Живая мёртвая

Весь день, пока внизу в деревне грохотала орудийная канонада, она отдыхала. Когда уже начало смеркаться и грохот залпов затих вдали, она поняла, что всё закончилось: наступающие американские войска форсировали реку. Наконец они ушли, и она снова была в безопасности. Графиня Барсаковская вышла из тайника среди развалин большого замка, расположенного близ деревни, на вершине поросшего лесом холма. В чёрном плаще, темноволосая, с чёрными глазами и синюшными подглазиями на бледно-восковом лице, она стояла высокая и худая — худая как скелет, безобразно худая — и кривила в усмешке ярко-красные губы. Во всей её внешности только губы имели цвет жизни. Графиня стояла в сумерках и усмехалась: пробил час — можно приступить к игре. К игре под названием смерть, к игре, ей уже множество раз сыгранной. Она играла смерть на сцене Гранд-Гиньол в Париже. Тогда её звали просто Эрика Карон, тем не менее она имела определённую известность как исполнительница необычных ролей. Затем началась война, а с ней появился шанс. Задолго до падения Парижа под ударами немецких войск она стала тайным агентом Райха. Деятельность на шпионском поприще складывалась удачно, и её очень ценили: помогал талант актрисы. И она добилась-таки высшей награды — получила главную роль, правда, не на сцене, а в реальной жизни. Играть без света юпитеров, в кромешной тьме — это ли не воплощение актёрской мечты? Да к тому же играть в пьесе, самой тобой написанной. — Всё проще простого, — доложила она своему начальству. Замок Барсаковской необитаем со времён Великой французской революции. Даже днём никто из деревенских не рискует приблизиться к нему. Из-за легенды, согласно которой последняя графиня Барсаковская была вампиршей. Предложение приняли. В большом тайнике неподалёку от замка установили коротковолновый передатчик и разместили там троих опытных радистов, работавших по очереди. И возглавила всю операцию она — «графиня Барсаковская». Ангел-хранитель, а точнее демон-хранитель. — Ниже по склону холма находится кладбище, — сообщила она своим подопечным. — Это скромное место последнего приюта бедных невежественных людей. Единственное внушительное сооружение там — родовой склеп Барсаковской. Мы вскроем его, вынесем останки последней графини наружу и устроим так, что жители деревни обнаружат пустой гроб. После этого они никогда более не осмеляться приблизиться ни к склепу, ни к замку, потому что получат подтверждение правдивости легенды: графиня Барсаковская — вампирша, и она снова бродит по свету. Тогда возник вопрос: — А если будут скептики? Если кто-нибудь не поверит? — Поверят, — последовал незамедлительный ответ. — Потому что по ночам буду появляться я — графиня Барсаковская. И когда она показалась в гриме и чёрном плаще, все вопросы сразу отпали: это была её роль. Да, это была её роль, и она отлично с ней справилась. Взбираясь по лестнице, графиня одобрительно покачивала головой. Она вошла в фойе замка. Крыши не было, и только паутина скрывала от взгляда сияние восходящей луны. Да, это была её роль, но всему приходит конец. Американские войска стремительно наступают, значит пора опустить занавес, пора раскланяться и уйти со сцены. Об уходе она позаботилась заранее. С началом отступления немецких войск склепу нашли ещё одно применение. Там устроили надёжный склад антиквариата, принадлежавшего Герингу, а в замок пригнали грузовик. Трое радистов получили новые роли: они должны спуститься на грузовике вниз к склепу и погрузить в него ценности. Ко времени появления графини всё должно быть погружено. Затем они наденут похищенную американскую военную форму, возьмут поддельные документы и пропуска, проскочат через линию фронта за рекой и в установленном месте присоединятся к немецким войскам. Она предусмотрела всякого рода случайности. Когда-нибудь в своих мемуарах… Но думать об этом сейчас было некогда. Графиня посмотрела на небо — луна взошла высоко. Пора отправляться в путь. Ей не очень-то хотелось уходить. Там, где другие видели только пыль и паутину, она видела сцену — декорации её самого удачного спектакля. Играя роль вампирши, она не пристрастилась к вкусу крови, но как актриса, она