Дотянись рукой — твоя — нельзя, нельзя, Не смотри мне так в глаза — нельзя, нельзя. Вспоминать, как рука в руке лежала — нельзя, Мне теперь мира мало, хоть мир во мне…
Ночная мгла завершила свой танец и обрушилась на крохотный, с виду тихий и безлюдный город, находящийся в вечных скитаниях и надеждах о будущем. Сколько не плыви по течению — волны отвергают тебя, ударяя о могучие скалы; сколько ни вопи, ни кричи, ни бейся в сражениях за счастье, боль от вечных утрат не утихнет, оставив лишь пустоту. Как же гадко осознавать всю беспомощность существования, особенно, когда над тобой жёсткий контроль сверху, пусть и ты считаешь этого человека настолько родным, незаменимым. Именно эти чувства смешались в груди Алопекс, что шаталась по тихим улицам Нью-Йорка, украдкой наблюдая за пролетающими голубями и яркими вспышками витрины булочной, откуда доносился запах свежей выпечки. «Нет, держи себя в руках! Сейчас не время для перекусов, ведь у тебя есть дела поважнее, девочка», — успокаивающе прошептала себе под нос мутант, настраиваясь на очередное задание. Как бы ни было горько, но песец понимала всю сущность бытия и уже успела познать вкус потери дорогих ей существ, чьи тела предались языкам пламени в ту зимнюю лютую ночь. Слёзы медленно скатывались по щекам, разбиваясь об асфальт под когтистыми лапами, унося за собой боль и страдания. Она так надеялась найти в них утешения, дабы облегчить груз на собственных плечах, но эти слёзы не давали результата, выставляя воительницу хрупкой и беззащитной перед всем миром. Недовольно шмыгнув носом, Алопекс смирилась с неожиданным порывом чувств и двинулась дальше, проигнорировав свежевыпеченные булочки с корицей, манящие её с первых минут вылазки из укрытия. Ночная прохлада приятно забиралась под густой мех, создавая непередаваемое чувство свободы и независимости, пока в дрожащих руках находился лук, готовый своей стрелой пронзить любого, кто встанет на пути лисицы, оставив того умирать в страшных мучениях и мольбах о помощи. Боясь оставаться на виду у всего города, воительница забралась на крышу соседнего здания, с нетерпением поджидая свою жертву. Ярый взгляд блеснул в ночи, точно блёклый свет одиноких фонарей, а тетива натянулась до щеки, приготовившись к бою: «Вы поплатитесь за всю боль, рептилии… Я обязательно уничтожу вас во имя справедливости!». Как только острый слух уловил неподалёку малейший шорох, губы футклановки растянулись в довольной ухмылке, зрачки сузились, ощутив крупицу страха где-то в глубине души. Нет, Алопекс бы никогда не показала слабые стороны, не убежала бы от мощного врага, пусть и его силы в два раза превышают её, никогда. Она никогда не сдастся и не отступит, желая довести своё дело до конца. Вспомнив последний бой с белым медведем Марду, песец сглотнула острый ком и попыталась вернуться в реальность, вновь почувствовав на себе мощные когти зверя и его хваткую челюсть. Разрыв сухожилий и море крови — вот, чем наградила её судьба в тот день, оставив её беззащитной лежать на снегу и ждать, когда монстр не переключится на что-то другое и не оставит пушистое дитя в покое. От такого шерсть раз за разом вставала дыбом, боясь, что подобное способно повториться и причинить адскую боль, пусть уже и от рук других злодеев. Сердце учащённо билось в молодой груди, дожидаясь чужака из тёмной неизвестности, чьё присутствие было ей даже приятно, но в то же время очень болезненно. «Я не могу принять его… Так почему же мои мысли спутаны в клубок при виде этих глаз? Может, это всё просто сон?» — воительница издала жалобный скулёж и сильнее навострила уши, заметив, как мимо прицела стрелы пронеслась чья-то тень. Шум попутного ветра и трение ног о крышу отразились приятной волной в сознании, а рука едва дрогнула: «Донателло?!». Крик показался сильным и хриплым, да ещё таким непроизвольным, будто лисица вовсе не хотела этого. Здесь большую роль сыграло сердце — хрупкая и уязвимая мышца, кричащая о понимании, которого ей так не хватало. Отбросив желание уничтожить цель, обладательница несмываемого рисунка упала на колени, подрагивая от каждого шелеста ветра. Её бархатные уши крепко прижались к голове, вызвав внутри целый водоворот эмоций и чувств: «Интересно, а его руки такие же тёплые?»