Hope Is Here

I'm Just a moment in time Yesterday in black, tomorrow is blind Could I start dreaming again?

Если ты не встретил своего соулмейта до тридцати лет, значит, ты уже его никогда не встретишь. Тэгуну исполнился уже тридцать один год, а он все еще был одинок. И не то чтобы его это волновало. Точнее, сейчас уже перестало волновать. Он помнил свой тридцатый день рождения, когда надежда умерла, но он воспринял это совершенно спокойно – без истерик и заламываний рук. Конечно, он мог бы верить, что окажется среди одного процента тех, кому повезло после тридцати, но не видел в этом смысла. Можно было прекрасно жить и без соулмейта. По крайней мере, он справлялся. Тэгун любезно уступил свое любимое место у окна влюбленной парочке и сел за один и столиков, стоящих рядом с кофейней на улице. Снаружи было немного морозно, но солнце припекало. Он заказал капучино и в ожидании раскрыл газету, купленную в метро. На самом деле его не очень-то волновали недельные новости, но он любил просматривать некролог – маленькое хобби, которое не каждый понимал и уж тем более одобрял. Как-то раз, заметив имя бывшего одноклассника, Тэгун, без всякой задней мысли, позвонил его жене и выразил глубочайшие соболезнования, а та холодным голосом сообщила, что муж вполне жив и здоров и в данный момент сидит с ней рядом. Тэгун почувствовал себя глупо, потому что людей с таким именем было великое множество, но он в тот момент даже не задумался об этом. Больше он таких ошибок не совершал, а видя знакомое имя, молился за лучшее перерождение для усопших. Вот и сейчас, читая любимую колонку, он стал одновременно бормотать про себя молитву и не сразу расслышал вопрос, лишь уловив окончание предложения. Он оторвал взгляд от газеты и перевел его на парня, стоящего рядом и греющего руки о тамблер. Тот смотрел вопросительно, и Тэгун несколько растерялся, оторванный от своего утреннего «ритуала». – Так я могу присесть? – нетерпеливо спросил парень. – Все столики заняты, а мне нужно срочно кое-что проверить на лэптопе. Тэгун кивнул, не по доброте душевной, а скорее все еще из-за своей растерянности. А еще подошел официант и поставил перед ним чашку с капучино, и Тэгун, опомнившись, не успел возразить. Парень тем временем уже сел за столик и принялся доставать из рюкзака ноутбук, следом появился блокнот, еще один, зарядка для телефона и фиолетовая ручка. Тэгун скептически изогнул бровь и отложил газету в сторону. Парня ничуть не смущало чужое присутствие – тот открыл крышку ноутбука и принялся что-то быстро печатать, потом остановился, полистал блокнот и напечатал что-то еще. – Студент что ли? – поинтересовался Тэгун, но скорее сам у себя, но парень оторвался от своего занятия. – Нет, – удивился тот. – Я…вообще-то я музыкант. Прозвучало так, словно Тэгун должен был его сразу же узнать и попросить автограф. Но он лишь тихо хмыкнул, а парень чуть обиженно поджал губы. В этот момент как раз освободился соседний столик, и Тэгун пересел, повернувшись к парню спиной. Он медленно потягивал свой капучино – горячий напиток разливал тепло по всему телу. Несмотря на морозец, совсем не хотелось в кафе – холодный воздух бодрил, и Тэгун подумывал о том, чтобы возобновить пробежки или снова начать ходить в додзё. Полгода назад он забросил все свои тренировки, и сейчас тело как будто бы скучало без прежней нагрузки. Но если в додзё он перестал ходить по вполне объективной причине, то джоггинг попросту забросил из-за лени. Тэгун достал телефон и написал сообщение в какао, ответ последовал сразу же и содержал в себе слишком много смайлов. Он допил свой напиток и поспешно встал, прикидывая, за сколько успеет добраться до додзё из этой части города. Можно было бы взять такси, но Тэгун прошелся немного пешком, а потом спустился в метро. Он планировал приехать, когда начнется перерыв между занятиями, но не рассчитал время – Хагён уже занимался с детьми, показывая тем базовые стойки. Тэгун улыбнулся, наблюдая за тем, как дети послушно повторяли движения. Если бы у него была с собой форма, то он, не задумываясь, присоединился бы. Вместо этого он прислонился к стене, терпеливо ожидая, когда закончится занятие. – У меня есть полчаса до следующей группы, – Хагён вытер пот со лба и принялся обмахивать лицо ладонью. – Пойдем в кабинет? Или можем остаться здесь? – Лучше здесь, – Тэгун снял ботинки и принял позу для медитации, усевшись на татами. – Хорошо выглядишь, – отметил Хагён. – Но явно набрал лишний вес – щеки торчат. Тэгун его легонько ударил в плечо, и тот наигранно скорчился от боли. – Зато ты в форме. Как всегда. Хагён улыбнулся. – Хочешь возобновить тренировки? – поинтересовался тот. – Утром меня действительно посетила такая мысль, – признался Тэгун. – Но…наверное нет. В смысле… – Я понял, – Хагён помрачнел. – Прости. Я все еще чувствую себя виноватым. – Но ты не виноват. Да и с чего бы? Просто ты встретил своего соулмейта. Полтора года назад, за несколько дней до своего тридцатилетия, Хагён познакомился с Санхёком – тот пришел в додзё за своим двоюродным братом – они и поговорить толком не успели, а стоило им разойтись в разные стороны, как нить напряглась на их запястьях, и с тех пор они были неразрывно связаны. Все бы хорошо, но в то время Тэгун как раз встречался с Хагёном. Они так давно были лучшими друзьями, что когда в их отношения добавился секс, почти ничего и не изменилось. Просто чем ближе подступал рубеж упущенных возможностей, тем страшнее становилось обоим, и от безысходности они попытались утешить друг друга самым логическим образом. Но когда появился Санхёк, Тэгуну пришлось отступить. Он вовсе не чувствовал себя так, словно его предали или разбили сердце – на самом деле, хоть они с Хагёном и уверяли друг друга, что просрали все свои шансы, оба в глубине души надеялись на встречу со своим соулмейтом. Хагёну повезло, а вот Тэгуну как-то не очень. Он снова перебрался в свою холостяцкую квартирку – большую и, на удивление, весьма ухоженную. Первое время ему не хватало всех этих запахов свеч и аромомасел, как и горячего Хагёна, посапывающего под боком. Но разве мог он предъявлять какие-то претензии? Он попросту не имел на это права. Конечно, Хагён оказался в затруднительном положении, но Тэгун заверил, что все в порядке, только вот они перестали общаться как раньше, а единственным местом, где они виделись – стало додзё. А потом Тэгун и туда перестал приходить. Он читал на форумах, что отношения с не-соулмейтами ни к чему хорошему не приведут. Там постоянно повторяли, что даже если вы не встретите своих истинных партнеров, все равно не получите того самого удовольствия. И Тэгун понимал это, когда видел Хагёна и Санхёка вместе, когда замечал, как те смотрят друг на друга, и сколько значат для них всего лишь легкие прикосновения. И когда ему исполнилось тридцать, он окончательно смирился с тем, что будет навсегда этого лишен. – Я скучал по тебе, – сказал Хагён. – И Санхёк тоже. Ты же знаешь, что мы всегда тебе рады. – Знаю, – Тэгун кивнул. – Но я перестал приходить не из-за того, что вы вместе. Я не хотел мешать. Хагён уже открыл рот, чтобы возмутиться, но Тэгун не дал ему сказать. – Те, кто обречен прожить свою жизнь без пары, предпочитают держаться особняком. Ты сам должен это понимать. Мы были вместе только потому, что практически всю жизнь до этого были вместе. И не надо думать, что я лью слезы по ночам. У меня все хорошо. – Так и читаешь свои любимые некрологи? – усмехнулся Хагён. – Так и читаю, – Тэгун не сдержал улыбки. – Приходи сегодня вечером, – вдруг предложил Хагён. – Закажем китайской еды на вынос, посмотрим какой-нибудь фильм. Зависнем вместе, как в старые добрые времена. Тэгун замешкался. – Не отказывайся, – чуть ли не взмолился Хагён. – Мне действительно не хватало моего лучшего друга. И если ты сейчас скажешь, что совсем не скучал по мне, то я тебя в