обожала вкус славы. А здесь она достигла её. «Расставанье есть сладкая печаль». Строка из Шекспира. Шекспир писал о привидениях, ведьмах и вампирах: он знал, что публика — тупая масса — верила в подобные вещи. Верила тогда, верит и сейчас. Великая актриса всегда может заставить своих зрителей поверить. Выйдя из замка в ночную тьму, она спустилась по тропинке к раскачивающимся деревьям. Именно там, среди деревьев, она как-то вечером, несколько недель назад натолкнулась на Рамону, старосту деревни Барсаковской, которая, вероятно, рыскала неподалёку от замка с намерением чем-нибудь поживиться. Суровая, величавая, седая бабка оказалась на самом деле её самым чутким зрителем. Едва завидев маячившую во тьме фигуру графини, старая дура враз лишилась своей величавости и, по-женски заголосив, бросилась бегом прочь. И именно старуху следовало бы поблагодарить за распространение слухов о возвращении графини-вампирши. После той встречи староста и придурковатая мельничиха по имени Клодия привели на кладбище группу вооружённых крестьян. Войдя в склеп Барсаковской, они обнаружили, что гроб графини открыт и пуст. Ужас обуял их! Крестьяне не могли знать, что прах из гроба развеяли по ветру, а кроме праха там больше ничего не было. Не могли они знать и о том, что случилось со Сьеном. Вспоминая прошедшие дни, графиня добралась до небольшого ручейка и пошла вдоль него. Здесь она тоже как-то натолкнулась на парня, сына Рамоны. И какая удача! — он был не один, а со своей возлюбленной, Антуанетой Лефёвромовской. Они обнимались. Антуанета была хромой на одну ногу, в своё время она провалилась в яму, вследствии чего теперь хромала, но, едва завидев скалящуюся графиню в чёрном плаще, она побежала быстрее лани. Сьен к своему несчастью остался, и от него пришлось избавиться. Графиня закопала его тело в лесу меж валунов, так что обнаружить труп не представлялось возможным. Тем не менее она сожалела о содеянном. Однако, в конечном счёте, всё сложилось как нельзя лучше: суеверная Рамона ещё раз убедилась, что вампирша вернулась. Она своими глазами видела призрака, видела открытый пустой гроб. Её сын исчез. И старуха запретила кому-либо приближаться к кладбищу, лесу, замку. Бедная Рамона! Старостой она больше не была — деревню разрушили при обстреле. Невежественная, сломленная старуха, она только и делала, что несла бессвязную чушь о «живой мёртвой». Графиня улыбнулась и продолжила свой путь, лёгкий ветерок развевал её плащ, и отбрасываемая им тень напоминала летучую мышь. Она уже могла разглядеть кладбище с покосившимися могильными камнями, торчащими из земли, будто гниющие в лунном свете пальцы прокажённой. Вероятно, величайшей данью её таланту актрисы было то, что на самом деле она испытывала отвращение к смерти, к мраку, к тому, что таилось в ночи. Она не выносила вида крови, и в ней развилось чувство почти патологического страха перед замкнутым пространством склепа. Да, это была великая роль, но она благодарила судьбу за то, что пьеса близилась к концу. Хотелось сыграть заключительную сцену и сбросить с себя личину существа, самой ей придуманную. Приблизившись к склепу, она разглядела в темноте очертания грузовика. Вход в склеп был открыт, но оттуда не доносилось ни звука. Следовательно, радисты закончили погрузку и подготовились к отъезду. Оставалось только переодеться, снять грим и отправиться в путь. Графиня подошла к тёмному пятну грузовика. И тут… И тут они набросились на неё: она почувствовала, как зубцы вил впились в спину и, ослеплённая светом фонарей, услышала чей-то суровый голос, приказавший ей не двигаться. Она и не двигалась. Она могла только следить взглядом за тем, как они сходятся вокруг неё. Они — Антуанета, Клодия, Рамона и другие. Угрожая ей вилами, с десяток крестьян уставились на неё со смешанным чувством ярости и страха. Да как же они посмели? Вперёд вышли капрал американской армии. Так вот где ответ: капрал американской армии и ещё один человек в форме и со снайперской винтовкой. Это их заслуга. Ей даже не было нужды смотреть на сваленные в грузовике, изрешечённые пулями тела трёх радистов, чтобы понять, что произошло. Американцы перестреляли её