На всём Диком Западе

      У Рубин цветочная россыпь веснушек на лице, раскрасневшиеся щёки и растрёпанные кудряшки. Мысли в голове совсем-совсем исчезли — осталось только перекати поле, потому что перед ней кто-то совсем невообразимый, что даже дух захватывает. У Сапфир лёгкое домашнее платье, маленькие аккуратные ладони, ручейки вен на белесой коже. Рубин — ковбой, которая со своей бандой приехала на заработки, Сапфир — дочь хозяйки ранчо, которой мать строго настрого запретила подходить к ковбоям, ведь они — плохая компания. Сапфир улыбается Рубин кроткой, но приветливой улыбкой. От такой плохой компании трудно отказаться.       Рубин верила, что ковбойская жизнь её закалила, что сердце, исполосованное рубцами, ожесточилось, что она теперь гордый странник, упивающийся одиночеством, жаждущий новой жестокости судьбы, как собаки жаждут ласки. Рубин трезво осознаёт, что каждый раз ходит по лезвию ножа, которое может по-настоящему её ранить, смертельно ранить. Но именно в этом и прелесть! Она в очередной раз бросает вызов судьбе, не боясь, а только раззадориваясь, будто вся жизнь — дешёвое казино. Выдержит ли она очередной путь по прериям, когда до ближайшей станции ещё несколько дней, а вода во фляге уныло плескается о дно? Когда от жары и усталости скот становится злым и бешеным, когда со всех сторон живым кольцом опоясывает стая диких псов, в чьих глазах нет ничего осознанного, только дикий, звериный голод? Рубин в искреннем и чистом восторге от опасности и приключений. Никогда бы она не променяла свою вольную жизнь даже на самую большую и красивую ферму. Тем более что вечером, у плюющегося искрами костра, со смеющимися друзьями-ковбоями совсем не верится в страх и смерть.       Рубин считала себя грубым ковбоем, но вдруг оказалось, что сердечко трепещет, как маленькая испуганная птичка, что Рубин, та Рубин, которая безжалостно стреляла из своего кольта-миротворца по людям, может краснеть, как малая девчонка из-за всяких пустяков, вроде случайного взгляда или прикосновения. Эх, как бы её друзья посмеялись, если бы узнали!       Когда Рубин не с Сапфир, она нервничает и переживает. Да как так, она, простой ковбой (да ещё и девушка-ковбой!), и вместе с прелестной дочерью хозяйки самого лучшего ранчо в округе!.. Это неправильно и невозможно. Именно поэтому все косо смотрят на неё, шушукаются за спиной, а Сапфир запрещают лишний раз выходить из дома. Тревога бьёт кнутом до горючих слёз, она плачет от своего бессилия и неприятного, колкого смущения. Но потом появляется Сапфир, которую называют холодной, высокомерной и закрытой, и она нежно-пренежно улыбается Рубин, говорит своим успокаивающим голосом приятные слова, и Рубин становится спокойно. После всех приключений и опасностей, это спокойствие поражает девушку до глубины души.       Однажды в церкви во время молитвы Рубин открыла глаза и робко посмотрела на Сапфир, которая искренне и усердно молилась, прижав сложенные в молитве ладони к губам. Её губы были приоткрыты, веки подрагивали. Из потресканного окна на неё лился свет, вокруг парили звёздочки пыли, стояла благоговейная тишина. Рубин словно смотрела на одну из священных картинок, а внутри что-то восторженно дрожало, подступая к горлу, и не собиралось униматься. В тот момент Рубин поняла, что Сапфир — лучшее существо на всём Диком Западе.       Небо пустое, полое, без облаков, воздух сухой, пыльный, царапающий горло так, что никакая вода не поможет. Девушки дурачатся, бегая наперегонки, а потом падают в траву. Рубин дурманит запах полевых цветов, травы и грязи, Сапфир ухмыляется. Рубин смотрит на неё личико и краснеет, краснеет, всё сильней, и вот она вся один раскалённый докрасна уголёк. Глаза в глаза, в них — огни, да такие, что ярче полуденного солнца в пустыне. Не ясно, кто начала первой — Рубин или Сапфир или же они вместе. Не ясно, да и не важно вовсе. Важны только пышные обветренные губы, из-за этого чуть колючие, и высокое, глубокое, чистое и пронзительно-прекрасное, как небо над головой, ощущение.       Это было ночью, тёмной и тихой, из-за чего каждый шаг Рубин, каждая треснувшая под её сапогом веточка, слышались, наверное, на весь город. Рубин сжалась под окнами большого двухэтажного дома владельцев ранчо, стараясь даже не дышать. Только сердце могло её выдать, потому что стучало громко и часто, Рубин порой даже не могла понять: действительно ли это её сердце шумит или же начался камнепад в шахтах?       Спустя примерно вечность перед девушкой опустилась самодельная верёвка из простыней, а из окна под крышей высунулась тень — Сапфир. Она лезла осторожно, но проворно, правда, девушка так и не успела коснуться ногами земли, потому что Рубин подхватила её и побежала, не чувствуя тяжести и уже не пытаясь скрываться. Залаяла собака, зажёгся свет, всё зашевелилось, засуетилось, кто-то закричал, но Рубин и Сапфир уже скакали прочь на верном скакуне ковбоя. Сапфир позволяет себе громко, едва ли не истерично смеяться. А перед ними только горизонт, а над головой звёзды, а впереди ночи без сна, горячие потрескивающие костры, неизвестные города, развесёлые танцы, чувственные песни под гитару, настоящие приключения. Рубин зарывается лицом Сапфир в волосы, рвано целует её в затылок, а та хихикает от удовольствия, каждой клеточкой тела ощущая доселе неизвестную свободу. Теперь они будут только вдвоём на всём Диком Западе.