… Словно одержимая, Алопекс медленно подняла голову к небу, наблюдая за диском луны и чувствуя себя настоящей букашкой в самом центре Большого Яблока. Представив перед собой их первую встречу, уголки губ сами собой скривились в мимолётной улыбке, в золотистых глазах отражались мириады звёзд: «Я хочу вновь его увидеть. Знаю, это против моих правил, но всё же… Я не смогу убить его. Не смогу».Я хочу, чтобы это был сон, Но, по-моему, я не сплю. Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю…
Окончательно погрузившись в себя, песец начала отрицать действительность, надеясь, что это очередное сладкое сновидение. Этот сон всегда казался реальностью, когда футклановка отбрасывала все дела и запиралась в комнате, укладываясь в тёплую постель и прижимая к себе подушку, совершенно наплевав на прислугу и указания Шредера. Пушистая на мгновение выпадала из реальности и оказывалась в совершенно другом месте, где могла позволить себе взять за руку того, о ком так сладко мечтала, боясь потерять из виду. И сейчас мир замер под ногами, как и всё плохое, терзающее и без того переломанную душу. Шаг за шагом, и вот, чуткий слух и обоняние не подвели свою хозяйку. Широко распахнув глаза, лисица уставилась в сторону звука, разглядывая силуэт одинокого ниндзя, держащего в руках шест бо, готового вот-вот атаковать. — Д…Д…Донателло? — на мгновение между мутантами повисла неловкая пауза, давшая зверьку немного времени прийти в себя. — Ну, здравствуй, — голос настолько тихий и спокойный, в прочем, что и всегда было свойственно гению, — Видел, ты собиралась стрелять. Неужто, передумала? Или сегодня твоя цель кто-то другой? — Замолчи, — холодно отрезала лисица, поднимаясь на крепкие задние лапы, — У меня другие планы, так что шибко не обольщайся. Когда-нибудь я обязательно исполню своё предназначение. — Предназначение? — эти слова больше позабавили мутанта, нежели заставили почувствовать страх, вызвав на лице одобрительную улыбку, — А что тебе мешает сейчас? Я же здесь, к тому же мы совершенно одни. — Вот как. И что на этот раз ты наплёл своим братьям? — почувствовав некую безопасность со стороны противника, Алопекс смогла немного расслабиться и поддаться минутам общения со своим тайным возлюбленным, смущённо разглядывая черты его тела, — Только не говори, что снова твои изобретательские штучки. Я бы на их месте давно тебя раскусила. — Ого! Умеешь же ты удивить, — так же смущённо произнёс Донателло, подходя ближе к девушке, убрав при этом смертельное оружие за спину, — К сожалению, у меня слишком скудная фантазия на подобные ситуации. Никогда не врал своей семье, и это для меня что-то новое, так что не суди строго. Луна продолжила освещать крышу, давая парочке возможность усесться поудобней рядом друг с другом, наслаждаясь этим прекрасным моментом. Заметив полную обезоруженность врага, песец тут же напряглась, пристально наблюдая за каждым движением. Как оказалось, гений был настроен на кратковременное перемирие, чему свидетельствовало отсутствие колкости в его речи и такой умиротворённый взгляд, который воительница могла видеть лишь в собственном сне. Его руки плавно легли на колени, а алый взор устремился вдаль. Порывы ветра игрались с концами фиолетовой повязки. «Какой же он к… к… красивый», — молниеносно пронеслось в голове лисицы, заставив ту сильно покраснеть и отвернуться, — «Так, не стоит терять бдительность, он мой враг! Враг!». Алопекс всё это время смотрела в противоположную сторону и волнительно ёрзала хвостом по сырой крыше, боясь вновь пересечься взглядами, но ровно в ту же секунду её когтистая рука случайно соприкоснулась с рукой Донателло, что стало огромной неожиданностью для обоих.Обманув саму себя, попала в плен, Мне всю ночь играл рояль — Шопен, Шопен. Поцелуй на моих губах горит огнём, И вся музыка сейчас ему, о нём…