два счета скручу. – Хорошо, я приду, – просмеявшись ответил Тэгун. – Но я соглашаюсь лишь из-за того, что сейчас совсем не в форме. А так бы я посмотрел, кто еще кого скрутит. Они начали игриво бороться, как вдруг Тэгун почувствовал, что его запястье как-то странно сводит или даже тянет. Он отвлекся и пропустил движение Хагёна, сразу же оказавшись на спине. Толком не почувствовал боли, он ошарашено уставился на свою руку, запястье которой было обернуто красной нитью. – Хагён, – позвал он испуганно. – Похоже… я встретил своего соулмейта. Красная нить казалась ему чем-то чужеродным и совершенно не уместным. Она напоминала порез, сочившийся алой кровью, который хотелось заклеить пластырем, а лучше замотать бинтом, чтобы не мозолил глаз. Тэгун зажмурился, крепко-крепко, но когда открыл глаза, нить была на месте и стала как будто бы еще ярче. Осторожно, даже с опаской, он коснулся ее, почувствовав атласную мягкость. Хагён что-то сказал ему, даже потормошил за плечо, но Тэгун словно наблюдал за всем этим со стороны. Он все еще не мог до конца поверить в происходящее. Хотя, правильнее будет сказать, не хотел верить. Когда окончательно смиряешься с мыслью, что вечно будешь один, сложно принять тот факт, что судьба внезапно вспомнила про тебя и дала тот самый шанс. Тэгун не знал, смеяться ему или плакать, потому что спектр его эмоций склонялся от одного к другому. Наверное, он окончательно пришел в себя только почувствовав, как Хагён его обнял. Чужое прикосновение успокаивало, но в то же время говорило о том, что сейчас придется столкнуться реальностью. Потянув руку на себя, он снова почувствовал, как натягивается нить. Осторожно высвободившись из объятий Хагёна, он поспешно надел обувь и вышел из додзё. Поблизости никого не было. Улица, как назло была совершенно пустынна, так что можно было не озираться по сторонам в поисках своего соулмейта. Но Тэгун все равно озирался, прижимал руку к груди и почему-то глупо улыбался, когда нить больно сжимала запястье. Вечером он не поехал к Хагёну, а опять сидел на форумах, на этот раз в поисках ответа, что делать, когда нить появилась, а соулмейта рядом не оказалось. Завсегдатаи списывали все на возраст, советовали досконально вспомнить день, с самого утра и в мельчайших подробностях. Проблема заключалась в том, что этот день ничем не отличался от других, разве что поездкой в додзё. Тэгун мог встретить своего соулмейта в метро, и не факт, что тот снова воспользуется этим маршрутом. У него оставался лишь один вариант – повторить весь свой вчерашний путь, в надежде, что соулмейт снова ему встретится. Хагён предложил составить компанию, но Тэгун отказался. Конечно, того это не остановило, еще и семи утра не было, а Хагён уже колотил ему в двери. – Мог бы и не менять свой код, – проворчал тот, отпихнув сонного Тэгуна в сторону. – Что за дурацкая привычка? Чьей датой рождения ты на этот раз пользуешься? – Одной американской актрисы, – вздохнул Тэгун. – Ты все равно ее не знаешь. – Почему ты еще не готов? – отмахнулся Хагён. – Во сколько ты вчера вышел из дома? Мы должны действовать в соответствии с твоим вчерашним планом. – У меня не было никакого плана. Я просто пошел в свою любимую кофейню, выпил кофе и почитал некролог. А потом поехал в додзё. – Но нить ведь на месте? – А куда ей деться, – Тэгун помахал рукой, зная, что Хагён ничего не увидит. – Но ее конец как в тумане. Так что если ты думал, что мы просто ее схватим и притянем моего соулмейта, то, боюсь, все не так просто. Конечно, Хагён об этом знал – тоже немало посидел на всяких разных форумах в периоды отчаяния и полной безысходности. Но ему повезло – они с Санхёком практически лбами столкнулись, а Тэгун как-то умудрился проворонить своего соулмейта. Хотя все в один голос утверждали, что если появилась нить, значит, тот где-то поблизости, но точный радиус этого «поблизости» никто назвать не мог. Но Тэгун не хотел повторять вчерашний день, наматывать круги, заглядывать в лицо каждого прохожего с надеждой, что это тот самый. – Старшая сестра Санхёка тоже обнаружила нить случайно, а в итоге соулмейтом оказался ее сосед, – заметил Хагён. – Мы должны попробовать. Почему ты не хочешь приложить хотя бы минимум усилий? Тэгун отвернулся. Как объяснить Хагёну, что он смирился со своей судьбой и совершенно не был готов к кардинальным переменам? Может, ему вообще одному лучше – живет в своем ритме, ни перед кем не отчитывается, делает, что хочет. Его бы вполне устроило, если бы и дальше все так продолжилось. Но если он сейчас скажет об этом Хагёну, тот попросту его не поймет. Ведь все, о чем мечтал Тэгун – это встретить своего соулмейта. Теперь это случилось, но стало не очень-то и нужно. – К тому же я взял сегодня отгул ради тебя, – добавил Хагён. – Ты должен это ценить, ведь не все живут на деньги с трастового фонда. Тэгун закатил глаза, но все-таки поплелся на кухню и включил кофеварку. Без чашки кофе он точно сегодня никуда не пойдет. Впрочем, живительная сила кофе в этот раз совсем не придала ему бодрости. Тэгун чувствовал себя вялым и уставшим, вглядываясь в лица прохожих, он то и дело гадал, мог бы быть кто-то из них его соулмейтом, но красная нить все время скрывалась в молочном тумане. К вечеру он был настолько вымотанным, что даже Хагён оставил попытки как-то его взбодрить. Перед уходом тот еще раз напомнил о своем предложении зависнуть вместе, но Тэгун отказался. Зато пообещал посвятить и завтрашний день поискам, хоть и без особого энтузиазма. Спасительный форум, на который Тэгун так привык полагаться, не дал никаких подсказок – то, что он как-то умудрился пропустить своего соулмейта, была лишь его вина. В то же время, он пытался понять, что думает и чувствует человек на другом конце красной нити. Переживает ли тот, что они разминулись? Ищет ли Тэгуна точно так же, надеясь, что каждый встречный прохожий тот самый? А, может, ждет, что Тэгун сам его найдет? Не думать обо всем этом было так же тяжело, как и думать. Всю ночь он провалялся без сна, ворочаясь, отгонял от себя непрошенные мысли. Не удивительно, что утром он еле встал. Хагён уже успел закидать сообщениями, поэтому пришлось привести себя в порядок и выйти на улицу. Несмотря на то, что было солнечно, из-за пронизывающего ветра, Тэгун сильно продрог, поэтому, когда добрался до излюбленно кафе, предпочел занять место внутри. Развернув газету, он рассеянно просматривал некролог, как вдруг почувствовал, что нить вокруг запястья натянулась. Тэгун вздрогнул, боясь оторвать взгляд от газеты. Ну, конечно же! Тогда он тоже читал газету в кафе, но ему и в голову не пришло, что его соулмейтом мог оказаться кто-то из завсегдатаев: практически всех он знал в лицо – одни и те же люди приходили в одно и то же время. Осторожно приподняв голову, он осмотрелся вокруг. Нить уже не скрывалась в тумане, а уходила куда-то за дверь. Первым желанием было вскочить и выбежать, чтобы убедиться в правдивости происходящего, но стоило Тэгуну встать, как его тут же обуял страх. Там, за дверью, находился человек, предназначенный ему судьбой, а Тэгун даже не знал, что ему сказать. «Привет, я твой соулмейт?» – звучало как-то глупо. Но как это все происходит? Что люди говорят друг другу, когда встречаются в первый раз? У Хагёна с Санхёком все произошло так быстро – они сразу все поняли, без лишних слов. А Тэгун мало того что опоздал, так еще и умудрился пропустить своего соулмейта. Тихо вздохнув, Тэгун медленно подошел к входной двери и толкнул ее вперед. На улице никто не сидел за столиками, кроме одного парня – темные волосы топорщились в разные стороны, словно тот только что встал с кровати. Красная нить тянулась к его руке, в которой тот держал стаканчик с холодным кофе. Тэгун даже поежился, заметив кусочки льда в стакане. Он все еще стоял у дверей, не решаясь подойти ближе. Неизвестно, сколько бы он ждал, но