Тайна пропавшего адвоката и плюшевый медведь

Гет
PG-13
Завершён
73
Размер:
16 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
73 Нравится 15 Отзывы 7 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Адвокат Аристарх Сергеевич Малинин очнулся со страшной головной болью и сухостью во рту. Разлепив веки, он попытался увидеть знакомые очертания своей комфортабельной спальни - однако то, что в конце концов сквозь туман открылось его взору, повергло его в шок. А именно: он лежал на койке в каком-то помещении - судя по всему. полуподвале, так как свет проникал в комнату сверху из маленьких оконец, которые были забраны решеткой. Хотелось пить. Он попытался повернуть голову и застонал: боль впилась в висок. - Сейчас, сейчас, - произнес мелодичный женский голос. Принадлежал сей голос миловидной блондинке, которая всем была бы хороша, кабы не тяжелый подбородок калошей; впрочем, даже с ним она была недурна... или дурна... поди разбери. Стакан с водой был поднесен к губам адвоката. После первого же глотка ему показалось. что в желудок льется расплавленная лава. Впрочем, вскоре стало легче. Второй стакан воды прошел уже совсем отлично. - Кто вы? - прохрипел Малинин. - Вы не узнаете меня? - нежно, с некоторым даже упреком произнесла девица, - я ваша невеста, Серафима... Фимочка... Она улыбнулась снова так нежно, склонилась так мило... - Любимый мой, - произнесла она томно, и провела ладонью по его красивой щеке. Потянулась губами к губам... - Где я? - в ужасе спросил адвокат, отпрянув. - Вы у меня дома. Все хорошо... Скоро наша свадьба, милый... В ответ Малинин попытался встать, спустить ноги с постели, и только тут обнаружил, что и руки и ноги его привязаны к кровати - причем привязаны чем-то очень крепким, вроде морского каната. - Что вы сделали со мной?! Почему я связан? Кто вы такая вообще?! - Не надо волноваться, все делается исключительно для твоего блага, мой драгоценный, - отвечала девица, чей голос уже совсем не показался Аристарху Сергеичу мелодичным. - Сейчас я принесу завтрак, уверена, тебе понравится, мой сладкий котик. "Как я оказался здесь?" - лихорадочно соображал Малинин, но память молчала. Он помнил, как накануне - вчера? Или неделю назад? Или когда это было? - он выступал в суде с блестящей речью; публика аплодировала, подсудимый был оправдан присяжными, короче, все было как всегда... Дамы в публике аплодировали, некоторые даже рыдали. Потом, кажется - да, точно! - родственники подзащитного пригласили в ресторан на небольшой банкет по случаю удачной защиты... кажется, там были какие-то дамы... потом он, кажется, сел на извозчика, будучи уже в изрядном подпитии... но больше он ничего не мог вспомнить. Одно он помнил точно: никогда он не был знаком с этой Фимочкой, и уж тем более, предложения ей не делал. - Сейчас мы будем кушать, - проворковала девица, входя с подносом еды. - Развяжите меня, вы что, с ума сошли, - злобно потребовал адвокат. - Ну не надо нервничать, - пропела она в ответ, и попыталась всунуть в рот адвокату ложку пищи. Аристарх сжал зубы и отвернулся. - Веди себя смирно, - рявкнула вдруг Фимочка; голос ее из сиропно-фальшиво-певучего стал злобным, - или ты будешь меня слушаться, или будешь сидеть неделю без воды и пищи! Осознав реальность, адвокат послушно позволил себя накормить. По мере того. как он глотал то, что совала ему Фимочка, мозг его лихорадочно работал. Надо как-то войти в доверие этой идиотке, надо понять, как он оказался тут... дать знать полиции, что его связала и держит взаперти какая-то сумасшедшая маньячка... - Скажите, милая Фимочка, а как давно я здесь? - задал он вопрос наугад. Фимочка усмехнулась и вытерла ему губы салфеткой, но ничего не ответила. - Дело в том, что понимаете... я же адвокат... притом, фигура известная. Если я исчезну надолго, и никак не буду подавать о себе вестей - пойдут разговоры об убийстве - меня искать будут... - Вы хотите написать своим друзьям? Не выйдет, - мило улыбнулась она. - Вы будете здесь, со мной... всегда.. поэтому этого адреса не узнает никто. Никогда. По крайней мере – до нашей свадьбы... - До... чего?! - Свадьбы, милый, - улыбнулась девушка холодно и зло, - ты ведь любишь меня, мой зайчик? - Ну хорошо, - лихорадочно соображал Малинин, - но в таком случае, если вы не хотите, чтобы мои друзья подняли шум, в ваших же интересах хотя бы передать им от меня известие, что я просто жив, здоров... письмо можно отправить и без обратного адреса... - Ты хочешь написать своему лучшему другу, милый? – пропела Фимочка. - Ну да... конечно, - отвечал Малинин. В действительности, это было не так. Написать он собирался своему кредитору. Увы и ах! Были денежные долги и в жизни казалось бы столь обеспеченного г-на адвоката Малинина: покупка квартиры, и, самое главное, ее обстановка - все эти модные шкафы, диванчики и севрские вазы на подставках - заставили его влезть в долги. Впрочем, он рассчитывал честно отдать все в срок. Но сегодня на мысль обратиться за помощью не к кому-нибудь, а именно к своему кредитору его натолкнуло простое соображение: друзья заинтересованы в вас или нет, поди пойми; кредитор же заинтересован в выплате долга. -Хорошо – пиши, - с медовой улыбочкой согласилась девица. После чего одна рука – а именно, правая - Аристарха была отвязана, но девица стояла с тяжелой кочергой наискосок, предупредив сладким голосом: - Не вздумай шалить, милый, будет бо-бо. Боязливо косясь на сумасшедшую, Аристарх написал следующее: «Любезный друг мой! Приближается срок нашей встречи, но я боюсь, что явиться на не я не смогу, так как обстоятельства сильнее меня. Поверь, я предпочел бы быть рядом с тобой, нежели там, где вынужден быть сейчас, но ничего не поделаешь. Надеюсь, что ради нашей дружбы и взаимного сердечного согласия ты все же постараешься ускорить нашу встречу. Твой Малинин». Если письмо дойдет до адресата, то он поймет... прочитает между строк – Малинин был в этом уверен. Письмо было вложено в конверт, адрес был надписан, Аристарх снова связан, и маньячка с конвертом в руке покинула комнату. Дверь захлопнулась.