— Эм-м, прости-прости! — щёки вспыхнули пунцовым румянцем, а рука тут же отдёрнулась, словно её ошпарили кипятком, — Я… я не специально, честно! Просто немного задумалась и… В общем… — И о чём это ты, интересно, задумалась? — с хитрой улыбкой посмотрел на неё собеседник, аналогично приобретая окраску варёного рака. — Аг-х, да какая разница? — до смерти смущённая футклановка лишь ухватилась за «помеченную» лапу и зыркнула на мутанта, точно озлобленная волчица, у которой только что отобрали кусок мяса, — Сам виноват, нечего было руки распускать! — Чего?! И вовсе я не распускал! Ты сама до меня дотронулась и теперь сваливаешь всё на меня! — Вот же… Рептилия, — пушистая особа была зла, но ничего обидней так и не приходило на ум. Тяжело вздохнув, она всё же остудила свой пыл и осмелилась взглянуть на ошарашенного Ди, в лице которого читалось негодование и невинное детское любопытство, — Чего тогда пришёл, раз не хочешь драться? Решил пожалеть меня? — Вот смешная, — ниндзя лишь хихикнул и положил свою трёхпалую руку на её голову, нежно поглаживая лисицу между ушами, — Сегодня у меня нет настроения сражаться, как-то поднадоело. Думаю, тебе тоже, — солнечная улыбка не сползала с его губ, он медленно водил пальцами по чувствительным местам, нажимая на различные точки, из-за чего доносились умилительные поскуливания, — Нравится? — Н… н… нет, — с долей недовольства выдала Алопекс, вновь проскулив от такой чрезмерной ласки, — Ничего, я тебя ещё достану. — Обязательно, только завтра придётся опять отмазываться, знала бы ты, какие у меня догадливые братья. — Хм-м… Не знаю, о чём ты сейчас думаешь, но пообещай, что никогда не пойдёшь в одиночку к Шредеру, — воительница сделала серьёзную мордочку и отпрянула от черепахи, всем видом показывая, как это опасно и в то же время важно для неё, — Он уничтожит тебя за считанные секунды, а это удовольствие я приберегла для себя. Я лично расквитаюсь с тобой, Донателло. — Хе-хе, — Ди нервно почесал затылок и громко сглотнул, понимая, каким недоброжелательным тоном его подружка выдаёт подобные речи, — Хорошо, я обещаю. Но и ты пообещай, что не тронешь моих братьев, идёт? — на этот раз голос гения стал строже. — Нетушки, ты клянись! Крести сердце, ну же! — воительница подорвалась с места и положила свою ладонь на пластрон черепашки, как раз на то место, где и находилась чувствительная мышца, — Только попробуй обмануть меня! Узнаю, порву в клочья! — Алопекс… — лицо мутанта загорелось, — Т…т… ты слишком близко… — Так что не смей ид… А? — песец резко отвлеклась и заметила, как их носы соприкоснулись друг с другом, а когтистая рука продолжала лежать на пластроне противника. От происходящего её сердце забилось в ускоренном ритме, а бабочки в животе не просто порхали, они будто прогрызали себе путь наружу, создавая внутри самый настоящий ураган, — Д…Д…Донателло?Я хочу, чтобы это был сон, Но, по-моему, я не сплю. Я болею тобой, я дышу тобой, Жаль, но я тебя люблю…
Руки ослабли, уже не в силах оставаться в одном положении, зрачки волнительно забегали, делая обоих мутантов совершенно беззащитными в этом огромном мире жестокости и страданий. Время замерло для двоих, лишь взгляды пересекались друг с другом, изучая своего собеседника как можно лучше, дабы в будущем угадать его уязвимые стороны. Мастер ниндзюцу вновь нежно улыбнулся и отстранился от носика футклановки, не понимая, чем же ей так насолило их семейство, которое она жаждала уничтожить. Секунда. Две. Песец сделала резкий выпад вперёд и крепко прижалась к своему другу по несчастью, чьё сердце испытывало те же чувства, что и сердце девушки. Повисло молчание. Ночная мгла скрыла тесные объятия, дав живым существам насладиться друг другом хотя бы на какие-то жалкие минуты. «Тёплый… Какой же он, всё-таки, тёплый», — мысленно прошептала футклановка, блаженно прикрыв глаза и прижимаясь к черепахе как можно крепче, стараясь всем нутром прочувствовать необходимую ей заботу. Сегодня друзья, а завтра враги — и так бесконечный круг…Поцелуй на моих губах горит огнём, И вся музыка сейчас ему, о нём…
«Я хочу, чтобы это был сон…»