diabolus

серая церковь с побитыми стенами. купол. их много — уходят все в небо — Видит тебя Он, поверь, где бы ни был ты просто ответь, доверяешь ли мне? — Padre, пусть будет свидетелем праведным, эхо времён, эхо церкви, органа, и если б спросила меня хоть душа: «Сможешь ли сердце отдать за Христа?», с рвением завидным, с взором бы пламенным, Ave Maria! Я крикнул бы «да»! Ночь затуманила храм и дома, тьма прибирает к рукам города, ждал я, когда не увидит никто, помню, ведь… в детстве, зимой… падал снег; и ты рассказал про добро мне и зло, так что, надеюсь, отпустишь мой грех — Сын мой! Служу я Христу много лет, равных Ему, как известно нам, нет, если Господь исцелял безнадежных, кто я, примерив вот эти одёжи, чтоб на желание душу спасти вежливо, грубо ли, взгляд отвести; ты — моя паства, и буду пасти, пока молитву во имя Всевышнего я в состоянии произнести Библию! Библию быстро неси! храмовник похлопал его по плечам, стук этот пронесся по древним столам, рукою морщинистой по волосам погладил, и парень стремительным шагом отправился к стенке блестящей с мощами *** — Кхм… я мужеложец, ну, гей, голубой сон мне мучительной ночью одной… смех разразился в обители знаний Иисуса типа хранителя рот исказился священнослужителя, будто глаза его помнили, ви-идели что-то, чего тот мирской и не знал, — Та-ак, с четверга тебе снилось на пятницу? парень от пота блестит, как кристалл, сильно волнуется, он промолчал — Слышал ли, друг, что такие есть вещи, сны настоящие, правильно, вещие, я, копая по сотне могил, в хламину усталый, к тебе приходил, а ты мне, блять, даже не перезвонил! *** рядом с мозаикой летела пылинка, ее осветил на мгновение луч, истово верующий встал на колени, в мозге отрывков из памяти тучи, поняв, что не шутит старик, а всерьез, пролил их все на пол дождями из слез парень был в шоке, и в шок этот врос, как в ветку почка, из которой должен был позже, сначала побыв незаметным листочком, раскрыться большой затеняющий лист — Но Padre… зачем? Ведь всю свою жизнь… верой и правдой Христу ты служил — Выебать мог бы тебя еще раз, но так как мне скучно, тупой пидорас, скажу тебе честно, (и я сейчас честен и чист, как святая вода) имя всевышнему моему — Люцифер, Сатана вся ваша церковь верует во Христа, она щедра и мила, Христос любит тебя, Ну, конечно, ага, Мое божество ненавидит всех и сильно весьма; Зачем же я в храме? Я здесь, чтоб Иисуса уничтожать, И чтобы заставить уебков доверчивых, типа тебя, (даже слово, блять, мерзко) пред Господом пасть (тьфу ты, еб твою мать!) Не все в лоне церкви как я, но хоть мы и малая часть Руками безмозглых фанатов готовы дьяволу мир подчинять *** Парень будто ожил, что-то вспомнил, видать, и то не преминул скорей рассказать — В четверг я не спал,       меня не было дома едва твой обман не увел меня в кому прощай. я не буду читать на латыни молитв       или жечь ладан уверенность — вот что считаешь опаснейшим ядом да, приуныл, но теперь твоей лжи я не слышу, я уверен в Боге, в себе, уверен в рассудке, теперь не в типа святейшей церкви, а в своей голове, желаю вам Padre, очнуться не в адском огне, желаю, отец, чтоб и у вас наступил счастья познания день Amen *** после священник куда-то исчез, кто-то сказал, мол, залез он в петлю; кто-то хвалился, "Пойду и найду!", но там, где, вроде как, Господа дом, ночью, Один, как заваленный лом, парень, усталый, лежащий пластом, перед громадным широким крестом