Часть 1
10 июля 2018 г. в 23:38
Жара. Невыносимо душно. Толстый мужик справа тяжело дышит мне в шею, девушка слева касается моей руки. Какой садист придумал в маршрутках делать сиденья вдоль стен параллельно окнам? Теперь ты окружен толпой со всех сторон — люди с обеих сторон плотно прижаты к тебе так, что ты чувствуешь весь их пот и грязь на себе. Отвратительно. Да еще и перед тобой в таких маршрутках стоят люди — наклоняются, задевают тебя сумками и шуршащими пакетами, которые неприятно покалывают ноги, а также грозятся отдавить все пальцы (люди, а не пакеты).
Ну вот опять! Люди, сколько можно ходить по моим ногам? Оставьте в покое мои несчастные балетки — они и без вас скоро развалятся! Итак, вкривь-вкось с заклеенной подошвой и жутко натирают мозоли, так что ступить на ногу больно.
Радует лишь то, что сижу. Хотя пока стояла, там сверху немного воздуха было. Здесь вообще дышать нечем. К тому же, живот тянет, будто сейчас стошнит.
Маршрутка резко накреняется на повороте. Я едва не падаю на толстого мужика сбоку. А на меня едва не падает еще один мужик, животом задевая огромный бумажный пакет у меня в руках. Я с трудом сдерживаю крик возмущения, крепче хватаю за вязаные ручки пакет с ноутом и откидываюсь назад, плотнее прижимаясь к рюкзаку на спине, которая, наверняка, уже вся покрыта потом. Из-за рюкзака позади, я сижу на самом краю. Неудобно. И рюкзак вроде маленький, а места занимает много.
Окей, оттоптанные ноги я прощу, но если сломаете ноутбук, на починку которого ушли все деньги, я буду рвать и метать так, что вы и представить себе не сможете. И плевать, что я так-то маленькая, низенькая, хрупкая, вежливая и спокойная.
Ну ладно, про «все деньги» я чуть приврала. Я вообще, когда сегодня ехала за ним, боялась, что денег не хватит, и я зря прокачусь по жаре. Но нет, хватило! И еще осталась целая сотка! Сотка и шесть рублей! Короче, я почти богатая. Ответьте, как прожить на них полмесяца до стипухи?! Никак! Но я студент, мне не привыкать.
Еще одна остановка. Из начала маршрутки слышится ругань водителя с кем-то из пассажиров, перекрывая даже безвкусную надоедливую музыку радио. Свои наушники я сломала еще месяц назад, поэтому и приходится терпеть не только чудесные виды и запахи этого убогого транспорта, но еще и звуки, которые не отличаются разнообразием.
— Заранее надо подходить с крупными!
— Да я пытался. Меня не пропустили…
Господи, люди, вы можете не выяснять это прямо сейчас. Расплатитесь и поехали дальше! Я есть хочу! Четыре дня ничего не ела, кроме лепешек на воде с безвкусным чаем за десять рублей два раза в день. Да и до этого не сказать, чтоб пировала. Желудок в ответ на мысли о пище, выдает жалобные звуки.
Водитель с пассажирами и пассажиры между собой, наконец, немного разобрались, и автобус трогается. Поток людей, что стоял передо мной схлынул вперед. Ура, можно будет вздохнуть свободней.
Рано радуешься, — заявляет мне солнце, ослепляя глаза из окон напротив. Какого черта!
Закрываю глаза и подальше откидываюсь назад. Пока можно не бояться оттоптанных ног и нападения на мой любимый незакрывающийся до конца ноут с половиной отсутствующих кнопок. Хоть такой. На новый-то деньжат все равно нет. Также, как и на еду. Еда… Желудок вновь неприятно тянет. Даже поспать не выходит из-за голода. Блин. Да куда же от них деться?
