише. - Пойдешь смотреть на заезд Гермеса? Геката тоже в первой десятке идет. - Жди меня у финиша,- он отправляет ее, чтобы потом попрощаться и с ним. - Увидимся, Арес. - Как скоро? - спрашивает мужчина уже в спину. - А как хочешь? - слышится ему в ответ. Арес усмехается. Чертенок. Он остается на гонке, окунается в романтику ночных заездов, элитной выпивки и шумной толпы. Здесь не как на ринге, все гораздо проще и дружелюбнее. Там от него требуют ярости, крови и горящих глаз. Чтобы толпа ликовала так, будто это последний день на земле. Здесь каждая ночь, будто вновь родившаяся сверхновая - они смотрят блестящими глазами друг на друга, утопая в адреналине и продуваемом легкие ледяном ветре. Гефест тоже здесь, наблюдает, отсчитывает деньги в банк Дионису, который раздает комплименты налево и направо, придерживая двух пьяных девушек, которые облюбовали его, как дизайнерские платья вешалку. Арес курит одну за другой, перекидываясь репликами с Гефестом, который впервые спрашивает его про Афродиту. Он говорит, что завязал, и больше ее не тронет. Его взгляд приковывает Аполлон, наблюдающий за очередным заездом. Он не ставит денег, не кричит и не пьет так, что льется за шиворот клетчатой рубашки. Феб наблюдает и улыбается, так по-ребячески, когда Гермес приезжает первым и поднимает его в воздух, крепко обнимает. Арес вздыхает и лезет в карман за ключами. Где-то обронил. Он, как вор, крадется к своей машине, даже самому смешно. Вот он - его темный "Линкольн" на самом въезде в карьеры. Если попытаться открыть дверь, сигнализация не завоет, но вот автомобиль придется снова ремонтировать. Но ничего сделать Арес попросту не успевает. - Эй, ты. Разговор есть. - А хозяин ваш прийти побоялся? Их трое, но все они довольно хилые, хоть и превосходят Ареса в росте. Он может уложить двоих, но третий всегда обеспечивает эффект неожиданности или нож в спину. К тому же, он сюда не драться пришел, хотя иногда очень даже хотелось. Послышался рев мотора, и вот уже его же автомобиль сбивает всех троих, словно кегли в боулинге. Из окна выглядывает Аполлон. Взгляд его выражает максимальное отвращение, когда он смотрит на парней под колесами. - Передайте Аиду, что его шалость ему же боком и выйдет,- он перевел взгляд на Ареса. - Залезай. Арес садится на пассажирское сидение, и они трогаются с места. Аполлон водит уверенно, вжимает педаль газа в пол - ночная дорога пустая, к тому же, здесь не часто можно увидеть проезжающие мимо автомобили. Хватка на руле постепенно ослабевает. Чем дальше они от карьеров, тем сильнее Аполлон расслабляется, чувствуя себя в полной безопасности. Арес не может отвести от него удивленно-восторженного взгляда. - Как ты вообще ее завел? - Украл у тебя ключи,- он поворачивается к нему, ухмыляясь. - Я же говорил, что мы встретимся, когда ты захочешь. Больше терпеть нету сил. Арес прижимается к пухлым губам, чувствуя, как они поддаются сильному напору. Аполлон улыбается сквозь порывистый поцелуй, но пытается вырваться. Арес не дает, придерживая за шею. Автомобиль постепенно сбрасывает скорость, останавливаясь. Феб убирает с руля руки, прижимая голову мужчины ближе, стараясь сильнее почувствовать глубину чужого рта. Губы Ареса такие же грубые, резкие и чертовски несдержанные, как и их хозяин. Аполлон восторженно вздрагивает и выдыхает, чувствуя горячий язык, проскальзывающий в темноту его рта. - Мы же могли разбиться, - шепчет он и смеется, когда зубы игриво смыкаются на уголке подбородка. - Иди сюда. Арес не обращает внимание на его слова. Перелезает на заднее сидение, подхватывает парня под ягодицы, когда тот с легким стоном приземляется на его колени. Салон автомобиля явно не предназначен для того, чем они