***

Воскресный день в Петербурге выдался солнечным, хотя и ветреным; почтенное семейство надворного советника, приняв решение прогуляться, при полном параде спускалось по лестнице. - Осторожно, мама, - щебетала 11-летняя Верочка, заботливо поддерживая мать. Это было излишним, так как впереди ее по лестнице спускался глава семейства, Я.П. Штольман, готовый подхватить беременную супругу, если той вдруг случиться оступиться. - Признаться, я не совсем довольна новой няней для Сонечки, - рассеянно произнесла Анна, и тут же воскликнула, - Боже, что это?! Топот, топот, топот женских ног, несущихся вниз по лестнице со страшной скоростью... Первой среагировала Верочка, прижавши маму к стене, и прикрыв собой, на долю секунды позже то же самое сделал и Штольман, и братцы-близнецы. Еще секунду спустя мимо них пролетела с безумным видом дама с перекошенным лицом, которая неслась вниз, прыгая через ступеньки; и еще через мгновение сверху раздался топот мужских ног и крик: - Держите ее! Далее на лестничной площадке возник мужчина, зажимающий одной рукою ладонь другой, из которой капала кровь. Лицо его, круглое и пухлое, было перекошено изумлением. - Это...это, - он задыхался, - вы видели?! - Кто убит? – осведомился Штольман хладнокровно. - Никто, слава Богу... но она на меня напала с ножом... - А кто она такая? Этого мужчина не знал. Надо заметить, что мужчина этот назывался Семеном Степановичем Ложкиным, жил этажом выше, и был семейству Штольман шапочно знаком. Прогулка явно срывалась. - Пойдемте, я перевяжу вас, - серьезно предложила Верочка, добавив, - а ты мама, не смотри, тебе может быть дурно от вида крови.. Через минут пятнадцать, перевязанный, напоенный чаем с коньяком и почти повеселевший, Семен Степанович, умиленно глядя на Верочку, вежливо спросил: - Мадемуазель, наверное, мечтает стать сестрой милосердия? - Я бы хотела стать экспертом-криминалистом, - вздохнула Верочка мечтательно, - или сыщиком, как папа... - Ну, это же мужская профессия. А дамам как-то более прилично, - благодушно начал Семен Степанович, но тут же получил ответ: - Уж лучше пусть как неприлично, зато как по душе! Семен Степанович ошарашенно хлебнул ртом воздух, перевел вопросительный взгляд на отца семейства, но тот с гордой улыбкою заметил: - Вся в папу! – и тут же добавил, - расскажите все же, что у вас случилось... - Да странное дело-с! Пришла некая дама, представилась Марковой Ольгой Ивановной, протянула мне конверт без адреса, сказала, что мне просили передать письмо... Я вскрыл его и повернулся к свету, чтобы прочесть написанное, но там внутри оказался пустой лист бумаги! Я повернул голову к ней, чтобы спросить, что это значит, но она... на секунду я опередил ее, так как она целилась ножом мне в шею... - Дальше?... - Я схватился рукой за лезвие... Другой я ее оттолкнул – у меня все же руки длиннее, она кинулась на меня уже без ножа, но я ее снова отшвырнул... - Надо было не отшвыривать, а скрутить ей руки, - сурово заметила Верочка. - Кстати, она права, - быстро улыбнулся Штольман, - но как я понимаю, вы были в шоке? - Мне было дурно от вида крови, и... больно, представьте себе! И как бы я схватил ее раненой рукой? К тому же, это было так неожиданно... и она была в такой ярости – у нее глаза горели, как у бешеной кошки... - Если она, как вы утверждаете, вам незнакома – что могло быть причиной подобной ярости? Мужчина пожал плечами. - Ума не приложу, поверьте! - Папенька, извините, - чопорно поджав губки, пропела Верочка, - может стоит осмотреть место преступления?