Эх, дура я, дура. В общаге вроде оставалось еще немного картошки, что собирала маман. Чего де, я ее не доедала, все откладывала на «черный» день? На дне вроде оставалось пару штук и гниющей, но разок сварить или пожарить хватит. Может, даже и на то, и на другое хватит. Ну, и каждую порцию я смогу растянуть еще на недельку. Надеюсь. Немного чего-нибудь у соседки спрошу, хотя у нее тоже с деньгами не густо, так что, наверное, не стоит. Эх.
Маршрутка начинает двигаться гораздо медленней. Только не говорите мне, что мы застряли в пробке на мосту. Да, черт, застряли! Только не это!
Я сажусь так, чтобы луч солнца не бил мне прямо в глаза. Для этого приходится выпрямиться и смотреть пониже. Прямо напротив меня сидит парень, который, заметив, что я пришла в движение, начинает улыбаться и активно подмигивать.
Чему тут радоваться на таком солнцепеке в плохо пахнущей маршрутке? Неадекватный. Ему что, есть не хочется? Или хотя бы упасть на кровать где-нибудь в общажке, раскинув руки в стороны и так валяться, пока не полегчает? А может, он «домашний»? И его ждут родители и вкусный ужин? Не, вряд ли. Вроде я его уже даже где-то видела. Наверное, из соседнего общежития. Впрочем, это не важно. Ничего не важно, кроме того, что мы в пробке на жаре, и мне хочется есть. Ах да, завтра еще экзамен, к которому мне сейчас следует готовиться. А еще мне есть готовить.
— Нас не догонят, — издевательски звучит из радио-динамика у водителя, когда наше допотопное средство передвижения окончательно застывает на месте, встав за другими несчастными автомобилями.
Я готова разныться. Вот честное слово! Что за день сегодня такой? Хоть что-то хорошее может со мной произойти? Ответом мне служат звук из моего живота и песня: «Пусть лето не кончается».
Ага, чтоб вечно такая жара стояла! И сессия в июле. Еще позже экзамены поставить нельзя было? Или всех вокруг только чемпионат волнует?
Ох, пешком быстрее! Жаль, здесь выйти никак нельзя. Места для пешеходов на дороге нет вообще. А мне явно становится дурно.
Так, не дури, Лерка! Дыши глубже!
Ага, было бы еще чем дышать, а тут нечем. Ни воздуха, ни еды. Зато пакетики всегда с собой. И язвительный внутренний голос.
Дожили, сама с собой спорю.
А в общаге есть душ холодный. А еще на речку можно сбегать (если добегу пять километров после автобуса, что вряд ли). И даже картошечки немного есть. Ее еще варить надо…
А я готова сырую грызть. Причем прямо с землей и хоть сейчас.
Автобус по мосту ползет, словно дохлая улитка. Пассажиры возмущаются, дети плачут, водитель орет, динамик хрипит, рвотные позывы поступают… Если я умру и попаду в ад, он будет выглядеть именно так. Стопудово.
Еще одна причина вести себя хорошо и не попадать в ад, где заживо варят людей. Интересно, а они вкусные? Люди, в смысле, вареные? Не, я не каннибал. Просто я в этой пробке саму себя скоро изнутри съем.
Вновь открываю глаза и оглядываюсь вокруг.
Мужик рядом засыпает. Он точно не вкусный. Девушка читает книжку. Так, что там?
« — Билли, идем ужинать, — позвала мама».
Серьезно? Почему какому-то Билли везет больше, чем мне? И что, других книжек нет, кроме как тех, где детей зовут есть?
Парень напротив продолжает кривляться. Дать бы ему по шее.
Нет, не понимаю, как каннибалы едят людей? Они хоть и противные, но вряд ли вкусные.
Черт, если мысли пошли в сторону каннибализма — дело плохо.
Так, все, на ближайшей остановке покупаю себе булку. А то картошка еще вариться будет, я не выдержу. Я точно в обморок грохнусь или кинусь на кого-нибудь.
Пожалуйста, маршруточка, едь побыстрее. Я очень-очень хочу есть!
