В городе снег

      Он неслышно подошёл к ней сзади, – крадучись, мягко ступая по сырой земле, покрытой клочками травы, побуревшей от морозов. Подошёл и крепко обнял, лишив её тем самым малейшей возможности пошевелиться. В то же мгновение первые снежинки упали на крышу самого высокого здания в городе. И не растаяли. Остались лежать, дожидаясь, когда к ним присоединяться другие.       После нескольких безуспешных попыток ей удалось-таки высвободиться из кольца его рук и даже повернуть голову, встретившись с ним взглядом. Он улыбался – той самой уверенной, самонадеянной белозубой улыбкой, так хорошо знакомой ей по прошлым годам.       – Тебе не удалось застать меня врасплох, – она чуть заметно качнула головой из стороны в сторону. – Не воображай.       – А мне думается, что ты лукавишь, – как, впрочем, и всегда, – весело возразил он, не переставая хитро улыбаться. – У тебя ведь это в крови, Марго.       Девушка, названная им Марго, слегка нахмурилась, и между тонкими изгибами бровей появилась вертикальная морщинка-складочка. Она предпочитала, чтобы её полное имя – Маргарита – сокращали как "Рита". Вслух она, однако, выказывать своё недовольство не стала.       – Мне нравится твоё имя. В любой форме, – упрямо произнёс молодой человек, мгновенно уловив перемену в её настроении. – Оно тебе подходит.       – Такое же сложное и противоречивое? – Маргарита усмехнулась.       – Такое же красивое и изысканное.       – Не подлизывайся. Я тебя слишком хорошо знаю.       Они знали друг друга очень-очень давно, хоть и встречались только раз в год, зимой. С наступлением оттепелей он уходил – по-английски, не прощаясь и не оглядываясь назад даже для того, чтобы помахать рукой и пожелать всего доброго. Просто бежал, как может бежать человек, оказавшийся на льду замёрзшей реки и внезапно услышавший треск льда под ногами.       – Ты ведь надолго на сей раз? – деловито поинтересовалась Марго. В голосе её не было ни раздражения, ни затаенной надежды, лишь вполне резонный интерес – должна же она знать, сколько будет гостить у неё... – Джозеф? Ричмонд? Энтони?..       "Кем ты назовёшься сегодня, мой дорогой гость?"       – Том, – представился он, склоняясь в галантном полупоклоне, и, воспользовавшись тем, что его собеседница замешкалась, расторопно ухватил её под руку.       У её знакомого была забавная привычка: выдумывать себе каждый год новое имя, а она пыталась его угадать. Это напоминало своеобразную игру. Всякий раз Марго с позором проигрывала – выиграть ей удалось лишь однажды, да и то было давным-давно.       Они медленно шли по выцветшей траве – высокая зеленоглазая девушка в коротком пальто цвета кофе с молоком, пожалуй, слишком тонкого для теперешней погоды, и молодой человек с блестящими льдистыми глазами и белыми волосами, такими светлыми, что они выглядели искусственными, особенно по сравнению с чёрными, как смоль, кудрями его спутницы.       Вообще-то в Летнем саду строго воспрещалось ходить по газонам, но Тому было на это наплевать, а Марго рядом с ним забывала обо всём на свете и уже не могла контролировать себя, как обычно.       Или не хотела? Делала вид, что уступает, великодушно позволяя ему занимать главенствующую роль в их тандеме, – просто для разнообразия, просто потому, что всё время быть лидером надоедает. Вот и ей это наскучило.       Ведь лишь истинный лидер имеет возможность решать, оставаться ли на лидирующей позиции или уступить её, и если уступить, то кому именно. Истинный лидер умеет оставаться в тени занавеса и не ревнует к марионетке, на которую направлен ослепительно-яркий свет софитов.       – Хочешь мороженого?       Они как раз проходили мимо уличного лотка, где продавалось это лакомство, и несмотря на довольно-таки сильный мороз, продавец-мороженщик не сидел без дела: находились те, кто покупал эскимо, рожки и вафельные стаканчики.       – Хочу. Купишь?       Том отсчитал деньги и вытащил из морозильника два длинных эскимо в блестящей серебристой фольге. Её любимое.       Надо же, помнит.              Каждую зиму повторялось одно и то же: мороженое, долгие прогулки по схваченной льдом Неве, долгие разговоры, и снова мороженое, и вечера у камина, в мансарде с покатой крышей, где треугольное окно впускало внутрь ровно столько света, что можно было разглядеть лишь смутные очертания мебели. На ощупь отыскать на стене замусоленный тумблер выключателя, разжечь камин с третьей попытки, намолоть кофе и поставить его вариться в бронзовой турке, не найдя капсул для автоматической кофеварки...       Всё повторялось из раза в раз: короткие светло-серые снежные дни и длинные тёмно-серые снежные ночи. Собственно, и дни, и ночи отличались друг от друга лишь оттенком серого – на этом отличия исчерпывались.       Всё будет в точности так же и на этот раз: ровно до того времени, как столбик термометра поднимется выше нулевой отметки. Тогда однажды утром она проснётся – и не застанет его рядом.       Но это будет не скоро, а сейчас они будут гулять, и есть мороженое, и перебрасываться ничего не значащими фразами, и ловить снежинки, то и дело попадая под недовольные взгляды прохожих, бегущих по своим неотложным делам.       А снег тем временем продолжал идти, – усиливаясь, обретая уверенность. Том широко улыбнулся, обнажив белые зубы, и задрал голову к небу, позволяя снежинкам падать прямо на лицо. Ему нравилось испытывать это упоительное чувство – дерзкая необузданность, вседозволенность и почти не ограниченная власть. Ощутить её всей душой, всем сердцем, дать ей завладеть своим сознанием, раствориться в ней. Так же, как огромный северный город, будто лохматый кот, поджавши хвост, растворялся в густом снегопаде, судорожно сведя мосты – все до единого.       Между тем снегопад окончательно отбросил всякую скромность и припустил вовсю, будто бы поставив себе цель выложиться по полной, во что бы то ни стало побить все мыслимые и немыслимые рекорды и войти в историю.       И почти все горожане, за исключением водителей автобусов, дворников и работников коммунальных служб, искренне радовались густому снегопаду и распевали рождественские песни – кто под нос, украдкой, боясь показаться легкомысленным в глазах посторонних, а кто-то – во весь голос, звонко и весело. Дети, беззаботно смеясь и обсуждая предстоящие новогодние праздники, строили снежные крепости и играли в снежки. И настроения людей невольно передавались Маргарите, заставляя её испытывать те же самые чувства.       С наступлением сумерек Невский проспект зажёг новогоднюю подсветку, превратившись в сказочную аллею, которая смогла бы с лёгкостью вписаться в любой из волшебных миров, какой только способно создать воображение писателя или сценариста.       – Ты сегодня сам на себя не похож, – заметила Маргарита, комкая фольгу из-под эскимо.       – В самом деле? – Том изогнул брови.       – Я имею в виду, ты ведёшь себя не как обычно, – пояснила девушка. Ее ресницы дрогнули.       Мужчина непонимающе пожал плечами.       – По-моему, всё как всегда.       – Нет... – возразила Маргарита. Она поднесла ладонь ко рту, и под её тёплым дыханием кристаллики льда мгновенно растаяли, превратившись в капельки воды. – Ты был другим раньше. Более... сдержанным, что ли? Более спокойным. Сейчас ты совсем не такой.       "И таким ты мне нравишься гораздо больше", – последнюю мысль она не решилась произнести вслух.       Впрочем, Том и сам всё понял без слов.