***

- Пожалуйста, прошу вас в мой кабинет, - слегка растерянно, но уже с какой-то усмешечкой пробормотал Семен Степанович. – Но что вы тут рассчитываете увидеть? Это просто кабинет делового человека... - А кто вы, простите, по специальности? - Биржевой маклер, представьте себе... Ну, еще – будучи архитектором по образованию, иногда беру частные заказы... Всего понемногу... - Простите за нескромный вопрос, Семен Степанович, но следователю порой надо говорить все, как врачу или адвокату – вы кого-то подозреваете? Может быть, вы кого-то очень обидели? В ответ Семен Степанович покосился на Верочку, как бы давая понять, что присутствие ребенка при такой беседе неуместно. - Ах да, вы правы, - согласился Штольман, собираясь намекнуть дочке, что ей бы неплохо оставить взрослых наедине - но в тот же момент девочка юркнула под письменный стол, откуда выползла на четвереньках по ковру, таща за собой дамскую сумочку-корзинку. - Папа, а зачем в кабинете биржевого маклера под столом корзинка с керосином? - С ке... с кероси... – пробормотал означенный маклер. - Это ваше? – осведомился Штольман. - Нет, конечно... вспомнил! У нее – этой безумной - в руках была эта корзинка... - Тут еще спички, шведские, - заметила Верочка, - и вдруг, с необыкновенной ловкостью, шлепнула ладошкой по руке Семена Степановича, который потянулся потрогать бутылку, - мсье, ну вы что творите, тут же дактилоскопия... - Что? – ошеломленно вопросил Семен Степанович. - Отпечатки пальцев преступницы, их вполне возможно снять с бутылки, - пояснил Штольман. - Дактилоскопия – это такая новая метода в криминалистике... - Выходит, она планировала тут устроить пожар? - глаза Верочки горели от возбуждения, - то есть вас зарезать, квартиру поджечь... Хозяин квартиры тихо положил руку на сердце и прикрыл глаза. После непродолжительной беседы Штольман получил следующие сведения. Г-н Ложкин жил тихо и мирно. Никого он вроде не обижал. Не было на его счету, по его словам, ни брошенных женщин с разбитым сердцем, на разоренных бедолаг, которых бы он отправил скитаться по миру... В карты, по его словам, он не играл отродясь, будучи благоразумным и не азартным человеком... - А долги? Долги у вас есть? - Нет, что вы-с, напротив, даже некоторые сбережения. - А сами в долг давали кому-то? Особенно крупные суммы? - Да-с, есть несколько векселей... Но суммы не так, чтобы уж крупные; кроме того, это все порядочные и платежеспособные люди; поверьте-с, я очень в таких делах осторожен... Штольман вздохнул. Дел у него и так было множество, а тут еще и этот Ложкин, с его загадочной маньячкой... Дома, возле камина, он уютно устроился с рюмкой коньяка; тут же из-за края дивана высунулась хорошенькая мордашка Верочки. - Папенька, - голос ее прозвучал заговорщицки, – вы же не будете сейчас заниматься этим делом? - Как это вы догадались, барышня? - Да у вас куча убийств, а тут же просто мелкое безобразие. А вы отдайте его мне, это дело, - голосок прозвучал умильно, словно девочка выпрашивала новую куклу. - Что-что? - Я хочу сама провести расследование! Ну па-а-апенька! Означенный папенька смотрел на любимое дитя, явно не зная – смеяться или сердиться. - Вера! Ты хоть понимаешь, что эта маньячка – взрослая опасная женщина, а ты еще ребенок? - Я не собираюсь бегать за ней по городу, - голосок Верочки прозвучал почти надменно, - я хочу разгадать это преступление, не выходя из дома – только силой своего интеллекта! Впервые в жизни Яков Платоныч Штольман поперхнулся коньяком, рука его дрогнула и несколько капель янтарной жидкости пролились на пикейный жилет.