Словно вняв моим молитвам, автобус ускоряется и не проходит и пару минут, как мы несемся по дороге вниз с моста. В смысле, там спуск вниз, а не мы падаем. Хотя я готова и упасть.
Остановка! Ура! Блин, перед ней светофор. Кто делает светофор прямо перед остановкой? Садисты!
Зажимаю рот рукой. Дело — дрянь. Люди, дайте пройти.
Подскакиваю одновременно с остановкой маршрутки. Несусь вперед. Кажется, задеваю всех вокруг своим рюкзаком и пакетом с ноутбуком. Хоть бы он не пострадал. Протягиваю водителю сотку.
— Сколько? — гаркает мужик.
— Двадцать пять, — с трудом выдаю я. Дверь открыта, и у входа дышать капельку легче.
Сзади кто-то толкает меня в спину. Оборачиваюсь и вижу того самого парня, что сидел напротив. Ага, он зашел раньше, и видел, когда вошла и села я. Ну и пофиг! Если у него есть деньги платить по двадцать семь — его право. А я вот жульничаю — недоплачиваю два рубля, когда есть возможность. Мне они сейчас позарез нужны.
Получаю сдачу и скорее выбегаю из маршрутки!
Ветер в лицо! Боже, какой кайф! Закрываю и открываю рот, словно выброшенная на берег рыба.
Кто-то кричит «эй», кто-то просто толкает меня, проходя мимо. Кого-то толкаю я, поскольку даже в таком состоянии, с пляшущими перед глазами черными пятнами, я продолжаю идти. Это город — здесь нельзя надолго останавливаться.
И все же, мои ноги сами замирают перед ларьком с фаст-фудом. Других магазинов рядом и не видно.
Что же здесь все такое дорогое?
Глаза разбегаются, желудок делает сальто-мортале при одном взгляде на витрину. Под ногами вертится мелкая собачонка, лая на прохожих.
Сил выбирать нет. Да, я слабая и безвольная. В войну бы я не выжила. Героем мне не стать. И пофиг! Я жутко хочу есть, поэтому сейчас у меня нет времени думать над своими недостатками.
Стучу по стеклу. Перед глазами уже даже не то, что темно. Просто никак.
Понимаю, что это не то окошко, которое открывается. Делаю шаг в сторону и снова стучу. На этот раз оконце мне открывают. Замученная женщина с растрепанными волосами гневно восклицает:
— Ну!
— Дайте мне гамбургер самый дешевый.
— Пятьдесят два рубля.
Сколько? Да они охренели!
— Греть?
На автомате киваю. В горле стоит тугой комок, не позволяющий говорить. Достаю деньги. Вот и два рубля пригодились.
Микроволновка греет гамбургер мучительно долго. Солнце печет прямо в затылок. Плечи отвисли, хоть рюкзак нетяжелый. Я уже переминаюсь с ноги на ногу, слушая, как продавщица болтает с подругой, скрытой от моих глаз витринами, и ругает маленькую дочку в кресле.
— Ты чего чистыми руками грязную обувь трогаешь? А? Кто тебе позволил? Убери руки, сказала!
— Может, она снять хочет? — спрашивает человек «за кадром».
— Ремня она хочет. Давно не получала у меня. Держите.
Наконец, я получаю в руки свой горячий гамбургер! Еда! Мое! Кайф!
Все таки нет лучше ощущения, чем разворачивать пленку, в которой спрятана горячая булочка.
Разогретый майонез обжигает пальцы, ручки от пакета с ноутом больно перетягивают вену, маленькая собачка гавкает уже прямо под ногами. Ноги двигаются сами по себе, ибо у меня самой уже давно бы не хватило сил терпеть кровавые мозоли и натертости из-за плохих балеток и рвущихся в них стелек. Ватные диски, что я подкладываю в обувь, уже давно скатались в черные комки и лишь мешают, а не помогают.
Чей-то крик сзади заставляет меня поднять голову и обнаружить, что на меня едет огромный черный автомобиль.
