Хвост фортуны

      Чавкающие шлепки в плесневелой темноте стоков стихли: ин на смену пришли звуки жадно затягиваемого воздуха:       -Тихо! Не дыши! – прохрипел голос, у которого также билось дыхание.       Теперь сырая тьма стала еще более безликой: почти ни один звук не нарушал тишины, кроме тихого побулькивания да почти неслышного скрежета крысиных лапок, бегущих по сырому камню.       - Вроде тихо, - вдруг возвестил тот же хриплый голос.       - Ладно, расходимся: эта вонь сейчас мне в кости въестся - второй голос был чуть мягче, хоть и был довольно грубым. - Ага, валим, - ответил первый, и от мокрых стен сточной системы вновь стали отскакивать звуки шлепающих сапогов. ***       Деревянный люк беззвучно отворился, через мгновенье в него, словно змея, заползла чья-то грубая рука, изрытая шрамами и бугрящаяся мозолями. Если бы не кромешная темнота, окружавшая руку, ее владельца и все прочее, то можно было бы разглядеть перстень, что сидел на указательном пальце руки. Перстень был предельно простой: ободок из низкопробного серебра, да простенько ограненный горный хрусталь. Но вот, рука совершает несколько затейливых пассов, и камень, что сидит в кольце, начинает испускать мягкий белый свет. Палец медленно обводит светом каждый уголок укромного убежища, после чего кольцо затухает, а в компанию к жилистой руке в люк заглядывает грубое лицо Джона Выбейглаз, чей тяжелый взгляд еще раз проверяет тайник на отсутствие нежелательных гостей.       После этого через люк вплыл довольно объемистый мешок из грубой, но прочной ткани, а уже после него в убежище спустился и сам Выбейглаз. Джон тяжело выдохнул, после чего нащупал в темноте небольшую тумбочку, на которой, в глиняной миске, стояла старая сальная свеча. Удар кресала: фитиль зарделся небольшим трепещущим огоньком, маленькая коморка осветилась, явив свой скудный интерьер: истрепанную подстилку из старого сукна, грубую тумбу, на которой и покоилась свеча и еще пара мисок, а также приземистый старый комод, в котором, правда, присутствовали два ящика.       Джон проморгался, глаза начали привыкать к свету. Со вздохом он опустился на кучу соломы, сложенную в углу. С еле сдерживаемым шипением он отодвинул рукав своей грязной изодранной куртки: чуть выше локтя поблескивала студнем крови аккуратная продолговатая рана - след арбалетного болта, пролетевшего достаточно близко, чтобы выдрать полоску мяса и кожи. Рана словно спала, пока Джон не обращал на нее внимания, но сейчас жгучая боль впилась в руку со всей своей злобой. Пошатываясь, Джон доковылял до комода и выдвинул нижний ящик: в нем лежали тряпки, которые, если не придираться, можно было бы даже счесть чистыми, а также несколько пузатых глиняных бутылей. Взяв одну из тряпок, он смочил ее жижей из бутылька, после чего завязал компресс вокруг раны. На несколько мгновений боль усилилась: в висках застучало, тьма вокруг стала сгущаться, Джон Выбейглаз плюхнулся на пол, не в силах совладать с этим беспомощным состоянием. Но вскоре боль стала спадать, а сознание – проясняться, и Джон вспомнил про увесистый мешок. Здоровая рука не без труда подтянула мешок поближе и развязала тугой узел.       Сейчас посмотрим, из-за чего здесь истекать кровью и терпеть лишения… И вот в грубой пятерне оказывается… увесистый бронзовый канделябр! Потертый, но тяжелый и украшенный коваными вензелями. За такой кусок бронзового искусства можно выручить очень неплохие деньги. Вторым номером шел небольшой ковер, свернутый в рулон. За него тоже можно выручить очень неплохие вещи, хотя домушник немного и жалел, что такой увесистой штукой, которую он так усердно тянул на своем немолодом горбу, оказался всего лишь ковер. Следующий сверток ткани был куда ценнее: приличный рулон бирюзового шелка, он один мог легко отбить всю ходку. В мешке еще оставались кое-какие трофеи, но рука Джона Выбейглаз наткнулась именно на этот интересный экземпляр… Это было что-то гладкое и холодное, словно отполированный камень. Форма предмета была крайне странной: ощущались и небольшие цилиндрические поверхности, и сферические впадины, а также неправильные бугристые выступы, а в конце-концов палец вора вообще укололся обо что-то острое.       Наконец, из мешка показался и сам предмет: это оказалась необычная статуэтка из камня, похожего на нефрит. Фигурка была довольно крупной и изображала замок со множеством пристроек и башен. Обилие высоких, тощих шпилей и острых флюгеров и наверший делало здание замка похожим на зеленое пламя. Сам замок зиждился на огромном черепе, очень похожем на человеческий, но имеющим по бокам два закрученных толстых рога.       Джон поднес статуэтку к себе, ее замысловатые линии приковывали взгляд, словно зачаровывая. Как-будто была жизненноважная потребность рассматривать эти игольчатые шпили и крохотные проходы и лестницы. Холодная гладкость камня завораживала.       «Эй, ты! Золото! Хочешь золота? Мнооого золота! Хочешь?» – вдруг произнес голос в голове Джона Выбейглаз. Проблема была в том, что этот голос не принадлежал Джону Выбейглаз. Голову вора словно стиснул стальной обруч, на лбу проступили крупные бусины пота, Джон аккуратно поставил статуэтку на старый комод. При этом голос успел произнести в голове Джона еще целую фразу: «Эй, подожди! Стой, стой, стой! Зачем так торопиться, всегда можно что-то выкинуть, а вот приобрести что-то – напротив: не всегда тебе улыбнется фортуна! Подождииии….».       Поставив статуэтку на стол, Джон медленно и аккуратно отошел назад, не сводя взгляда с нефритовой фигурки, собрал в мешок все, что он успел выложить, и все также, не отводя взгляда, затушил двумя пальцами фитиль свечи и исчез в проеме люка.