парень в этот момент повернулся, и Тэгун узнал в нем того, кто подсел к нему в прошлый раз. – О… – тихо выдохнул он, и парень нахмурился. – А, это ты, – кажется, в его голосе послышалось разочарование. – Долго ж ты шел. – Что? – Тэгун все еще был удивлен. – В смысле, я… Он подергал за нить, убеждаясь, что она действительно заканчивается на чужом запястье. – Я понял, что это ты, когда сел к тебе за столик. А ты даже не заметил. Не обратил внимания. Никогда мне еще не было так…так тошно от всей этой чуши, связанной с соулмейтами. Теперь в низком хриплом голосе слышалась злость, и Тэгун почувствовал укол вины. Он ведь действительно ничего не заметил. – Меня зовут Чон Тэгун, – представился он. – И мне очень жаль. Но, если ты заметил нить раньше меня, почему ничего не сказал? – А что я должен был сказать? Я надеялся, что попаду в тот процент людей, который не встречают своих соулмейтов, а потом ты свалился, как снег на голову. Да еще и не заметил меня. Я был слишком разочарован. – Мной? – И тобой в том числе. Повисло затяжное молчание. Тэгун не знал, что на это ответить. Он разглядывал своего соулмейта, отмечая его крупный нос, аккуратный маленький рот, высокий лоб и правильные черты лица. В ушах висели громоздкие серьги, кольца на пальцах тоже были весьма объемные. Бесформенная одежда скрывала фигуру, но Тэгун отметил, что они были почти одного роста. – Как мне обращаться к тебе? – он первый нарушил тишину. – Ким Воншик, – наконец-то представился тот. – Но не думаю, что нам следует общаться. – Но… – Видишь ли, я не верю во все это, – Воншик махнул рукой на нить. – Я был уже влюблен, и думал, что когда кого-то любишь, и тебя тоже любят в ответ, эта дурацкая красная нить не имеет значения. Но она имела, еще какое. И тогда я решил, что не позволю идти себе на поводу того, что мне претит. Тэгун был уязвлен. За свои тридцать с лишним лет он еще ни разу не был влюблен, а Воншик был явно младше, а уже успел испытать это чувство. Конечно, любовь к другому человеку отличается. Говорят, что она, словно огонек горящей свечи, в то время как любовь к соулмейту подобна огромному пламени костра, вздымающему вверх. Но даже, если он сейчас скажет об этом Воншику, тот ему явно не поверит. – Ты хочешь…ты хочешь прекратить наши отношения вот так сразу? Даже не позволив им начаться? Воншик поджал губы, не спеша с ответом. – Я не знаю, – тот опустил глаза. – Я читал, что невозможно разорвать связь. Поэтому… Конечно. Соулмейтов влечет друг к другу не только духовная связь, но и физическая близость. Физиологические потребности рано или поздно одержат верх, так что им все равно придется встретиться. Но неужели их отношения ограничатся только сексом? Тэгун никогда не слышал ни о чем подобном. Только разве мог он принуждать Воншика к чему-то большему, когда тот открыто заявил о своем нежелании? – По крайней мере, мы должны обменяться контактами, – тихо предложил Тэгун, протягивая свой телефон. Воншик быстро вбил свой номер и позвонил себе, а потом вернул телефон обратно. После этого он ушел, не прощаясь, оставив Тэгуна в полном замешательстве. *** Замешательство не прошло и через несколько дней. Тэгун все еще не знал, как реагировать и что думать. Иногда ему казалось, что все это всего лишь сон, что никакого Воншика на самом деле не было, но потом он видел красную нить, обернутую вокруг запястья, и ее конец уже не скрывался в тумане. Если бы он по ней пошел, то вышел бы к Воншику и убедился, что тот настоящий. Но Тэгун вообще из квартиры не выходил, сидел целыми днями дома и смотрел сопливые японские дорамы. Хагён звонил несколько раз, пытался как-то развеять обстановку, но даже его энтузиазм быстро иссяк. Конечно, он не ожидал, что Тэгуна отвергнет его же собственный соулмейт, он вообще о таком не слышал, поэтому не мог дать совета, а ободрять ложными надеждами было не в его стиле. За это Тэгун, кстати, был ему очень благодарен. Хагён говорил, что нужно подождать, и Тэгун ждал. В какие-то дни он даже мыться ходил с телефоном – вдруг Воншик позвонит или напишет сообщение, но тот молчал. И Тэгун перестал надеяться, как в тот день, когда ему исполнилось тридцать. То, что он нашел своего соулмейта, еще ничего не значило. Его жизнь не изменилась, и об этом не стоило забывать. Спустя неделю, когда Тэгуну надоело питаться едой из службы доставки и безвылазно торчать дома, он купил газету и пошел в любимое кафе. Зачем изменять своим традициям? Прочитав некролог, он немного успокоился. Вернуться к тому, из чего состояла его размеренная жизнь до этого, было не так уж и сложно. Возможно, он даже примет предложение Хагёна и станет ходить в додзё. Ну, или хотя бы снова займется джоггингом. О Воншике он старался не думать. Но все случается именно тогда, когда ты меньше всего это ждешь. Тэгун еще валялся в постели, нежась под теплыми лучами солнца, заглянувшими ему в окно, когда телефон тихо пиликнул. Воншик не писал каких-то слов приветствий, лишь спросил точный адрес. Похоже, его совсем не прельщало идти вслед за ниткой. Тэгун быстро напечатал ответ и, откинув телефон в сторону, прикрыл глаза. Заснуть не получалось, и он нехотя поплелся в ванну. Душ принимал медленнее обычного, в надежде, что это поможет хоть немного убить время, но все равно считал минуты, затем часы. Воншик вообще мог не приехать, просто спросил адрес на будущее, но Тэгун в глубине души верил, что тот появится именно сегодня. Звонок в домофон прозвучал уже далеко за полночь – Тэгун заснул прямо перед телевизором и не сразу понял, что происходит. Даже когда он открывал дверь, в нем все еще жили нотки сомнения. Но когда он увидел Воншика на пороге своей квартиры, то испытал такой прилив радости, что с трудом смог удержать этот порыв в себе. Воншик, впрочем, ничего держать в себе не стал, а сразу же притянул его к себе и поцеловал. У него были сухие губы, и Тэгун тут же облизал их, заодно пропуская чужой язык себе в рот. Поцелуй был нуждающимся, словно они оба до этого умирали от жажды и вот, наконец-то, нашли друг в друге живительную воду. Воншик толкнул Тэгуна к стене и запустил руки ему под футболку. От его ледяных пальцев Тэгун вздрогнул, но поцелуя не разорвал. Когда уже собрался обнять Воншика, тот подался вперед, прижимая Тегуна к стене уже своим телом. Возбужденный член Воншика упирался Тэгуну в бедро, и это ужасно заводило. Наверное, им следовало пройти в спальню или хотя бы в комнату, но ни один не мог сдвинуться с места – ведь это означало разорвать контакт. Руки у Тэгуна слегка дрожали, когда он дернул за шнурок на чужих штанах. Поглаживая член сквозь ткань трусов, он сам почему-то застонал, в то время как Воншик не издал ни звука. Тэгун оттянул резинку и коснулся оголенной плоти, обхватил пальцами головку и снова простонал. Ему хотелось увидеть член Воншика, но он не мог отказаться от непрекращающихся поцелуев. Надрачивал он медленно, скорее дразнил, все еще ожидая стонов или хотя бы тихих вздохов, но Воншик оказался куда более стойким. И тогда он усилил темп, обхватив член рукой полностью, резко водил вверх-вниз, лишь изредка делая пару мазков по головке. Наконец Воншик чуть отстранился, издал полувсхлип-полухрип и кончил, цепляясь за плечи Тэгуна. Тэгун достал руку, разглядывая белесые разводы на своей ладони. Он не смотрел Воншику в глаза, и когда тот встал на колени, удивленно выдохнул. Одним движением тот спустил к щиколоткам его шорты и трусы, и придвинулся еще ближе. Проведя пальцем по длине члена, Воншик цокнул то ли в восхищении, то ли по какой-то другой причине, и легко вобрал головку в рот. Тэгун громко застонал, толкнулся вперед, понимая, что долго он не продержится. Воншик сосал неумело, его то и дело хотелось направить, но рука Тэгуна все еще была в сперме, а второй он держался за стену, чтобы не упасть. У него дрожали колени от нахлынувших эмоций, и даже столь