Я, сломя голову, несусь вперед (собачка, слава Богу, бежит со мной), по пути бормоча: «Извините». Да, я помню, что они меня не слышат. Из-за своего гамбургера я полностью забыла о безопасности и вышла на проезжую часть в нескольких метрах от перехода.
Из-за своей невнимательности я вечно попадаю в подобные ситуации. И эта не первая машина, что едва не сбила меня за этот год, но… Обидненько.
А что еще обидно, так это то, что я опозданием соображаю, что за эти пятьдесят рублей, на которые я купила гамбургер, я запросто могла купить пакет картошки и жить на него целый месяц. Увы, мой мозг заточен лишь на минутное удовлетворение потребностей. О будущем я попросту не думаю.
И сейчас не буду! Сейчас я скушаю бургер, а потом уже буду корить себя.
Прихрамывая, добредаю до каменных перил перед спуском в подвальный магазин, ставлю туда сумки и, наконец, впиваюсь зубами в свой гамбургер.
Хлеб, мясо и горячий майонез — пища богов! Вообще, так я говорю про пельмени, но сейчас я согласна сказать так про любую пищу. Даже если этот бургер явно не первой свежести, а майонез обжигает язык.
Эх, так-то у меня нет привычек покупать бургеры на остановках в непроверенных ларьках, учитывая, что желудок у меня слабый, а денег не много. А сегодня прям помутнение какое-то нашло. Имя которому голодовка.
Снизу начала поскуливать собачка, напоминая о своем существовании.
— Прости, песик, я и сама голодная, — тихо оправдываюсь я.
Боже, какие у нее жалостливые глаза! И почему, стоит мне купить себе перекус на улице, как меня тут же окружают всякие собачки и кошечки? И я не могу им отказать. Никак.
— Ладно, держи, — отрываю кусочек мяса вместе с хлебом, чтоб не обжечься, и кидаю псу.
Та быстро и аккуратно съедает его. Явно аккуратней меня. Я о культуре точно не думала, когда начинала есть. Не до этого было.
Бросаю собачонке еще кусочки мяса.
Мне вообще должно быть стыдно. У меня в общаге есть картошечка. На остатки денег можно найти макароны по скидке — на месяц хватит. Ноги не протяну и ладно. А этой собачке еще неизвестно, когда перепадет чего-нибудь вкусного. Хотя недокормленной она не выглядит.
Кидаю еще кусок. Кусаю сама. Осталось ровно половина. Сейчас съесть или на потом отложить?
— Эй, меня не покормишь?
Оборачиваюсь. Тот самый парень, что кривлялся в маршрутке.
— Еще чего! — я инстинктивно притягиваю бургер поближе к себе. Нет, этого парня я точно раньше где-то видела.
— Ага, то есть собаку кормишь, а меня никак? — он указал на песика, который, к моему огромному сожалению, поспешил ретироваться.
— Она не наглела. В отличие от тебя.
У него на глазах смачно кусаю бургер.
Он следит за моими действиями с голодным блеском в глазах.
Эх, я же говорила, что все голодные песики бегают вокруг меня? Вот еще один нарисовался!
— Общажный?
— Ага. Из пятой, а ты?
— Из второй.
— Ясно.
— На, держи, коль не брезгуешь.
Протягиваю ему недоеденный бургер.
Он поднимает на меня удивленный взгляд.
— Что, серьезно?
— А ты думаешь, я с тобой шутки шутить буду? Бери, пока не передумала.
Он еще пару секунд медлит, неловко переминаясь с ноги на ногу, а после почти вырывает у меня из рук еду. Голыми руками, не боясь испачкаться, зубами вгрызаясь в засохший хлеб и несвежее мясо. Явно давно не ел.
— Не один день лежало, — замечает мой новый товарищ по несчастью, с трудом проглатывая.
— А тебе что, свежий подавай.
— Да нет, и такой сойдет.
Внимательно смотрит на бургер, а потом на меня. И что ему нужно? У меня что, тушь от жары потекла? Ой, да ладно, знаю, что не красавица, что с тушью, что без нее. В такую жару даже париться не буду.