сейчас собираются заняться, но все разумные мысли вылетают из головы, когда Аполлон аккуратно опускает голову вниз, поглядывая из-под опущенных ресниц, прикасается губами к покрасневшей шее, медленно, влажно. Поддевает зубами мягкую кожу, дышит через нос, когда ладонь по-собственнически проводит вдоль взмокшей спины, пробираясь за резинку обычных шорт. Аполлон двигает бедрами навстречу Аресу, мычит в плечо, когда влажные от пота пальцы медленно проникают внутрь, растягивая, обжигая кольцо мышц болезненным движением. Он приспускает шорты с бельем, пытается стряхнуть хотя бы до щиколоток. Когда ему это удается, Феб счастливо выдыхает и вновь приникает к опухшим губам в чувственном поцелуе. Движения пальцев Ареса становятся все увереннее: один уже полностью проникает на две фаланги, два проходят напряженнее, но постепенно Аполлон расслабляется, мертвой хваткой вцепившись в чужие плечи, оттягивая зубами чужую ушную мочку. - Полегче,- хрипит Арес, когда пальцы проходят по особо чувствительной точке внутри, и Феб подпрыгивает на чужих коленях, как от удара током. Дрожащими пальцами он расстегивает ремень джинсов, пока Арес продолжает его растягивать, покрывая хаотичными поцелуями шею и грудь. Наверху, прямо под сердцем, расцветает фиолетово-багровое пятно. Аполлон скулит, скребет пальцами грубую ткань, прикрывая глаза в удовольствии. Член входит лишь на половину. Аполлон приподнимается, болезненно морщась. Нервно двигает бедрами, привыкая к минимальной заполненности. Арес бережно придерживал его за талию, впиваясь пальцами в рубашку. Узость наскоро растянутых мышц приносила боль, граничащую с удовольствием. Аполлон медленно опускался на член, пока с громким стоном не принял в себя все. Кадык дернулся в попытке смочить горло. Он чувствовал пальцы на своей шее, медленно смахивающие пот, дыхание Ареса рядом со своим ухом и пение скворцов где-то в лесу. Последнее забавляет его больше всего. Он все яростнее двигает бедрами, помогает Аресу, который сильнее растягивает упругие мышцы, чувствуя обволакивающий внутри жар. Одной рукой Аполлон опирается о спинку сидения за головой Ареса, другую ставит на подушку салона, выгибаясь в спине, шумно выдыхая сквозь сомкнутые зубы. От него редко доносится хоть какой-то звук, но когда член в очередной раз попадает по простате, Феб протяжно стонет, будто выплевывает из себя часть забытой симфонии. Никто из них даже и не думает сдерживаться. Движения становятся резче, беспорядочнее. Аполлон прижимается к Аресу, нашептывает ему что-то на непонятном языке, все время сбиваясь. Мужчина улыбается, приподнимает парня, выпуская член и вновь всаживая резко, до упора. Аполлон вскрикивает и смеется, хочется кашлять, он захлебывается от нехватки воздуха, но Фебу плевать. Он сжимает Ареса внутри себя, наслаждаясь влажными губами напротив, раздражая оставленные им же ранки. Перед глазами все медленно плывет, заливает белым светом. Аполлон замирает на мгновение и выдыхает только тогда, когда чувствует внутри пульсацию и горячую влагу. Арес целует его, не касаясь губ. Обводит языком почти невидимый в темноте контур, находит мягкий язык своим и нежно ласкает, чувствуя как трясущиеся ладони обвивают его шею. - Черт, ты еще и куришь. - Черт, я еще и гей. Арес откидывается на матрас и смеется. Сидящий на окне Аполлон вторит ему, и эта какофония звуков так сильно ласкает мужчине слух, что хочется, чтобы она продолжалась бесконечно, дергая за разнообразные струны души. Феб делает очередную затяжку, кожа покрылась мурашками из-за холодного утреннего воздуха. Солнце еще не поднялось, но уже показало свою яркую макушку. Арес смотрел на Аполлона и тот возвращал ему такой же преданный, лучистый взгляд и