отвратительный минет приносил ему незабываемое удовольствие. Когда Тэгун кончил, Воншик проглотил все полностью, а потом резко встал и спросил, где ванная. Тэгун так и стоял у стены, со спущенными шортами и трусами, и вдруг почувствовал себя крайне глупо. Руки он вымыл на кухне, а потом достал из холодильника водку. Пил прямо из горла, первый глоток обжег ему горло, зато второй принес облегчение. Воншик его так и застал с бутылкой и брезгливо посмотрел, разве что не поморщился. Нужно было что-то сказать, но Тэгун лишь опустил бутылку с громким стуком на стол. – Я пойду, – сказал Воншик, и Тэгун зачем-то схватил его за руку и притянул, чтобы поцеловать. Воншик так никуда и не ушел. Они добрались до спальни, где Тэгуну на этот раз удалось вырвать из него не только стоны, но и мольбы, сменяющиеся угрозами. Воншик был прекрасен, и Тэгун только и мог думать о том, чтобы наслаждаться его телом как можно дольше. Никогда ему еще не было настолько хорошо. Весь секс, что был у него раньше, не шел ни в какое сравнение с тем, что происходило с ним сейчас. Казалось, что он идеально создан для Воншика, а тот для него. Он отзывался на каждое прикосновение, его кожа пылала, а чувства обострились до предела. Уже под утро, засыпая, он обнимал Воншика с мыслью, что никуда его не отпустит. Но проснулся он один в холодной постели. Воншика в спальне не было, и Тэгун тут же принялся шарить на тумбочке в поисках телефона. На кухне послышался какой-то шум, и он быстро вскочил, натянул валявшиеся шорты и пошел на звук. Воншик, в его синем махровом халате, пытался включить кофеварку, но успеха не добился. – Там кнопка сбоку, – подсказал Тэгун, и тот вздрогнул. Обернувшись, Воншик нахмурился, и Тэгун проследил за его взглядом, обнаружив на столе нож и стопку газет. – Не припомню, чтобы разрешал рыться в моих вещах, – теперь уже нахмурился он. – Я не рылся, – Воншик пожал плечами. – Но было очень странно проснуться от того, что мой палец коснулся чего-то острого. Каково же было мое удивление, когда я обнаружил под подушкой нож. Тэгун напрягся, но промолчал. – Конечно, ты еще спал, а я не из тех людей, кто будит и устраивает допрос с пристрастием, так что решил как-то скрасить свой досуг. На журнальном столике как раз оказалась стопка газет. Перебирая одну за другой, я натыкался лишь на статьи некрологов. – Это просто хобби, – буркнул Тэгун. – О, – Воншик понимающе кивнул, а потом громко прыснул. – Нож под подушкой – тоже хобби? – Как будто ты ничего не боишься! – огрызнулся Тэгун. – Мне часто приходилось оставаться одному, а я был очень впечатлительным ребенком. Тебя в детстве не пугали монстрами под кроватью? – Даже если и пугали, то у меня была младшая сестра. И в детстве я хотел стать ее телохранителем. – Все равно. Есть ведь что-то, чего ты боишься, – не унимался Тэгун и, заметив пробежавшую тень на лице Воншика, убедился, что был прав. – Я не то что бы боюсь, просто не люблю насекомых. – Вот! Я же говорил! – И что? Мне теперь с мухобойкой спать под подушкой? Ты ведь взрослый мужчина! Никаких монстров под кроватью нет. Тэгун отвернулся, не желая продолжать спор. – Я не собираюсь менять своих привычек, – чуть погодя тихо произнес он. – Ты – мой соулмейт, но не похоже, что собираешься принимать активное участие в моей жизни. – Ты прав, – согласился Воншик. – Я и так уже здесь задержался. *** Это была не единственная встреча, Воншик продолжал приезжать, обычно всегда за полночь, тут же утаскивал Тэгуна в спальню, а потом, уже под утро, засыпал у него на груди. Но просыпался Тэгун всегда в полном одиночестве и долго не мог понять, приснилось ли ему все это или случилось на самом деле – в квартире ничто не намекало на недавнее присутствие Воншика. Иногда тот приезжал днем, но тогда они даже до спальни не успевали дойти, дрочили друг другу по-быстрому, и Воншик сразу же уезжал, даже толком не попрощавшись. После такого Тэгун обычно падал в объятия бутылки с водкой. Он всегда любил крепкий алкоголь, но при этом знал чувство меры, только, в последнее время, с этим появились небольшие проблемы. Хагён за него беспокоился, даже собирался поговорить с Воншиком, но Тэгун уверял, что все отлично, его наоборот устраивают именно такие отношения. Но так ли это было на самом деле? Тэгун даже себе не мог ответить честно на этот вопрос. Обращаться за помощью на форум он не стал. Он вообще перестал там зависать, решив, что это трата времени. Все эти советы совершенно не помогали, а зачастую, не имели смысла. Помимо алкоголя, он вернулся еще к одной своей пагубной привычке – курению. Утром ему требовался теперь не только кофе, но и сигарета, а лучше две. Зато он перестал держать нож под подушкой – переложил его в верхний ящик прикроватной тумбочки, да и некрологи убрал подальше, чтобы не нервировать Воншика. Если тот и заметил изменения, то виду не подал. Тэгуна раздражала холодность с его стороны, а еще то, что он совершенно ничего не знал о нем, кроме того, что он музыкант и у него есть младшая сестра. Но возможности поговорить по душам у них, естественно, не было. Проведя очередной день совершенно бездумно, надеясь, что Воншик заглянет, Тэгун готов был на стенку полезть. Конечно, он заверял себя, что не ждет этих встреч, но в итоге даже составил график, которого Воншик «придерживался». Он получился несколько плавающим, но все же кое-какая закономерность проглядывалась, и, судя по ней, Воншик должен был приехать сегодня ночью. Но время уже перевалило за два часа, а того все не было. Еще и сигареты, как назло, закончились. Тэгун, как проснулся, так и расхаживал в своей шелковой пижаме – подарок от матери – терпеть ее не мог, пижаму, не мать, но выудив на днях из дальнего угла шкафа, зачем-то надел. Весна до конца еще не вступила в свои права, поэтому на улице, особенно вечером, было весьма прохладно. Накинув на плечи вязанный кардиган и сунув ноги в кеды, Тэгун подхватил ключи с кредиткой и вышел на улицу. В лицо сразу же ударил свежий воздух, и он почувствовал себя так, словно выбрался из душной темницы. Сравнение было весьма точным, потому что он по сути дела сам же себя и замуровал в своей квартире, отказываясь выходить на улицу. Даже когда ему исполнилось тридцать, и Тэгун понял, что его надеждам на встречу с соулмейтом не суждено сбыться, он так себя не вел. А сейчас не мог взять себя в руки и понемногу деградировал. Он уже почти дошел до магазина, как услышал тихий оклик. Обернувшись, он заметил Воншика стоявшего рядом. Тот всегда одевался так, словно его вот-вот поймают репортеры и разместят фотографии в разделе светской хроники. Тэгун подмечал те или иные бренды, но опять же никаких вопросов, чем Воншик зарабатывает себе на жизнь, не задавал. – Симпатичная пижамка, – заметил тот и нахмурился. – Я спустился вниз, чтобы дойти до ближайшего минимаркета, для этого не обязательно наряжаться, – огрызнулся Тэгун и резко толкнул дверь в магазин. Помимо сигарет, набрал еще зачем-то всяких снэков, и теперь шел к дому, размахивая черным пакетом. Воншик держался следом, никак не комментируя пачку сигарет, хотя Тэгун успел заметить промелькнувшее на его лице неудовольствие. Возможно, тот был ярым сторонником здорового образа жизни? Тэгун не раз отмечал его стройное накаченное тело. Но даже если и так, у Воншика не было никаких прав даже морщить свой нос. О чем Тэгун ему и сообщил, стоило им зайти в квартиру. – Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится, – Воншик пожал плечами. – Я тебе – не указ. – Вот именно! Не указ! – вспылил Тэгун. – Поэтому перестань смотреть на меня так, словно ты только что лимон проглотил. Если тебя что-то не устраивает, то ты знаешь, где выход. Горевать не стану. Воншик явно не ожидал такой реакции, поэтому смущенно опустил голову, не решаясь снять верхнюю одежду и обувь. – Я о тебе совсем ничего не знаю, – уже спокойнее произнес