— Ты явно тоже неделю не ела.
Он тяжело вздыхает и протягивает мне этот бургер обратно.
— Я — нормально!
Если в голодные обмороки не падаю, значит, все норм, верно?
— Сколько голодаешь?
— Я не голодаю.
Лепешки на воде тоже еда.
— На, ешь!
— Доедай уже.
— Что, брезгуешь?
Ага, после года в общаге на одной кухне с тараканами.
— Нет, просто… Сколько ты не ел?
Парень пожимает плечами.
— Еды нет где-то неделю, но я питался! — важно возражает он. — Хлеб там, кетчунез, кофе…
— Маме врать будешь! Мне не надо, — я мотаю головой.
Парень усмехается. От улыбки у него на лице появляются симпатичные ямочки.
— А кто ты такая, чтоб я тебе не врал?
Задыхаюсь от возмущения.
— Человек, что тебя накормил.
Отбираю свой бургер обратно и вновь кусаю его. Черт, а есть все еще хочется.
— И как же зовут человека, что меня накормил?
— Ера, — с набитым ртом говорить реально не просто. Надо учиться есть помедленней и поаккуратней при людях. А то потом разбогатею, войду в высшее общество, приду на вечеринку и начну все подряд в рот пихать.
— Как-как? — переспрашивает парень.
— Лера, — отвечаю я уже нормально.
— А меня Максим.
Он протягивает руку, но замечает, как я вцепилась в еду, и убирает ее. Вместо этого он берет мои пакет и рюкзак.
— Эй, ты чего? Это — мое.
Да, красноречие в таких ситуациях точно не мой коней.
— Я наглею. Хочу донести твои вещи до общаги, а то тут еще целую остановку пиздохать.
Новый знакомый тоже особой культурой не блещет. Круто, че.
— Я свои вещи и сама могу отнести.
От гамбургера осталось немного. И это меня расстраивает. Даже больше, чем-то, что мои щеки явно измазаны чем-то жирным.
— И зачем ты вышел так рано?
— Увидел, что тебе плохо.
Максим произносит это так просто и искренне, что я прифигела. В романах герои жертвуют собой ради героинь. Но одно дело отдать жизнь, и совсем другое — раньше выйти из маршрутки и топать целую остановку до общаги по жаре! Хотя, может, он рассчитывал, что я еду куплю?
— Я рядом шел, а ты меня не видела. Чуть под машину не попала. Да еще и хромаешь. Одна точно не дойдешь, — продолжает вещать Максим с искренним беспокойством.
Капец! Человек за мной идет, чтобы мне помочь, а мне бургера было жалко.
— На, — я протягиваю ему последний кусочек.
Он наклоняется и губами хватает его. Руки у Макса заняты моими вещами.
— Псу ты бы явно больше дала, — вновь улыбается парень. Как можно так много улыбаться, когда ты голодный? — Спасибо. Знаешь, я иногда у соседа бички таскаю. Только так и спасаюсь. Пойдем, съедим одну на двоих.
— А он голодным не останется?
— Не, у него их много. Штук десять точно есть. Да еще мама ему пельмени возит, а он не делится. — Макс хмурится. — Я скажу, что он мне должен одну мивину, и он даст.
— А он должен?
— Нет. Но у него плохая память. Он поверит. Так что, зайдешь?
Я киваю.
— Сейчас.
Наклоняюсь и стаскиваю с себя балетки. И может, по городу так ходить неприлично. И особенно, с первой встречи пугать людей своим бескультурьем, но я реально больше не могу. Поднимаю голову и вижу, что Макс все также улыбается. И впервые за весь день я тоже улыбаюсь кому-то, позабыв про жалобы. Как все-таки может изменить настроение один бургер.
Примечания:
Бургер, правда, был несвежий. Так что, не кушайте на остановках, а то потом плохо будет.
И любите собачек. В моей реальности меня порадовала только она, хоть и съела половину бургера)