Я тебя тоже

Кожа у людей мягкая, если надавить, прогибается под пальцами. Никакого сравнения с жёсткой турианской, которую не всякий пистолет прострелит. Касаться тёплой, упругой мякоти человеческого тела… волнительно. Мариам, улёгшаяся спиной на кровати, позволяет изучать себя, только пронзительная сталь нет-нет, да блеснёт из-под ресниц. Доверие, выказанное в открытом для укуса горле и расслабленная поза кажутся ещё интимнее, чем сам секс. Как по-дурацки звучало предложение «выпустить пар»! Вакариан думал, что будь он кварианцем, сгорел бы от стыда в своём же скафандре. А так ничего, только несколько последующих дней не мог думать ни о чём другом. Цифры на дисплее прыгали, перетекая в совсем уж неприличные фигуры. Трудно оказалось получить надежду на что-то, кроме дружбы. Потому что Гаррус не знал, когда влюбился в эту невозможную женщину. В первую встречу на Цитадели или, может, когда увидел её в прицеле винтовки и счёл за вестницу смерти, пришедшую по его душу? До разговора о снятии напряжения всё было просто – вот командир и лучший друг, за которым идёшь в ад. Единственное живое существо, ради чьего блага турианец готов поменять местами небо и землю. Её предложение провести «спарринг» в капитанской каюте выбило почву из-под ног. И картина, бывшая неполной, обрела завершённость. Вакариан любил Шепард так долго и так сильно, что не мог вспомнить, когда было по-другому. Женщина гибко приподнимается, практически прижимаясь грудью к турианцу. Настолько близко, что чувствуется жар её тела и странные, но приятные по ощущениям выпуклости, заставляющие сбиться с мысли. Ведомый ладонью, лёгшей на основание шеи, Гаррус склоняется ниже, так, чтобы Шепард было удобней целовать его, укладывая Мариам обратно на кровать. У турианцев острые зубы, частоколом опасных даже на вид клыков скрывающихся внутри лишённого губ рта. Но Мариам это не мешает. Пальцы с короткими ногтями с великой осторожностью ведут по шрамам, и в этих прикосновениях нежность, густо замешанная на страхе. Шепард боится однажды не успеть вытащить любимого (себе-то можно не лукавить!) из очередной заварушки. Особенно, когда сама же его туда и тащишь… Закусив щёку, командер заставляет себя взглянуть в глаза Вакариана. Тот, понимая без слов, серьёзно кивает. Для неё он сделает абсолютно всё. Возможное и невозможное. Губы у людей, как и кожа, мягкие. А язык тёплый и немного шершавый. Так, что каждое его касание – как разряд тока, пронизывающий тело насквозь. Мариам откидывает голову на подушки и смеётся, задорно и немного лукаво. В глазах у неё пляшут синие искры биотики, отросшие волосы пожаром стелются по подушке и, Духи, это самое прекрасное, что Гаррус видел за последние годы! Турианец отвечает низким, почти что мурлыкающим смешком, чтобы через несколько секунд захлебнуться воздухом – его бёдра обхватывают женские ноги, а сама Шепард недвусмысленно потирается об него. Горячая, хрупкая без своей брони, она кажется беззащитной. И при том всесильной. Вакариан сдаётся, с глухим рыком-стоном вжимаясь в податливое, жаждущее его тело. Коллекционеры, Жнецы, маячащая за спиной смерть отходят на второй план. Есть только Мариам Шепард, в ней целый мир. И есть Гаррус Вакариан, ставший этим самым миром для отдельного капитана Альянса. Шепард направляет, показывая, как будет приятно. Отзывчивая, льнущая к твёрдым пластинам на груди, цепляющаяся за капюшон, выстанывающая его имя так откровенно, что Вакариан на краю сознания думает – он больше никогда не сможет спокойно слушать звучание своего имени из её уст. Пальцы соскальзывают по спине, опускаясь на талию. На очень чувствительную зону. Гаррус как-то обречённо понимает: Шепард всё-таки смотрела те видеофайлы, что заботливо подсовывал Мордин. Но это становится абсолютно неважным, когда человеческие зубы смыкаются на его шее, сжавшись и отпустив через краткое мгновение Вечности. Шёпот, сорванным, охрипшим голосом звучит лучше всякой музыки. Всего лишь три простых слова, но Вакариан чувствует себя чёртовым счастливчиком, отвоевавшим Шепард у всех других мужчин. Они выживут завтра. И сделают всё, что нужно. Не ради сраного мира в Галактике. Ради друг друга. И того, что между ними. Утром Мордин будет причитать, обрабатывая многочисленные раны на теле Мариам. Тактичный (в кой-то веки!) саларианец не выпытывает, откуда взялись столь характерные травмы. Маячащего поблизости турианца более чем хватает для понимания. Натягивая в своей каюте броню, Шепард чувствует присутствие за спиной Архангела. Своего личного, с чёрными перьями и тяжёлой винтовкой наперевес. И другого уже не надо. Пусть небесные ангелы охраняют прочих, у Мариам защита понадёжней. Обернувшись, Шепард улыбается Вакариану, а в голове надеждой на пресловутое долго и счастливо звучит «я тебя тоже».