Тэгун. – Даже твоего адреса. А ты каждый раз заявляешься сюда, как к себе домой. И критикуешь мой образ жизни! – Но я… – И не вздумай отнекиваться. По тебе видно, что тебе все это неприятно. Наверное, и я сам неприятен, но выбора у тебя нет, не так ли? – Я тоже о тебе ничего не знаю, – вздохнул Воншик. – У тебя странные увлечения, но при этом ты вечно сидишь дома, явно нигде не работаешь, но у тебя шикарная квартира в самом дорогом районе города. Я хочу верить, что ты молодой бизнесмен, получивший патент на свое изобретение, которое и принесло тебе баснословные деньги. Я хочу верить, что на самом деле ты – яркая личность, с кем мне будет интересно двигаться дальше, строить свою будущую жизнь. Но я знаю, что это не так. Прости, но ты унылый и скучный. И ты мне даже не нравишься. Так почему я должен испытывать восторг при каждой нашей встрече? Слова Воншика больно ранили. Тэгун уже давно догадался, что симпатии у своего соулмейта не вызывает, но одно дело лишь предполагать это, и совсем другое – услышать. Он не отрицал, что не самая приятная личность и, на самом деле, унылый и скучный, но почему-то верил, что соулмейт его все равно примет. Полюбит таким, какой он есть. Ведь Хагён принимал. Все то время, что они дружили, Хагён не пытался его исправить и никогда не критиковал, но Воншика, видимо, не устраивало абсолютно все. И это при том, что тот действительно ничего о нем не знал. – Я мечтал стать пианистом, – с удивлением для себя, признался Тэгун. – Мне прочили блестящее будущее, и я верил, что действительно смогу добиться всего, чего от меня ждали. О моей виртуозной игре писали во многих журналах и газетах, у меня брали интервью, окрестив юным дарованием. А потом случилась авария, ничего серьезно, ведь никто не пострадал, но мои руки… Тэгун повернул их к себе ладонями вверх и посмотрел на маленькие, едва заметные шрамы. – Чувствительность до конца так и не вернулась. В том смысле, что я могу держать палочки и делать обычные вещи руками, но совершать мелкие манипуляции достаточно сложно из-за тремора. Мне пришлось отказаться от мечты и начать вести унылую, скучную жизнь. Извини, что разочаровал. – Мне жаль, что с тобой приключилось несчастье, – Воншик покачал головой. – Только это не оправдание. Ты прятался за этим, позволил себе раскиснуть и превратился в того, кем сейчас являешься. Это неправильно. Ведь ты даже не пытался… – Откуда ты знаешь? – перебил его Тэгун. – Хорошо делать выводы, не разобравшись в сути вопроса! – Я сделал выводы из того, что ты мне рассказал. – Вот и отлично. А теперь уходи. Воншик оторопел и растеряно посмотрел на него. – Я не хочу, чтобы меня осуждали. И раз уж я тебе не нравлюсь, то можно сделать вид, что этой встречи не было. Понимаю, будет тяжело, но это не единственное разочарование в моей жизни. Вряд ли я стану еще унылее и скучнее. Воншик явно порывался что-то сказать, но в итоге лишь кивнул и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. *** Тэгун мог долго отнекиваться и откладывать встречу, но с Хагёном любая причина была обречена на провал – тот в один из вечеров нахально заявился и силой вытащил его на улицу. Тэгун был не в форме, но, чтобы успокоить друга, согласился поужинать в одном из его излюбленных японских ресторанов. Слушая щебет Хагёна, Тэгун уже давно потерял нить разговора, но трель знакомого голоса действовала успокаивающе. Последние несколько дней одна мысль не давала ему покоя, и он решил высказать ее вслух. – Что, если я оборву нить? – тихо спросил он. Хагён резко замолчал и непонимающе уставился на него. – Оборвешь нить? В смысле…в смысле оборвешь нить?! – Иногда соулмейтов разделяют. Для этого необходимо провести операцию по разрыванию уз. – О чем ты вообще говоришь, Тэгун? – ужаснулся Хагён. – На эту операцию отправляют лишь тех, чьи соулмейты оказываются серийными убийцами, преступниками, которым грозит смертная казнь или пожизненное заключение. К тому же, достоверно никто не знает, что случается с теми, чью связь разорвали намерено. – А что я должен делать? Если я ему не нужен. Он не хочет меня и даже не скрывает этого, – вздохнул Тэгун. – Я для него недостаточно яркий. – Но ты же говорил, что тебя более чем устраивают сложившиеся между вами отношения. – Я так думал, но…но мне плохо без него. Я изо всех сил старался делать вид, что секс – единственное, что нас может связывать, только вот я ждал каждого его появления. А вдали от Воншика я чуть ли на части не разваливаюсь. Я хочу быть с ним рядом, но не могу. И это меня убивает. – Мне жаль. Ты заслуживаешь счастья, и я всегда верил, что когда ты встретишь своего соулмейта, ты наконец-то его обретешь. Но Воншик…он не прав. Я знаю, каким ярким ты можешь быть, несмотря на все прелести твоего характера. Тэгун слабо улыбнулся. – Прежде чем принимать скоропостижные решения, поговори с ним, – Хагён взял его за руку и легонько сжал. – Вам просто нужно узнать друг друга поближе. И, вернувшись домой, Тэгун действительно написал сообщение Воншику с просьбой о встрече на нейтральной территории. Он думал, что тот предложит кафе, где они до этого виделись, но Воншик пригласил его на свой концерт, пообещав включить в список гостей. Наконец-то Тэгун узнал что-то о своем соулмейте, и это не могло не радовать. Он думал, что тот айдол, судя по тому, в какое время он обычно заявлялся, но Воншик не принадлежал ни к какому агентству, был рэпером, который выступал под псевдонимом Рави. Помимо этого он еще являлся продюсером, снимал студию вместе с другими, с кем в основном и писал свою музыку. Тэгун послушал его песни, но ничего не понял. Воншик читал так, словно у него была каша во рту, и разобрать некоторые его слова было попросту невозможно. Впрочем, прочитав его тексты, Тэгун не мог не отметить красивые метафоры и сравнения. Воншик явно знал, о чем говорил, и эти тексты не были пустыми словами. Несмотря на то, что Тэгун вроде как подготовился к концерту, наблюдая за толпой у клуба, почувствовал нервозность. У него даже билета не было, а что если Воншик забыл о своем обещании? Тогда он будет выглядеть крайне глупо. Встав в очередь, он осматривал окружающих, с ужасом понимая, что оделся совершенно не к месту. В своих дорогих слаксах и кашемировом свитере, он куда лучше бы смотрелся на встрече книжного клуба, а не на рэп-концерте. Впрочем, на него никто не обращал внимания. По обрывкам разговоров, Тэгун понял, что все ждали выступления Рави и других музыкантов, чьи имена были ему не знакомы. Называя свое имя охранику, он был уверен, что его сейчас развернут, но тот, просмотрев список, пропустил его внутрь. Народу было много, все толпились у сцены, и Тэгун протиснулся в сторону бара. Он заказал себе пива, чтобы унять немного нервозность, хотя с радостью выпил бы чего покрепче. Вообще, Воншик назначил не самое подходящее место для разговора. Тэгун здесь чувствовал себя мало того, что совершенно неуместно, так еще и выпить не мог то, чего хотел, чтобы окончательно расслабиться. Первым выступал не Воншик, и Тэгун попросил у бармена повторить ему, заодно и поинтересовался, когда ждать Рави, но тот лишь пожал плечами. С трудом сдерживаясь, чтобы не выпить свой напиток залпом, Тэгун наблюдал за визжавшей толпой, которая вызывала у него не самые приятные чувства. Когда же вышел наконец-то Воншик, все заорали еще громче, и он решил, что у него сейчас точно лопнут барабанные перепонки. Зажмурившись, он медленно сосчитал до десяти, потом до пятидесяти, потом до ста, и только после этого открыл глаза. Песня показалась ему знакомой, и он с облегчением вздохнул. Воншик вел себя на сцене уверено, заигрывал с толпой, шутил и постоянно показывал свой пресс. Тэгун ощутил, как в нем просыпается ревность, но тут же одернул себя. Но когда Воншик снял с себя футболку и начал сверкать своим роскошным телом, ему захотелось уйти. Дело было не столько в