***
— В этом доме есть привидения? Завтрак с Маз был ежемесячным ритуалом. Естественно, — ведь нужно было передать плату за квартиру, но Маз всегда приглашала Бена перекусить самыми вкусными французскими тостами, которые он пробовал в своей жизни. Ей богу, они стоили тех баснословных денег, которые он ей платил. — С чего ты это взял? — пожилой женщине пришлось встать на деревянный ящик, чтобы достать до плиты. Бен находил это пожароопасным, но оранжевая краска ящика порядком стерлась там, где стояла Маз, — значит, она уже так делала, и волноваться было не о чем. — У меня пропали кое-какие вещи, — вор украл его «Cocoa Puffs», но при этом пренебрег «Cheerios». — Странные, специфичные вещи. — Хм-м. Может, ты их просто переложил в другое место? — она глянула на Бена. Было в ее интонации что-то незнакомое, и огонек в ее глазах, который он раньше не видел. Впрочем, Бен быстро выбросил это из головы, едва Маз поставила перед ним тарелку с беконом.***
Бен встретил ее глубокой ночью. Его разбудил телевизор — он работал совсем тихо, наверное, на самом нижнем уровне громкости, и тем не менее, Бен услышал его, а когда открыл дверь спальни, то увидел и свет. Если бы не предыдущие странности, он бы списал происходящее на скачок напряжения или вроде того, но вместо этого схватил тапок, — который, к сожалению, оказался единственным, что могло стать оружием, — и, крадучись, пробрался в гостиную. Тут-то он и увидел ее. Она сидела по-турецки перед телевизором в его пропавшей футболке, с миской сухих завтраков между ног. Бен неотрывно таращился, как она всухомятку закинула несколько шариков себе в рот. Она смотрела какой-то мультфильм, — «Спанч Боб», предположил он, узнав голос персонажа. Для воришки она была, конечно, потрясающей: длинные обнаженные ноги, каштановые волосы, забранные в пучок, милый вздернутый нос и усыпанные веснушками щеки. «Симпатичная», — подумал он перед тем, как швырнуть в нее тапок. Она, на минуточку, была в его доме, в его одежде и уплетала его еду. Она вскрикнула, рассыпав «Cocoa Puffs» по полу и дивану. На глазах у Бена брошенный им тапок пролетел прямо сквозь нее. А потом она исчезла, просто растворилась в воздухе. Миска упала, а футболка скомканной валялась на полу, словно ее никто и не носил. — Подожди! Бен не был уверен, почему он просил ее — кем или чем бы они ни была, — остаться, это вышло инстинктивно. Он обвел взглядом рассыпанный сухой завтрак, футболку, которую обыскался последние несколько недель, и миску, прежде зажатую меж обнаженных ног. Какого черта?***
— Кто она? — О ком ты? — по ее тону можно было понять — Маз знала, о ком шла речь. А еще по ее тону можно было понять, что она не в восторге от подъема в 3 утра. — Девушка-призрак из моей квартиры, — сам того не желая, огрызнулся Бен. Но в самом деле — что за бред? — Сбавь-ка тон, — предупреждающе сказала Маз, пригрозив ему морщинистым чуть скрюченным пальцем, прежде чем жестом пригласить войти. — Позволь объяснить. За чашкой ромашкового чая его домовладелица рассказала, — ее звали Рей, в 80-ые она снимала у нее квартиру. «Домашнее насилие», — поделилась Маз. Остальное Бен мог додумать сам — сомневался, хотел ли, но мог. — Ты, должно быть, особенный. Обычно она показывалась только девушкам, проживающим в этой квартире, — объяснила Маз. — Они, как правило, более понимающие. — Либо это, либо ей и правда нравятся «Cocoa Puffs», — пробормотал Бен и отпил чая, прежде чем поднять взгляд на потолок. Рей.***
