***
На этот раз ТАРДИС-50 крепко досталось. Конечно же, она справилась, но вот некоторые детали точно требовали замены, и, к сожалению, продавать их ему не стали, мотивируя тем, что такого рода поломки следует исправлять только в специально предусмотренных для этого мастерских. Пускать кого-то чужого копаться внутри его корабля было неприятно, и Повелитель Времени затеял раздобыть искомое на кладбище ТАРДИС. С тем, чтобы попасть на кладбище, не должно было возникнуть проблем — оно находилось неподалеку от музея, все еще хранящего вышедшие из употребления модели, и как бы проистекало из него. Было что-то печальное в том, что все еще рабочие капсулы жили в музее и перемещались за его пределы, когда жизнь внутри них замирала безвозвратно. Сперва он планировал просто быстро пройти мимо, найти нужное, незаметно одолжить, и как можно быстрее и незаметнее вернуться к ожидавшему кораблю. В самом музее он бывал не раз, и вдоволь насмотрелся на его обитателей еще в ту пору, когда с интересом разглядывал их, представляя, насколько же прекрасным и мощным будет его собственная ТТ-капсула. Но вот он прошел знакомыми галереями, и его торопливые шаги замедлились, из глаз исчезла та целеустремленность, что гнала его вперед, и на место ее пришло узнавание, добрая ностальгия, тепло тех дней, когда он чувствовал себя здесь счастливым. Ряд за рядом проходил он, разглядывая десятки разных дверей, ведущих внутрь ТАРДИС старых моделей. За каждой из этих дверей можно было провести недели, а то и месяцы, осматривая бесчисленное множество комнат, и это было именно то, чем он занимался когда-то очень давно. Неужели прошло столько времени? Ему вдруг показалось, что это было совсем недавно, если не вчера, то уж точно не дальше, чем на прошлой неделе; что если он случайно откроет какую-то дверь, то может натолкнуться на себя же, только еще подростка. Странное, почти забытое чувство чего-то волшебного, ожидающего за поворотом, снова пришло к нему в этих тихих залах с деревянными полами и стенами, среди высоких колонн, подпирающих далекий потолок. И он пошел навстречу этому зову, интуитивно определяя направление. Дверь мелькала за дверью, он видел их боковым зрением, шагая все быстрее и быстрее, боясь, что этот сигнал вот-вот исчезнет. Он завернул налево и вниз, уходя из обхоженных коридоров куда-то в дальние закутки, стук его каблуков дробно отскакивал от потолков и разносился во все стороны, хоть как-то развеивая густую свалявшуюся тишину. Он повернул еще и еще раз, оказался перед двумя дверьми, одна из которых точно должна была вести в следующий коридор, открыл первую попавшуюся, и на всех парах влетел в консольную комнату устаревшей ТАРДИС. Вообще-то, если он хотел куда-то попасть, ему следовало бы тотчас выйти, и попробовать пройти через другую дверь, но только этого больше не требовалось. Он не думал об этом, никак не отметил мысленно, просто медленно подошел к консоли, шаг за шагом приближаясь к тому, что так потянуло его к себе. По самой консоли, несмотря на то, что она находилась в весьма пристойном виде, сразу же становилось понятно, что ею долго не пользовались. Комната была светлой, большая часть стен, словно сотами, была покрыта кругляшками. Но хотя по каждому элементу, находящемуся в комнате, и было очевидно, что эта модель устарела еще тогда, когда забредший сюда гость даже не родился, все в целом давало ощущение крепкого, добротного механизма, способного тысячелетиями выполнять возложенные на него задачи. Мужчина с ласковым изумлением рассматривал притихшую комнату. — Ты — самое прекрасное из всего, что я когда-либо видел. Огоньки тихо мерцали, словно спящий вполглаза кот, и он медленно провел рукой по панели управления, пробуждая дремлющее сознание живого корабля, настраиваясь на него, пытаясь нащупать отклик. И первое, что он обнаружил, было смятение. Он поразился тому, насколько полно и быстро сумел прочувствовать эту испуганную робость живого существа, давно позаброшенного, навсегда покинутого тем, кто был ему дорог, забытого всеми прочими, раненого и не имеющего возможности пожаловаться на свою боль, попросить о помощи. — Тише, тише, не бойся меня, я помогу тебе, я — доктор. Он прижал обе руки к панели и попытался прочувствовать поломку, которая