ревности, сколько в том, что этим орущим людям доставалось внимания куда больше, чем ему. Вот это было неправильно, а вовсе не то, что Тэгун оказался для Воншика скучным и неинтересным. Он вернулся обратно к стойке, но в последний момент отказался от спиртного и вышел на улицу. Практически сразу его поймал какой-то парень и попросил идти за ним к черному входу, провел в маленькую захламленную комнату и сообщил, что Рави скоро придет. Тэгун в очередной раз почувствовал себя каким-то незваным гостем, но подождать согласился. Громкие звуки музыки были слышны здесь ничуть не тише, чем в самом зале, и Тэгун выудил из кармана брюк свой телефон вместе с наушниками. Прикрыв глаза, он слушал, как Тори Эймос собиралась обвалять устрицы в песке, и решил, что это неплохая идея. Он мог завтра же махнуть на какой-нибудь остров, наслаждаться морем, солнцем и пляжем. И забыть, что где-то здесь у него есть соулмейт, которому он совершенно не нужен. Последняя мысль явно была лишней, но он все равно громко всхлипнул и, испугавшись изданного звука, резко открыл глаза. Воншик стоял в дверях и вытирал лицо полотенцем, второе болталось у него на шее. Тэгун выключил песню и тоже встал, а потом почему-то отвернулся, устыдившись своего голодного взгляда. Воншик прикрыл дверь, бросил куда-то в сторону полотенце и подошел к нему. Их разделяли какие-то жалкие сантиметры, но у Тэгуна не было сил, чтобы прикоснуться к нему. Он боялся, что если сделает это, то вся решимость его покинет, что он попросту упадет на колени и будет умолять Воншика не бросать его. Если бы он это сделал, то никогда бы не простил себя – все же чувство собственного достоинства у него пока никуда не делось. Воншик обнял его сам, притянул к себе и уткнулся куда-то в шею. – Я соскучился, – прошептал тот. – Если бы ты не написал мне, если бы не пришел, я…я бы точно двинулся. – Это говорит в тебе нить, что нас связывает, – прошептал Тэгун. – Нет, – Воншик покачал головой и прижал Тэгуна к себе еще сильнее. – Я – дурак. Наговорил тебе столько всего. Я был не прав. – Прав, – Тэгун улыбнулся. – Я действительно только и делаю, что упиваюсь жалостью к себе. Я скучный и неинтересный. Я не яркий. И, чтобы не обременять тебя собой, я решил, что нам нужно провести процедуру разделения. – Что?! – Воншик отстранился. – Нет! Зачем?! – Потому что я тебе не нужен. – Нужен! – Воншик снова обнял его и мелко задрожал. – Нужен! А потом вдруг опустился на колени и принялся расстегивать Тэгуну брюки. – Хочешь я тебе отсосу? Я знаю, что делаю это ужасно, но я хочу доставить тебе удовольствие. Или хочешь меня трахнуть? Правда у меня с собой ничего нет, но… Тэгун с ужасом смотрел на него, и вдруг понял, что Воншик пьян, просто в стельку. Как у него только язык еще не заплетался? Он одним движением поднял того на ноги и усадил на диван. В глазах Воншика стояли слезы, еще немного, и тот точно разрыдается. Тэгун осторожно вытер ему глаза и поцеловал. – Поговорим, когда ты придешь в себя. Завтра или… – Поехали к тебе. – Воншик, – Тэгун покачал головой. – Ты пьян, и я не хочу, чтобы ты говорил или делал то, о чем пожалеешь потом. – Я не хочу засыпать сегодня один. Пожалуйста. И Тэгуну не хватило сил ему отказать. Впрочем, прежде чем они уехали, пришлось дождаться окончания концерта. Воншик вырубился и все это время проспал у него на плече, кое-как встал, чтобы выйти для прощальной речи. Только после этого шофер отвез их к Тэгуну домой. Он даже не знал, что у Воншика есть свой шофер, но задать вопрос не мог, потому что тот снова заснул. И растолкать его снова оказалось весьма проблематичным. Пришлось тащить его на себе, и шофер ему в этом помог, а Тэгун лишь после его ухода понял, что даже не просил имя. Уложив Воншика на постель, он и сам рядом опустился без сил. Через несколько минут он уже спал. *** Утро, на удивление, началось не с холодной постели, а с осознания того, что к Тэгуну прижималось чье-то теплое тело. Воншик. Он слегка приоткрыл правый глаз и обнаружил, что тот уже не спит. Заметив, что Тэгун тоже проснулся, Воншик ему слабо улыбнулся, но тут же смущено опустил голову. Тэгун догадался, что тому было стыдно, наверное, Воншик собирался как-то объяснить свое вчерашнее поведение. А, может, и не собирался. Может тот сам только что проснулся и еще не успел сбежать. Тэгун потянулся и выпрямился, а потом подтянулся и принял полусидящее положение, оперевшись на спинку кровати. – Если у тебя болит голова, то у меня есть аспирин, – он уже собрался достать из ящика таблетку, но вспомнил, что там припрятан нож и замешкался. – Не болит, – пробормотал Воншик. – У меня не бывает похмелья, потому что мне не надо много выпить, чтобы опьянеть. Вчера я…вчера я вел себя совершенно неприемлемо. Тэгун пожал плечами. – Все эти дни мне очень тебя не хватало, – продолжил Воншик. – и, если бы ты не написал, мне пришлось бы отменить концерт. Я был совершенно не в форме и вряд ли бы смог…в общем, я выпил для храбрости. – Не думал, что ты настолько неуверен в себе, – удивился Тэгун. – Я, признаться, просмотрел твои выступления. Ты всегда четко читаешь, ни на что не отвлекаешься, а крики публики тебя еще больше распаляют. Что же случилось в этот раз? – В этот раз пришел ты, – Воншик прикусил нижнюю губу, словно раздумывая, продолжать ли говорить дальше. – Я хотел тебе понравиться. Тэгун фыркнул, но тут же пожалел, что не сдержался. – Странно звучит после тех моих слов, – вздохнул Воншик. – Но я…даже не знаю, как выразиться…провел переоценку ценностей? Я надеялся, что ты мне позвонишь. – Расскажи мне о человеке, в которого был влюблен, – внезапно попросил Тэгун. Воншик так долго молчал, и он решил, что тот отклонит его просьбу. – Это случилось, когда я еще был студентом. У нас были общие пары по теории музыки. Как-то раз я услышал его пение и…Он был очень талантливым. Помимо прекрасного голоса, он еще обладал красивой внешностью и высоким ростом. А еще он все время рисовал забавные картинки. Воншик усмехнулся, погружаясь в воспоминания. Он выглядел таким юным, что Тэгун усомнился, что у них разница в возрасте всего три года. Даже сейчас Воншика вполне можно было принять за студента, в то время как он сам уже выглядел весьма подзатасканным. Сигареты и алкоголь сделали свое дело, и теперь Тэгун устыдился своих пагубных привычек. – Мы какое-то время встречались. Я наивно полагал, что наши соулмейты так никогда и не появятся, и мы сможем прожить вместе счастливо. Конечно, свои мысли я держал при себе, но мне тогда казалось, что думаем мы одинаково. Я ошибался. – Он встретил своего соулмейта? – предположил Тэгун. – Не встретил, – Воншик покачал головой. – Но он догадался, что мои чувства куда сильнее его, и предложил разойтись, пока все не зашло слишком далеко. Подписав контракт с одним из ведущих агентств, он перевелся на дистанционное обучение. Мы больше не виделись. – Прошло много времени, – заметил Тэгун. – Да. Только я все равно автоматически сравниваю каждого с ним. И тебя тоже. Я пытался найти в тебе хоть что-то от него, и я знаю, что не стоило этого делать. Но я думал, что если между вами будет хоть что-то общее, то мне станет немного легче. – Видимо мы такие же разные, как север и юг, – не сдержал сарказм Тэгун. Воншик кивнул. – Но я не должен был тебе говорить все те вещи, потому что…я ведь нашел статьи, где писали о тебе. И я тоже посмотрел видео твоих выступлений. Твой талант…мне искренне жаль, что с тобой произошло несчастье. – То есть теперь я тебе уже не кажусь таким скучным и неинтересным? – уточнил Тэгун, и Воншик смутился. – Я думаю, что нам нужно начать с самого начала, – Воншик чуть помолчал. – Узнать друг друга лучше. Сходить на свидания. Вести себя, как любая другая пара в начале своих отношений. – Ты зовешь меня на свидание? – присвистнул Тэгун. – Я…ох, черт, – Воншик закрыл лицо руками. – Почему ты делаешь это