Он стал покупать больше «Cocoa Puffs», а заодно и «Reese’s Puffs» — просто до кучи, — и не удержался от улыбки, когда последние пропали, а «Cocoa Puffs» остались нетронутыми. «Значит, она любит и арахисовое масло, и шоколад, но предпочтет второе… Буду знать». Бен понятия не имел, почему покупал сухие завтраки кому-то, кто уже мертв, но задумываться о том, как у нее получалось есть он тоже не хотел. Прежде, чем выстирать футболку, он сперва подержал ее в руках и наконец поднес к носу. Вещь пахла иначе: лавандой и перечной мятой, — сам он ничем таким не пользовался, поэтому невольно задумался, все ли призраки так пахли, или только она. Сложив футболку, Бен оставил ее у края кровати, а когда вернулся домой с работы, на прежнем месте ее уже не было. Ровно в 2:36 ночи во вторник телевизор снова заработал. Бен ждал, ведь успела пройти целая неделя, и когда он расслышал тихие голоса какого-то мультфильма — кажется, «Скуби-Ду», — он осторожно пробрался в гостиную. На этот раз она ничего не ела, а просто свернулась на диване, положив голову на подушку. Стоило Бену показаться из-за угла, как она тут же села, и на долю секунду он смог разглядеть через нее диван. — Нет, прошу тебя, — взмолился он. — Останься? Она выглядела настороженной. Ну конечно, она выглядела настороженной! Но тем не менее, нерешительно остановилась и тихо произнесла: — Ты — Бен. Бен уловил легкий британский акцент. — Верно, — ответил он. — А ты — Рей. — Маз рассказала тебе. — Да. — Выходит, ты знаешь, что произошло, — ее тон был мрачным и горьким. Слишком злой и грустный для девчонки в растянутой футболке, которая смотрит «Скуби Ду». — Знаю, — сказал Бен. — Мне жаль. Она буравила его пристальным взглядом и, кольнув темными глазами, произнесла самой мягкой интонацией из всех, что Бену доводилось слышать: — Мне пора. И была такова.***
Надолго задерживаться в этом мире она не могла — это то, что Бен усвоил за следующие несколько недель кратких разговоров с Рей. Он купил ей леггинсы, чтобы ей было что надевать под футболку. Рей сидела на диване рядом с ним, — узор на подушках едва просвечивался через нее, — и объясняла, что материализация очень энергозатратна, но на короткие промежутки времени у Рей получалось. Пользуясь этим, она уплетала хлопья и смотрела по телевизору что-то, что ее радовало — в большинстве своем, мультики или комедии. Бен выяснил: она души не чаяла в «Скуби-Ду», потому что Рей любила загадки, но кроме того ей нравились «Друзья» и «Золотые девочки». Он отметил себе купить их на Амазоне для нее. Бен узнал о произошедшем с ней, хотя и не просил об этом. Рей задрала футболку, продемонстрировав колотую рану. Она призналась, что именно поэтому сначала стащила футболку: чтобы не видеть ее. Она застряла в этой квартире, потому что ее держало некое незаконченное дело. — Ума не приложу, что это может быть, если не кредит на учебу, — мрачно буркнула она, сидя гораздо ближе к нему, чем месяц назад. Бен засмеялся. Сегодня подушку сквозь нее было не разглядеть.***
Через два года они выяснили, что «незаконченным делом», очевидно, была любовь. Поиск родственной души, своей судьбы, — и тому подобная ерунда. С каждым днем Рей крепла, и с каждой ночью она задерживалась немного дольше. С каждой минутой она становилась все более осязаемой, и вскоре могла проводить с Беном ночь напролет, свернувшись калачиком у него под боком; У него, в свою очередь, по утрам была пара минут насладиться ее присутствием до тех пор, пока она не исчезала, оставляя после себя лишь упавшее одеяло. — Это потому, что связь с тобой сильнее, чем с этим домом, — со временем разъяснила обоим Маз. Ей пришлось прийти к Бену, потому что Рей не могла спуститься этажом ниже. Зато она могла держать его за руку. Бен поднес к губам ее пальцы, почувствовав их холод, но ему было наплевать на это. Он никогда не думал, что ее возвращение в мир возможно, и до сих пор не мог представить, как такое вообще могло произойти. Но однажды вернувшись с работы, он услышал, как Рей сразу окликнула его по имени: — Бен! Бен, иди скорей сюда! Было похоже, что она паниковала. Бросив ключи и пальто, он ринулся в ванную: Рей стояла, касаясь лица руками. Как только он перешагнул через порог, она схватила его руку и прижала к своей щеке. Он чувствовал ее слезы, чувствовал… Чувствовал тепло. — Что… — он смотрел на нее широко распахнутыми глазами, пока она не перенесла его руку себе на шею, помогая пальцами нащупать ее пульс. Ее пульс. Как бы он ни любил целовать ее прежде, Бен даже не собирался скучать по прохладе ее губ, если теперь это означало ощущать ее тепло и чувствовать, как она радостно улыбается ему в губы.