теплую улыбку. Он сделал последнюю затяжку, выкинул в окно тлеющую сигарету и замер, смотря вниз на просыпающийся город. Арес наблюдал за ним издалека, бросая иногда торжествующие взгляды на разрывавшийся ранее от звонков телефон. Феб выбрал его, несмотря на окружающий его до этого мир. На эту ночь и на все последующие. - У меня нет ничего за душой,- Аполлон вздрогнул и повернулся к мужчине с озадаченным выражением лица. - Только дом, старая машина и ринг. Нужно ли оно тебе? - Серьезно спрашиваешь или смеешься? Аполлон видит в нем свою утраченную жизнь. Ту самую, ради которой он отказался от университета, благ цивилизации и будущего великого художника. Лишь бы этот мужчина сейчас лежал в его пустой квартире на матрасе и старых грубых простынях, на которых ему, в общем-то, довольно удобно. Он смотрит на Ареса и видит все то, что когда-то хотел для себя открыть: неизведанный мир, лежащий у них перед ногами, молящий об исследовании. И в этот раз Аполлон с готовностью поддается на провокацию судьбы. - Просто скажи хоть что-нибудь,- выдыхает Арес в чужие губы, запуская пальцы в мягкие, как дорогой атлас, волосы. - Я на тебя смотрю и знаю, что принадлежу тебе, Арес,- отвечает Аполлон, сцеловывая чужое удивление. - Надеюсь, что ты видишь то же самое, смотря на меня.

***

До боя оставалось каких-то десять минут. Два дня назад Арес разбил свой телефон после очередной ссоры с Аполлоном, точнее, во время нее, и девайс каким-то чудом пролетел мимо головы парня, и теперь был без какого-либо средства связи с внешним миром. В каморке стояла мертвая тишина. Даже шагов Гефеста было не слышно. Арес откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Мебель слегка заскрипела. Почувствовав пальцы на своих висках, мужчина улыбнулся. - Знаю, что ты предпочитаешь оставаться один до выхода на ринг, но я не смог удержаться. Руки Аполлона имели волшебный эффект. Он мягко массировал чужие виски, отгоняя боль и раздражение от недавней размолвки. Парень действовал осторожно, боясь спугнуть, сделать что-то не так. Арес не хотел ничего говорить - он плавился от неторопливых, порхающих прикосновений к коже. Пальцы медленно перешли на голые плечи, кончики едва касались напряженной груди. Арес вздохнул, явно отвлеченный от предстоящей схватки. Мысли уже улетали в совершенно противоположном направлении. - Прости меня,- выдохнул Аполлон, убирая руки. - Я не должен был... - Оставь,- Арес накрыл его ладони своими, большими и горячими. - Я не злюсь. - Телефону это своему скажи,- усмехается Феб.- Я больше не буду продавать эти картины, хорошо? - Не в них проблема,- вздохнул Арес. Аполлон обошел стул и встал напротив мужчины. Тот сразу же потянул его на себя. Оказавшись в крепких объятьях, Аполлон резко прижался к чужим губам, несдержанно раздвигая их языком. Ладони Ареса сжали его ягодицы, он сам принял сидячие положение, прижимаясь кожей к мягкому ворсу намокшей толстовки. Аполлону не хватало воздуха, и он с неохотой оторвался от Ареса, тяжело дыша. Ловкий кончик языка юркнул в уголок губ, забирая оборвавшуюся ниточку слюны. Арес провел пальцами по его щеке, и Феб, как довольный кот, подставился под это движение. - Я бы сам тебя нарисовал. Чтобы все эти лупоглазые черти слюной исходили на твой портрет под стеклом, пока ты подо мной стонешь в соседней комнате. Чтобы все они знали, кого ты выбрал, и завидовали до хрипоты в горле, до темноты в глазах, как вся та толпа перед рингом. Аполлон усмехнулся и подтянулся к мужчине почти вплотную. Их разъединяло лишь судорожное дыхание, разделенное на двоих. - Нарисуй меня кровью, Арес,- выдыхает Аполлон, счастливо улыбаясь. - А я посмотрю, как они с восторгом подвывают моему кровожадному протеже.