настолько сложным для меня? – А, знаешь, что думаю я? Что тебе пора вставать и идти домой. – Но… – Раз уж ты хочешь начать все с самого начала, то валяться со мной в одной постели не совсем то, с чего следует начинать, – Тэгун усмехнулся. – Тогда…я напишу тебе, да? – спросил Воншик уже стоя в дверях. – Буду ждать, – Тэгун ему улыбнулся. Воншик действительно написал ему на следующий день, и они начали переписываться постоянно, проводили время вместе, в общем, вели себя как самая настоящая парочка. А потом Тэгун признался Хагёну, что ему нравится все, что между ними происходит. Он не чувствовал «давления» красной нити, не воспринимал все, как должное, а просто наслаждался Воншиком. – В наше время так редко случается, когда другой человек может тебя удивить, – признался Тэгун Хагёну. – И не просто удивить, а делать это постоянно. Каждый раз, когда я узнаю о Воншике что-то новое, словно открываю его с другой стороны. И это приятно. Например, когда я впервые к нему пришел, оказалось, что он живет в маленькой комнатушке на студии, которую снимает вместе с друзьями. Я был в шоке. – Представляю, – ехидно заметил Хагён. – Тебе и моя квартира кажется кладовкой. – Да, но при этом его рабочее место выглядит так стильно. И у него есть собака – кремовый французский бульдог по имени Жопка! Кто вообще называет свою собаку Жопой? Хотя в случае Воншика это довольно мило. – Я чувствую любовь, витающую в воздухе, – ухмыльнулся Хагён. – Я в него не влюблен, – отмахнулся Тэгун. – Но он мне нравится, очень нравится. Я бы не хотел, чтобы то, что между нами сейчас происходит, закончилось. – А почему ты думаешь, что это может закончиться? Вы, конечно, опоздали с букетно-конфетным периодом, но главное, что сейчас все наладилось. – Я не уверен, что все наладилось, – вздохнул Тэгун. Несмотря на то, что они договорились все начать сначала, иногда он чувствовал некоторое напряжение, проскакивающее между ними. Единственный физический контакт, который Тэгун позволял, так это объятия и поцелуи в щеку, но иногда хотелось большего. С учетом того, что Тэгун уже знал, что это большее из себя представляет. Воншик тоже не предпринимал какие-либо попытки двинуться дальше. Они вроде как застряли на одном месте, но в то же время, никто из них не был готов к следующему шагу. Нужно было еще подождать, но что если ожидания только все испортят? Как определить идеальный момент для поцелуя в губы? Для более смелых ласк? И, наконец-то, для секса? Тэгун не мог поделиться своими тревожными мыслями с Хагёном. Не из-за того, что тот не поймет или посмеется, наоборот, Хагён приложит все усилия, чтобы ему помочь. Тэгун как раз-таки не хотел слушать никаких советов, чтобы нести ответственность за все поступки самому. Именно поэтому он окончательно перестал читать форум. Он даже с Воншиком не говорил о том, что его беспокоит, чтобы не тревожить того понапрасну. Хотя был уверен, что Воншика посещают те же мысли. – Ты больше не собираешься перерезать нить? – спросил Хагён, и Тэгун вздрогнул. – Нет, – чуть замешкавшись, ответил он. – Это было бы самым простым решением, а я больше не хочу убегать от проблем. – Из твоих уст это звучит так по-взрослому! Тэгун хлопнул его по руке, но не смог сдержать улыбку. – Я подумываю о том, чтобы преподавать, – Тэгун озвучил другую мысль, которая тоже прочно обосновалась у него в голове. – Преподавать? – удивился Хагён. – Мои пальцы, конечно, уже не те, что раньше, но я мог бы заниматься со студентами. Если не практикой, то хотя бы теорией. Я…я устал сидеть без дела. Поэтому подал заявки в несколько школ. – Когда? – Да вот буквально вчера, – Тэгун прикусил губу. – На самом деле, мне так страшно. Они ведь вполне могут мне отказать. Прошло столько времени с тех пор, как меня называли юным дарованием. И после той аварии…я уже не тот, что раньше. – Это же отличные новости! – глаза Хагёна загорелись. – И я рад за тебя, потому что уверен, что ты получишь сразу несколько предложений. Они многое потеряют, если не пригласят тебя. – Мне бы твой оптимизм. – Все будет хорошо, вот увидишь, – Хагён улыбнулся и добавил. – И с Воншиком тоже. Отношения с Воншиком действительно протекали хоть и все еще неспешно, но как будто бы перешли на новый уровень. По утрам они теперь вместе занимались джоггингом, а потом отдыхали в парке или шли к Тэгуну, чтобы расслабиться после пробежки. Все чаще Тэгун находил у себя в квартире одежду Воншика, случайно забытую, или книги, а еще множество исписанных листов с текстами песен. Тэгун всегда их аккуратно складывал на стол, и Воншик, когда приходил в следующий раз, говорил что-то на вроде: «так и знал, что они у тебя». Наверное, в какой-то момент Тэгун подумал о том, что было бы здорово, если Воншик остался, если тому не нужно было уходить ночевать к себе. Но когда он озвучил свои мысли вслух, тот почему-то стушевался и притих. – Помнишь, ты попросил рассказать про парня, в которого я был влюблен? – тихо сказал Воншик. – Но у тебя ведь тоже кто-то был, я прав? Кто-то, кто был тебе дорог? Теперь уже притих Тэгун. Ему все равно рано или поздно пришлось бы рассказать о Хагёне, с учетом того, что они до сих пор общались и все еще оставались лучшими друзьями. Но почему-то сейчас, когда Воншик задал этот вопрос, ему захотелось все скрыть, никогда не признаваться в том, что он несколько лет встречался с лучшим другом и был тогда очень счастлив. Наверное, Тэгун бы не отказался от Хагёна, если бы тот не встретил Санхёка. Он не хотел врать, потому что любые отношения строятся на доверии, а у них с Воншиком и так было все очень непросто, но в то же время…готов ли он раскрыться? Воншик рассказал о своей первой любви, но Хагён не был любовью Тэгуна. Или все же был? На мгновенье он представил, как бы все сложилось у них дальше, если бы не появился Санхёк, не появился Воншик…они бы все еще жили вместе, и Хагён дарил ему покой и умиротворение, которых он был лишен в последнее время. Тэгун бы не начал снова курить и не запивал свои печали алкоголем. Он потерял тогда свой шанс на счастливую жизнь с любимым человеком. А Воншик…будет ли Тэгун так же счастлив с ним? – Он мне дорог и сейчас, – вздохнул Тэгун. – Хагён – мой лучший друг, и, да, мы встречались. Долгое время. – И почему вы не вместе? Это ведь не из-за меня? – Он встретил соулмейта незадолго до своего тридцатилетия. Мне пришлось отойти в сторону. Воншик какое-то время молчал. – Расскажи мне о нем, – наконец-то попросил тот. – Опиши одним словом, не знаю, поделись самыми запоминающими моментами. – Но зачем это тебе? – удивился Тэгун. – Я хочу узнать тебя лучше, – Воншик пожал плечами. Тэгун собирался было возразить, потому что как вообще Хагён может помочь узнать его лучше? Но потом решил, почему бы и нет. В конце концов, он тогда был важной частью его жизни. – Хагён – это уют, – Тэгун улыбнулся. – Может, слышал, одно время все улетали по хюгге? Типа датский принцип счастья или что-то такое? Воншик кивнул. – Хагён тогда как раз прочитал эту книжку и решил жить только по принципу хюгге: свечи, пледики, кофе, Рождество. Это было так забавно, когда он пытался привнести что-то новое, но, дело в том, что все это было неотъемлемой его частью и до этого. Тэгун прервался и прикрыл глаза, окунаясь в воспоминания. – Хагён обожал свечи: заходишь к нему в квартиру, а они там повсюду. Он жег их каждый день, иногда по несколько штук. Причем делал их сам. Это занятие его успокаивало. А еще у него везде по квартире разбросаны подушки и пледы. Потому что иногда ему захочется сесть и почитать там-то или там-то, хотя больше всего ему нравится старое потертое кресло – в нем он всегда заворачивается в плед, берет с собой чашку какао или горячего шоколада и смотрит в окно. Или читает книжку. В эти моменты он выглядит особенно мило. Иногда он там и засыпает. И тогда я…тогда я его всегда осторожно брал на руки и