могла доставлять кораблю неудобства. Повелитель Времени, назвавшийся Доктором, находил их одну за другой. Некоторые проблемы можно было исправить играючи, другие же явно требовали приложения умений настоящего мастера, если вообще подлежали починке. — Ну-ну, сейчас я помогу тебя, смотри. Он подкручивал то там, то сям, ласково приговаривая что-то, соединял провода и чистил контакты, пока в комнате управления не была устранена большая часть мелких неполадок. — Теперь мне нужно осмотреть твою систему контроля воды, ты проведешь меня? Огоньки на консоли вспыхнули, и одна из дверей открылась. Повелитель Времени заглянул в темный коридор и выглянул обратно. — Ты не могла бы добавить немного света? Лампы нерешительно мигнули, а затем принялись включаться одна за другой по мере того, как Доктор шел все дальше по коридору, указывая ему путь. С грехом пополам он справился с поломкой посерьезней, правда при этом вымок и изрядно растрепался. ТАРДИС включила и выключила воду, словно бы человек, сгибающий и разгибающий руку после того, как она некоторое время побыла в гипсе, и внезапно затарабанила каплями, выбивая морзянкой «спасибо» до тех пор, пока Доктор не улыбнулся и не кивнул. — Не стоит благодарности. Свет мигнул, и перед ним открылась боковая дверь, совсем не похожая на ту, по которой он пришел. Он пошел вперед и через пару шагов наткнулся на дверь, ведущую, как оказалось, в гардеробную. Доктор с любопытством осмотрелся и вышел. — Спасибо, но я пока предпочел бы остаться в своей одежде. Свет замигал чуть дальше, призывая следовать по коридору, и так вывел к прачечной, где гостя обдуло потоками теплого воздуха, высушивая одежду прямо на нем. Мужчина весело расхохотался и похлопал ладонью по ближайшей стенке. — А ты все равно решила позаботиться обо мне, да, милая? Теплый поток напоследок мягко подул ему в шею. Свет в коридоре снова мигнул, призывая продолжить знакомство.***
Остаток дня был заполнен беготней по коридорам, открыванием дверей и миганием света. ТАРДИС показывала Доктору гостевые спальни и буфетную, библиотеку и небольшой садик с фруктовыми деревьями; тир, длинный настолько, что мишени в конце его дорожек были еле различимы от дверей, и душевые; зал для тренировок, набитый такими хитроумными приспособлениями, что о применении большинства из них Доктор мог только догадываться. Одна из комнат полностью поросла плесенью и какими-то флуоресцирующими грибами, за дверями же другой обнаружился завал. Корабль хвастался комнатой, где в аккуратных контейнерах блестели золотые, и не только, монеты самых разных эпох и планет, а также, словно полосатая стена, возвышались ряды слитков из самых разных металлов и сплавов. Ему пришлась по душе лаборатория и галерея с полотнами мастеров разных рас, но не сильно впечатлила коллекция оружия, занимающая огромный зал. Стоило только выйти из одной комнаты, как свет уже весело перемигивал на следующей развилке. Повелитель времени мягко улыбался. Корабль был похож на соскучившегося ребенка, который тянет за собой, спеша поделиться своими любимыми вещами. — А что у нас здесь, дорогая? Он уже прошел мимо этой двери, такой же, как и все прочие, но что-то заставило его остановиться и повернуть назад. Может быть то, что он почувствовал, как ТАРДИС старается побыстрее увести его отсюда? Это была первая дверь, которая осталась запертой, когда он захотел открыть ее. — Не бойся меня, я не причиню тебе зла, — сказал он, обращаясь к кораблю, но дверь осталась закрытой. Лампа в конце коридора по-прежнему звала его за собой, только мигала медленно, устало. Не в его привычках было лезть в душу кому бы то ни было, но он чувствовал, что самая большая поломка, самая глубокая, незаживающая рана находится именно здесь, и если он хочет исцелить это создание, или хотя бы облегчить его боль, придется убедить корабль довериться ему и открыться. В его кармане лежала звуковая отвертка, но сама мысль о том, чтобы вторгнуться сюда силой, претила ему, хоть он и понимал, что если по-другому не выйдет, придется это сделать. Мужчина прижался лбом к стене, успокаивающе провел по ней рукой. Боль, запертая там, плескалась настолько мощно, была такой горькой, что ему не стоило никаких усилий уловить ее, пропустить через себя, прочувствовать отчаяние. Никогда еще эмпатическая связь не была для него настолько тяжелой, но, вместе с тем, теперь он ни за что не отказался бы от того, чтобы попытаться облегчить ее. И ТАРДИС почувствовала его сострадание, его готовность помощь, исцелить. С тихим шипением, больше похожим на усталый вздох, дверь отъехала в сторону. Свет внутри был слабым. Вернее было бы сказать, что там царила непроглядная темнота, в которой слабо мерцали прозрачные шары с дрожащими в них огоньками свечей. Доктор утешающе провел рукой по двери и шагнул внутрь.***
