Сон в Кировском театре

      Ленинград, середина восьмидесятых годов. На дворе — глубокая осень, примерно начало октября. Небо затянуто тучами, промозглый воздух щиплет нос, а моросящий дождь кажется непрерывным. Темнеет рано, и подолгу гулять по набережным после рабочего дня никому не хочется. Простые люди собираются по вечерам дома, у телевизора, а представители более культурной прослойки проводят вечера в театре. Казалось бы, идеальное место для совмещения приятного с полезным.       Но не для нашего героя. Знакомьтесь: Игорь Иванович Орловский, ныне — пенсионер, а в прошлом слесарь с Кировского завода, весьма посредственный работник, чья фотография ни разу не висела на доске почета. Да и сам он был ничем не примечателен: невысокого роста, плешивый, с незапоминающейся внешностью, никогда не производил на людей абсолютно никакого впечатления. Интересов у него тоже как таковых не имелось, кроме как телевизор-выпить-закусить, словом — серый, скучный человек. Правда, один пункт в его биографии имел непосредственное отношение к нашему рассказу. А дело было так.       Игорь Иванович люто ненавидел балет. Причем ненависть достигала таких пределов, что он не мог пройти мимо балетной афиши, не плюнув в нее, не показав фигу или не матерясь про себя. Откуда взялось подобное отношение — неизвестно. Возможно, сказывалась скрытая неудовлетворенность местом работы.       Игорь, так же, как и его брат-близнец Иван, был в детстве человеком музыкально одаренным. Но после того, как тот самый Иван втихаря умудрился успешно сдать экзамены в Консерваторию, родители «поступили» Игоря в техникум, после которого пришлось идти работать на завод. Так и стал Игорь Иванович слесарем, а Иван Иванович — скрипачом, а впоследствии — дирижером симфонического оркестра.       Другая же версия заключалась в том, что Игорь и Иван в юности были влюблены в одну девушку, Настю, студентку Вагановского училища. Они оба долго добивались ее внимания, но в итоге Настя предпочла утонченного скрипача Ивана, а Игорь удовольствовался романом с носом. Позже, из-за нелепого случая по нетрезвости, ему пришлось жениться на некоей Даше, женщине строгой и авторитетной.       Как бы то ни было, в свои неполные шестьдесят два Игорь по-прежнему ненавидел балет и всё, что с ним связано. Поэтому возмущению его не было конца, когда жена умудрилась достать два билета в Мариинский, или как его называли тогда — Кировский, театр. На балет. На балет, ЁКЛМН!        — Какое еще «Лебединое озеро»?! — вопил Игорь, трясясь от злости. — Ты что, с дуба рухнула? Никуда я не пойду!        — Еще как пойдешь. Нужно же хоть на старости приучать тебя к тонким материям, — пропела Даша, хотя ее внешность сильно контрастировала с предпоследним словом. — А сейчас иди в магазин и купи себе нормальные ботинки!       Делать нечего. В семье командовала жена, все решения принимала жена, поскольку муж ей достался, мягко говоря, тряпка. Бесхарактерный, податливый, сильно поддающийся разного рода внушению. Спорить с Дашей было бесполезно: недаром она родилась в семье потомственных рельсоукладчиц. Удар ее кулака можно было сравнить с ударом рельсом по голове.       «Что же мне делать, — со злостью бормотал Игорь, шагая под дождем по улице. — Хоть бы я сейчас простудился и умер, и не пошел бы на этот дурацкий балет!»       Совсем отчаявшись, Игорь завернул в ларек и купил там бутылку водки.       «Напьюсь, и мне уже будет без разницы, балет, не балет. Сяду в кресло и буду спать».       Спустя несколько минут супруги уже ехали в громыхающем трамвае в центр города. За окном по-прежнему моросило, но теперь еще и стемнело, и все вокруг казалось унылым. Но не для Игоря Ивановича. Он был уже «готов». Хоть к просмотру балета, хоть к выходу на ринг.        — Опять ты напился! Глаз да глаз за тобой! — ворчала суровая супруга, расположившись на двух сидениях. — Выйдем за две остановки до театра, пешком пройдем, чтобы хмель выветрился!       Наконец они прибыли на место назначения, и блекло-зеленые стены театра встретили очередную партию неблагодарных зрителей.       В театре Игоря ждал еще один неприятный сюрприз: как он узнал из программки, которую купила жена и сунула ему под нос, сегодня дирижировать должен был брат-близнец Игоря, что вызвало очередную волну зависти и ненависти у последнего.       «Что за работа — палкой махать столько лет?! Это вам не сборка-разборка, вот где нужен ум и мастерство! А здесь что? Тьфу! Сейчас еще будет мне морды строить из своей ямы! Вон сколько народу сидит! Эх, вот уважаю музыкантов, сидят себе тихо в углу, на глаза не лезут. А, вон, вышел братец, со своей палкой. Думаешь, что она у тебя волшебная? Сейчас как взмахнешь, и я окажусь где-нибудь на курорте, в Крыму или в Ялте?! Фиг вам, ты даже этого не умеешь. А Настя твоя уже сто лет как вышла на пенсию…»       С этой мысленной тирадой Игорь не заметил, как уснул. Сколько он проспал — неизвестно, но, открыв глаза, с удивлением и ужасом понял, что…       «Где я, едрить твою…?!» — было первым вопросом. Вторым же: «Где мой галстук?!». Третьим: «Что?! Я — балерина???»       Последняя мысль окончательно убила весь рассудок Игоря. Он в ужасе огляделся вокруг, посмотрел на себя… Тощий, плешивый мужик с кривыми ногами, в балетной пачке и колготках… Это конец. Даже последующий развал СССР после этого уже не казался Игорю столь ужасным.        — Одетта, ваш выход! — гаркнул брат-дирижер.       Игорь еле держался на ногах, то ли от страха, то ли от выпитой бутылки, но сдвинуться с места не мог. Все плыло в глазах, а из партера, зверски улыбаясь, на него пялилась жена. О ужас! Хоть бы она в оркестр, что ли, посмотрела?..       Заиграли «Танец маленьких лебедей». Юные балерины высыпали на сцену и окружили Игоря, который с трудом пытался встать на пуанты, но не смог.       «Какие страшные! — подумал горе-танцор. — Худые, как щепки! И схватить-то не за что! И что это я так за Настькой ухлестывал?! Молодой был, дурак был!»        — Одетта! — вновь послышался грозный возглас дирижера.       Игорь, хватаясь за воздух, заплетающейся походкой поплелся на середину сцены. Голова закружилась. Единственным спасением оказался занавес, за который слесарь-танцор и ухватился.        — Ты кто?! — с выпученными глазами проревел дирижер, видимо, уже догадавшись, что это вовсе не прима, которая должна была играть Одетту.        — Я? Белый… Орел! — заплетающимся языком ответил Игорь и сполз вниз по краю занавеса.       Послышался грохот: упал величайший «Лебедь» всех времен и народов, слесарь Орловский.       «Ненавижу Кирова, Ленин его подери!» — с этой мыслью Орловский очнулся.       А очнулся он, к слову, уже к концу спектакля, на тот момент окончательно протрезвев. Странное дело, но после того случая Игорь Иванович перестал так люто ненавидеть балет. Теперь он просто обходил стороной афиши и судорожно крестился при виде балерин — даром, что закоренелый атеист!       После того случая Даша Орловская подала на развод и ушла к дирижеру Ивану Ивановичу, а многострадальный Игорь наконец обрел свою любовь, добившись-таки руки Насти, на тот момент уже заслуженного хореографа страны. Но это уже совсем другая история.