переносил на постель. Тэгун затих, не зная, продолжать дальше или нет. – Расскажи еще. – Хагён отвратительно готовил, – чуть погодя продолжил Тэгун. – Но ему нравилось помогать мне. Суббота у нас всегда была кулинарным днем: утром мы ехали в супермаркет и закупались продуктами, а потом вместе готовили. Точнее готовил я, а Хагён резал и чистил овощи, смешивал ингредиенты, следил за временем. Из нас получился неплохой тандем. Кстати, в хюгге очень важен камин. У датчан какой-то пунктик по поводу открытого огня, но где у нас в Корее найдешь камин? И тогда мы поехали зимой в Нагано кататься на лыжах. Сняли шале, и там действительно был настоящий камин. Хагён был очень счастлив, а я его восторга совсем не разделял. К тому же, когда занимаешься сексом… Тэгун замер на полуслове, когда понял, что сболтнул лишнего. Воншик никак это не прокомментировал, но вдруг резко притянул его к себе и поцеловал. И что-то в этом порыве было таким отчаянным, что Тэгун сразу же ответил на поцелуй, подчинился напору, даже согласился бы зайти дальше, но Воншик так же внезапно отстранился. – Прости, – извинился тот. – Мне не следовало. – Мы вроде не давали обет на запрет поцелуев, – попытался отшутиться Тэгун. – Что происходит? – Мне бы очень хотелось стать для тебя именно тем человеком, который… – Воншик запнулся. – Мне кажется, что я все делаю не так. Это ведь я все испортил, с самого начала повел себя неправильно. – Мы уже говорили об этом, – нахмурился Тэгун. – Я знаю. Но эти мысли не дают мне покоя. Что если мы не сможем полюбить друг друга? Мы ведь были уже однажды счастливы, с другими людьми, которые не являлись нашими соулмейтами. Все мои тексты теперь про красную нить, которая словно, как удавка, душит. Я все еще не знаю, лишает она меня воли или нет. Я хочу быть с тобой, и я постоянно думаю о том времени, когда я наконец-то приду к тебе, увижу тебя, обниму. Но мои ли это мысли? Я до сих пор в этом не уверен. – Я понимаю тебя, – Тэгун осторожно взял его за руку. – Я тоже об этом думаю. И мне страшно. У нас все идет наперекосяк с самого начала, но, мне кажется, мое желание видеть тебя и быть с тобой не зависит от красной нити. Ты, конечно, та еще жертва моды, но я готов простить тебе даже штаны, заправленные в носки. Воншик рассмеялся. – Вообще-то – это тренд. – Не сомневаюсь, – Тэгун наклонился и поцеловал его. – Я хочу тебя. Это мое желание, ничем не продиктованное. Воншик не ответил, но углубил поцелуй. Тэгун повел его в спальню, избавляя от одежды и сбрасывая свою. Он только сейчас вдруг заметил, насколько темнее была кожа Воншика, и этот разительный контраст ему нравился. Тэгун соскучился по всем этим мышцам и углам, из которых состоял Воншик, и теперь все никак не мог насладиться, лаская его губами и руками, вырывая стон за стоном. Иногда он отрывался, чуть приподнимался на локтях и всматривался восхищенным взглядом. А Воншик, ухмыляясь, притягивал его обратно к себе. Тэгуну казалось, что он заново узнает Воншика: каждый изгиб его тела, каждый звук, что тот издавал. И все это уже было, но именно сейчас это произошло в нужное время. Им надо было разобраться в своих чувствах, озвучить вслух страхи и примириться с ними. И теперь красная нить, что их соединяла, больше не была какой-то обузой. Соединяя их запястья, она казалась Тэгуну настолько красивой, что он невольно выдохнул и на мгновенье замер. – Я наконец-то осознал, что именно ты и есть мой соулмейт, – прошептал он. – И я этому рад. Тебе рад. Он наклонился вперед и поцеловал Воншика. Потянувшись вслепую к тумбочке за смазкой, он наткнулся на нож и чуть не порезался. – Я знаю, что ты там его держишь, – улыбнулся в поцелуй Воншик. – И я тоже рад, что ты мой соулмейт. Несмотря на все твои загоны. Тэгун собирался ответить что-нибудь колкое, но Воншик вовремя положил ладонь ему на член, вызвав лишь глухое бульканье. – Перестань думать и уже трахни меня, – сказал тот. – Я хочу ощущать тебя в себе. Снова и снова. Тэгуна не пришлось уговаривать дважды. Чуть отстранившись, он вылил жидкость себе на руку и обильно смазал пальцы и член. Они не спали несколько недель, и Воншик снова был такой узкий, что у Тэгуна поджимались пальцы на ногах, когда он проталкивал первый палец в него, а потом второй и третий. Воншик жмурил глаза и закусывал нижнюю губу, чтобы не закричать, и Тэгун нежно целовал его в висок, стараясь отвлечь. Убрав пальцы, он начал осторожно в него входить, стараясь причинить как можно меньше боли, но Воншик вдруг насадился сам, тихо вскрикнув. Тэгун двигался медленно, а Воншик подавался навстречу, и с каждым разом темп увеличивался. Тэгун был опьянен близостью, происходящей между ними. Несмотря на то, что у них уже был секс, только сейчас он почувствовал необычайное единение с Воншиком. Они словно стали единым целым, чем-то неразрывным, чем-то большим. Он практически задыхался от резких толчков, слыша, как бьется сердце, гулко ухая в груди. Воншик тихо постанывал и умолял двигаться быстрее, и Тэгун входил уже на полную длину, заставляя того изгибаться дугой. В ушах звенело, и когда его накрыл оргазм, на минуту исчезли все звуки, кроме хриплого стона Воншика. Тэгун рухнул на Воншика сверху, не в силах пошевелиться. Он так пролежал несколько минут и лишь потом вышел, откатившись в сторону. Все еще тяжело дыша, он откинул влажные волосы со лба и потянулся за пачкой сигарет. Хотелось курить, но сигарет не было, и Тэгун прикрыл глаза. Нащупав руку Воншика, он осторожно ее сжал. – Как насчет того, чтобы переехать ко мне? – все еще пытаясь выровнять дыхание, спросил Тэгун. Воншик так долго молчал, что он подумал, будто задал вопрос мысленно. – Не уверен, что сейчас подходящее время, – ответил тот. – В смысле, мне нравится моя студия и моя каморка. Мне там комфортно, но…я, наверное, мог бы оставаться у тебя на несколько дней в неделю. – Я устроился на работу, – Тэгун открыл глаза. – В частную школу. Буду преподавать музыку. – Ты не говорил, что собираешься идти работать, – удивился Воншик. – Ну, я пересмотрел свои хобби, – ухмыльнулся он. – С некрологами тебе придется смириться, но сидеть целыми днями дома я больше не намерен. Хочется приносить пользу окружающим. – Неужели это действительно говоришь ты? – Воншик игриво схватился за грудь. – Наверное, я ослышался. Тэгун рассмеялся. – Начинаю со следующей недели, так что, если ты останешься, то я бы как раз подбросил тебя утром до студии. – Звучит заманчиво. *** Тэгун пытался понять, с каких пор его квартира превратилась в свалку из самых разнообразных вещей. Он, конечно, и сам не был ярым блюстителем порядка, но все же старался прибираться, когда становилось слишком захламлено. Он аккуратно сложил скинутые на стул футболки, а на столе следом взгромоздилась стопка из книг и тетрадок. Валявшиеся на полу ремни тоже были свернуты в кольцо, а носки закинуты в стиральную машинку. Грязные чашки отправились в раковину, а упаковки из-под рамена в мусорное ведро. С Воншиком явно следовало провести нравоучительную беседу. Тэгун открыл дверь в спальню, приготовившись хорошенько отчитать, но обнаружил того спящим в обнимку с ноутбуком. Эта картина заставила его сердце забиться чуточку быстрее. Конечно, у них случались разногласия, как и у любой другой пары. А еще Воншик иногда был настолько невыносимым, что Тэгун уходил в ванную и сидел там час, а то и больше, в полной тишине, стараясь успокоиться. Иногда ему хотелось водки, но в квартире с недавнего времени исчезли все бутылки. Курение оказалось под запретом. И тогда Тэгун считал, что его жизнь изменилась в худшую сторону, но он никогда не хотел вернуть ее обратно. Он смотрел на Воншика и вдруг ощутил незнакомое до этого момента чувство. Оно охватило его целиком и полностью, стало даже трудно дышать, но лишь на мгновенье, а потом Тэгун вздохнул полной грудью. Потому что это чувство называлось любовь.