***

- Жаль только, что она никого не успела укокошить, - вздохнула малютка, расставляя на полке плюшевых медвежат, - даже ни одного привидения нет, чтобы допросить хорошенько... Одного из мишек - с хорошенькой мордочкой, но имевшего какой-то потрепанный вид - она расчесала щеточкой, вспушила ему шерстку и проговорила со вздохом: - Бедный ты мой, бедный Фон Плюшвельт! Прибравшись на полке с игрушками, она уселась за детский чайный столик и прошептала: - Призрак человека, будь ты мужчина или женщина, убитый той ненормальной, что пыталась убить Семена Степановича, явись... Повторив это несколько раз, она огляделась. Все было тихо. - Ну вот, - вздохнула Верочка, - похоже, она только пугать умеет, а толку от нее – никакого... Размышляя, она прошлась по комнате, теребя оборку батистового фартучка. Подошла к окну. Погода была ветреной, но солнечной и сухой еще полчаса назад – но теперь налетевший мелкий дождик поливал улицы и разбегавшихся прохожих. И ведь промочит всех – а дальше опять будет сухо, потом опять дождь... В досаде Верочка присела к пианино и принялась долбить заданные гаммы, но тут ее внимание привлек разговор из соседней комнаты. - Вашего супруга еще нет? А – когда будет? – взволнованный голос явно принадлежал соседу сверху. - Обычно он приходит в это время, думаю, еще минут пятнадцать... Не угодно ли кофию? – отвечал голос Анны Викторовны. - Да, пожалуй... - Вы просто не в себе, Семен Степанович, - да что же с вами случилось? - Да право – не для дамских ушей этот разговор, уж простите... - Добрый вечер, - чопорно поздоровалась Верочка, войдя в комнату, - Семен Степанович, скажите пожалуйста – а где вы сегодня опять с этой дамой повстречались? Семен Степанович ошарашенно уставился на Верочку, и несколько раз глотнул воздух. - Позвольте мне присоединиться к вопросу, - раздался над головой Верочки строгий баритон ее папеньки Якова Платоныча, внезапно возникшего в дверях. – Простите, забыл поздороваться – добрый вечер. - Да, да, добрый вечер, - рассеянно отвечал Семен Степанович, и переведя взгляд на Верочку, спросил, - а как вы догадались, мадемуазель? - Это называется блеф, - спокойно объяснила милая крошка, потупив глазки. – В работе детектива очень полезная вещь... - Вся в папу, - пробормотал Штольман, пряча улыбку. – И где же вы повстречались с этой... Марковой? - Понимаете, - сбивчиво объяснял Семен Степанович,- эта Маркова не шла у меня из головы. Я как живую ее видел перед собой: и этот подбородок, торчащий вперед, как калоша, этот утиный носик, близко посаженные глаза... И пришло мне в голову дать объявление в газету... - С какой целью?! Лицо Штольмана выражало такое недоумение, что Семен Степанович принялся объяснять: - Ну, может быть, я решил, кто-то знает эту Маркову, скажет, где она живет... Штольман откинулся в кресле и рассмеялся. - Ну полноте, Семен Степанович, Маркова – наверняка вымышленное имя... - Да, я это уже потом понял. Но я пошел в газету, дать объявление – и, вообразите, столкнулся с ней в вестибюле... возле типографии. - С Марковой? - Она бросилась прочь, вскочила на извозчика, и я не успел ее догнать. Но это была она... - Дальше. - Я принялся расспрашивать, кто эта дама. Ну – пришлось немного подмазать метранпажа, естественно... И, вообразите! – он закатил глаза, - она приходила сделать частный заказ, так сказать; а сегодня она явилась его забрать... Так как это не произвело на Штольмана особого впечатления, Семен Степанович добавил замогильным голосом: - Вы ни за что не догадаетесь... даже не сможете предположить – что это был за заказ! Это настолько... настолько... – он воздел руки к потолку. - И что же такого невероятного можно заказать в типографии? – приподнял брови Штольман. - Она заказала заметку... но не для тиража... а в единственном экземпляре... - Не понимаю, нельзя ли подробнее? - Подробнее – извольте... Подробнее оказалось вот что. Маркова (или лже-Маркова) захотела иметь оттиск - страницу из «Петербургских ведомостей», но так, чтобы с нее убрали любую, неважно какую, заметку, и вставили сообщение о пожаре в доме Семена Степановича, по адресу такому-то, и смерти самого хозяина: «С прискорбием извещаем...» - Натурально, я спросил, не рассыпали ли они еще набор – и, к счастью, он еще не был рассыпан, и я получил свой экземпляр, вот, взгляните... Штольман пробежал заметку взглядом, затем на минутку задумался. Любопытный носик Верочки заглядывал в газету из-за папенькиного плеча. - Сначала она попыталась убить вас по-настоящему – не смогла; затем решила, что раз действие не удалось ей в реальности – можно заменить реальность вымыслом, создать иллюзию свершившегося на бумаге... – задумчиво произнес Штольман. - Она совершенно сумасшедшая! – воскликнул Семен Степанович. – Я где-то читал, что безумцы смешивают реальность и собственные желания, иллюзии – вместе, путая потом одно с другим.... Носик Верочки сморщился. Выражение ее рожицы было самым скептическим. - Папенька, а можно я спрошу у Семена Степановича кое-что? – пискнула она.