Темнота окутала его со всех сторон. Лишь слабые огоньки впереди и пронзительно яркий прямоугольник света позади разбавляли ее. Повелитель Времени пошел вперед. Первый шар освещал широкий домашний халат из темно-синего бархата, аккуратно лежащий на спинке стула. Было заметно, что вещью часто, но бережно пользовались, и что, несмотря на небольшие потертости и несколько пятен, ею собирались пользоваться и впредь. Он лежал там, словно ожидая возвращения хозяина, хотя Доктор знал — тот больше никогда не вернется. Следующий огонек, словно лампада, горел у лежащих на столе золотых часов на цепочке и звуковой отвертки старого образца. Доктор шел от одного пятна света к другому, забыв о времени, словно бы вслед за блуждающими огоньками на болоте. Памятные кубки, небольшое собрание растущих кристаллов размером с розетку для джема. Один источник света оказался зеленой библиотечной лампой, мягко освещающей раскрытую книгу, плотно начиненную закладками. На ее страницах медленно перетекали один в другой какие-то закорлючки, постоянно меняясь и складываясь по-новому. Он осторожно прикрыл ее, чтобы прочитать название. «Узоры и орнаменты галактики Исоп» гласила надпись на потертой по краям обложке, сплетенной из какой-то тонкой, но прочной травы. Доктор бережно поставил ее на место и раскрыл на той же странице. Некоторые из огоньков загорались чуть ярче, привлекая внимание, и тогда он бережно рассматривал памятные вещицы, которыми живая душа корабля хотела поделиться с ним. Приглядевшись, он заметил, что зал полон и прочими экспонатами, висящими на своих местах в темноте. В некоторых из них он признал произведения искусства, считавшиеся в своих мирах уничтоженными. Похоже, ТАРДИС освещала лишь те из них, что были по-настоящему дороги ей или предыдущему хозяину, те, в которых живы еще были воспоминания. На нескольких длинных полках по обе стороны прохода были выстроены стазис кубы, хранящие в себе срез времени, какой-то определенный момент, в который можно было шагнуть и рассмотреть во всех подробностях. Часть их была освещена, и тут корабль снова проявил тот отголосок живого интереса, с которым совсем недавно гонял Доктора по коридорам. Кубы вспыхивали коротким мерцанием один за другим, и тут же гасли, словно ТАРДИС перебирала их, пытаясь отыскать нужный. Наконец, она нашла то, что хотела. Один из кубов переливался синими тонами, приглашая заглянуть внутрь себя, и Доктор принял это приглашение. Картина, открывшаяся ему, оказалась знакомой до последней детали, и, в то же время, он помнил, что видел все это действо с другого угла обзора. Она представляла собой площадь во Флоренции, забитую оживленной толпой, сжигающей на костре книги и картины, ломающей изящную мебель и кидающую на мостовую мраморные статуи. Не нужно было долго приглядываться, чтобы найти в этой толчее монаха Савонаролу, оживленно жестикулирующего. Его рот был приоткрыт, и, хоть Доктор не помнил дословно его речь, было вполне очевидно, что тот как раз изрыгает свою правду пополам с неверными выводами, призывая обрушить гнев на лучшие из плодов роскоши, виновной в обнищании простых жителей. Он увидел Боттичелли, пока еще прижимавшего к груди свои картины, прежде чем бросить их в огонь. И еще он увидел себя. Капюшон скрывал его лицо, но в стазис куб был пойман именно тот момент, когда он вытянул руку, начав наклоняться, чтобы уберечь от огня приглянувшуюся статуэтку. Он удивленно вынырнул из картины. — Так вот что это был за взгляд тогда! Зажегся свет возле следующего куба, хранящего еще один момент, подтвердивший эту догадку. Это был один из эпизодов, который заинтересовал и Доктора, и Повелителя Времени, путешествующего с этой ТАРДИС, еще один