людей, застав их врасплох, а потом позвали крестьян. Американцы забросали её вопросами:  — Как тебя зовут? Эти люди работали по твоему приказу? Куда вы собирались отправиться на грузовике? — Спрашивали по-английски, конечно. Но графиня молчала, хотя прекрасно понимала английскую речь. Она только улыбалась и качала головой. Вскоре, как она и предполагала, американцы оставили её в покое. Капрал повернулся к своему напарнику. — Хорошо, — сказал он, — поехали. Тот кивнул головой в знак согласия, залез в кабину грузовика и включил зажигание. Капрал направился к машине, но не дойдя до неё, повернулся к Рамоне: — Мы переправим грузовик через реку. Присмотрите за нашей подругой. Через часок вам пришлют караульных забрать её. Рамона в ответ кивнула головой. Грузовик исчез в темноте. Стало совсем темно: луна исчезла за тучей. Графиня оглядела своих охранников, и улыбка исчезла с её лица. Сброд, куча угрюмых невежественных идиотов. Однако, вооружённых. Ни единого шанса на побег. Крестьяне всё таращились на неё и что-то бормотали. — Отведите её в скеп. Графиня узнала голос Рамоны. Крестьяне повиновались её приказу и начали вилами подталкивать пленницу вперёд. И тут у графини затеплился первый слабенький лучик надежды. Крестьяне подталкивали её крайне осторожно, близко к ней не подходили и под её взглядом опускали глаза. Они боялись её, и потому заталкивали в склеп. Американцы уехали, и страх вернулся к ним — они боялись её присутствия, её силы. Ведь в их глазах она была вампиршей. Она могла превратиться в летучую мышь и исчезнуть. По этой причине они решили закрыть её в склепе. Графиня пожала плечами и оскалилась своей самой зловещей улыбкой. Когда она вошла в склеп, крестьяне отпрянули назад. Графиня повернулась и, поддавшись порыву, завернулась в плащ. Это был инстинктивный заключительный жест, соотвествовавший её роли, и реакция зрителей оказалась адекватной. Крестьяне издали стон, а старая Рамона осенила себя крестом. В чём-то их реакция доставляла больше удовольствия, чем аплодисменты. Во тьме склепа графиня позволила себе слегка расслабиться. Она ушла со сцены. Жаль, что ей не удалось уйти так, как это задумывалось, но таковы превратности войны. Скоро её отвезут в американский штаб и там допросят. Ей, конечно, не избежать кое-каких неприятностей, но самое худшее, что её может ожидать — это несколько месяцев в лагере военнопленных. И даже американцы склонятся перед ней в знак восхищения, когда услышат историю о мастерском обмане. В склепе было темно и пахло плесенью. Графиня беспокойно ходила взад-вперёд. Она ободрала колено о край пустого гроба, стоявшего на возвышении внутри склепа. Она неволько вздрогнула и ослабила завязки плаща. Хорошо бы снять этот плащ, хорошо бы выбраться отсюда, хорошо бы навсегда покончить с ролью вампирши. Она хорошо сыграла эту роль, но сейчас ей страстно хотелось уйти. Из-за двери послышалось тихое бормотание, к которому примешивался другой, едва уловимый звук — что-то похожее на царапанье. Графиня подошла к закрытой двери и внимательно прислушалась: тихо. Чем там занимаются эти придурки? Она желала скорейшего возвращения американцев. Внутри стало слишком жарко. И почему вдруг стих шум снаружи? Может быть, они ушли? Да. Они ушли. Американцы велели им ждать и охранять её, но они испугались. Они действительно считают её вампиршей: старая Рамона убедила их в этом. И тогда они убежали. Они убежали, а значит, она свободна и может идти… Графиня открыла дверь. И увидела их, увидела их, стоящих в ожидании. Сурово взглянув на неё, Рамона сделала шаг вперёд. В руках она что-то держала, и графиня узнала этот предмет и поняла, что за странный звук она слышала. В руках у Рамоны был длинный, заострённый на конце деревянный кол. И тогда графиня во всю глотку завопила, что это лишь трюк, что она не вампирша, что они — куча суеверных идиотов. Не обращая внимания на её вопли, крестьяне затащили её обратно в склеп, затолкнули в открытый гроб и, удерживая её там, стали ждать, когда мрачнолицая Рамона проткнёт сердце вампирши заострённым колом. И только тогда, когда кол пронзил её тело, графиня поняла, что значит слишком хорошо играть свою роль.