из случаев, когда Доктор почувствовал чужое внимание к себе. — Так значит, мы с тобой давние знакомцы? — улыбнулся он. Доктор отошел от стеллажа и посмотрел вперед. Там была только непроглядная тьма, и больше ни один огонек не освещал ее. В любом другом случае он бы решил, что это конец выставки, что можно разворачиваться и с чувством выполненного долга возвращаться обратно. Но эта темнота не означала конца. Скорее, это и была самая сердцевина того, ради чего он пришел сюда, средоточение скорби. Наощупь он стал пробираться вглубь неё, чувствуя, как корабль с трудом пропускает его, готовится поделиться тем, что для него дорого, и, в то же время, доставляет непрекращающиеся страдания. Вдалеке показалась слабое пятнышко света, и Доктор словно бы услышал чей-то неразборчивый отчаянный шепот, идущий оттуда. Он перешел на бег, но, казалось, его скорость передвижения никак не влияет на то, насколько быстро приближается объект. Им оказался тессеракт — гиперкуб, используемый для передачи мыслей, посланий получателю сквозь немыслимые толщи пространства и времени. Повелитель Времени замер перед ним, ясно осознавая, что вероятность того, что именно он окажется тем самым адресатом, кто сможет прочесть его, катастрофически мала, но, в то же время чувствуя непреодолимую потребность прикоснуться к нему, узнать содержимое. Это было сродни чуду, редкому настолько же, как зарождение жизни в каплях мутной воды, но послание нашло его. «Помоги ей, не оставь… я скоро погибну и это не изменить, но не хочу, чтобы и ее постигла такая участь. Мы наблюдали за тобой, случайно наткнулись раз, потом еще один. В последующие мы уже старались найти тебя умышленно. В тебе есть задаток… нечто правильное, исправляющее… ТАРДИС не всегда все делает правильно, но не сердись на нее за это, ее изрядно потрепало из-за меня. Не хочу, чтобы она осталась одна…». На этом запись обрывалась треском. Доктор задумчиво поставил тессеракт на место и приметил рядом с ним шейный платок, ставший жестким от почти полностью залившей его крови, и исповедальный диск, на который Повелители Времени перед смертью изливали свою последнюю волю, самое значимое из того, что хотели донести. Он протянул было руку к нему, но, поколебавшись, убрал. — Как-нибудь потом. Он повернулся, оглядывая темноту, наполненную каплями света. Каждая из них по-прежнему была словно свеча перед изображением умершего, но теперь горечь утраты, хоть и была сильна, слегка успокаивалась, словно море, все еще хранящее отголоски потревожившего его шторма. — Проведешь меня обратно, милая? Проход, ведущий к двери, наполнился мягким приглушенным светом, достаточным для того, чтобы увидеть множество вещей, заполняющих стены и потолок. Картины, фотографии, рисунки, куски фресок и барельефов, обрывки материи с приколотыми к ним булавками приписками, маски и украшения, куклы и заводные механизмы, странные инструменты и бабочки-однодневки, уже которую сотню лет машущие крыльями в своих сферах — все это пряталось в тень, стоило ему пройти мимо. Наконец он вернулся к комнате управления, и Доктор наконец почувствовал, что устал, даже не столько телом, сколько душой. — Это был один из лучших дней за последнюю… вечность, наверное, — Он оперся на консоль, ласково перебирая кончиками пальцев кнопки и рычаги. — Я не смог починить все, сказать по правде, я даже не знаю, смогу ли, но я точно постараюсь. Знаешь, мне кажется, я был знаком с ним, когда-то или где-то, не могу вспомнить. Мне нужно идти, но я обязательно вернусь. Скоро. Приятно было познакомиться… красавица. Он вышел за двери, обдумывая сразу миллион дел: как найти запчасти для обеих ТАРДИС, кто из его знакомых управлял несколькими моделями, как к такому отнесется его ТАРДИС-50, и как вообще добиться права управлять музейным экспонатом. Он так увлекся, что чуть было не забыл об одном из самых важных дел. Хлопнув себя по лбу, он побежал назад, больше всего на свете опасаясь, что не сумеет найти нужную дверь, или что ее не окажется на прежнем месте. Она была там. Как и табличка с выбитым названием «ТАРДИС Тип 40 Марк III.» «Я обязательно вернусь за тобой, старушка, — то ли подумал, то ли послал мысль он, — и думаю, это именно тот случай, когда правильно будет не следовать правилам».