***

- Вы не возражаете, Семен Степанович? Моей милой Верочке ужасно хочется с вами поговорить, - осведомился Штольман, пытаясь спрятать улыбку. - Ну разумеется, мадемуазель, - снисходительно отозвался г-н Ложкин. - Скажите пожалуйста, у вас есть... старенькие родственники, или друзья... такие, что никогда не выходят из дому? - Какой неожиданный вопрос, - улыбнулся Семен Степанович, - нет, в Петербурге у меня таких нет. - А не в Петербурге? - Да вроде никого, - отвечал он, подумав, - разве что в Елабуге троюродная тетушка; впрочем, я никогда с ней не виделся... даже не знаю, жива ли она. - А скажите... если вдруг кому-то неправду скажут, что вы умерли... есть такие, которые сильно огорчатся? - Боюсь, что нет, мадемуазель... к чему вы клоните? Верочка потупилась и пожала плечами. - А клонит она к тому, что, возможно, кого-то с помощью этой заметки хотят обмануть, уверив в вашей смерти, - подал голос Верочкин папенька, - вот только – кого? - В таком случае, вы на ложном пути, мадемуазель, - грустно вздохнул Семен Степанович. – Знаете, я вот как-то сейчас подумал – прожил я жизнь один, и никто обо мне не загрустит, если меня не станет... Выражение Верочкиной мордашки было проникновенно-опечаленным, когда девочка положила ручку на рукав Семен Степанович и промурлыкала: - А давайте мы подружимся, и если что, я буду по вас грустить! Ну, когда-нибудь потом... - Давайте, - рассмеялся Семен Степанович, - а то я как представил, что в случае моей погибели будут только веселящиеся... - Кто?! – изумилась малютка. - Те, кто задолжал мне по векселям! - А можно мне, на всякий случай, список этих задолжавших? – глаза девочки горели жадным любопытством. – Ну пожа-а-аалуста, ведь мы же друзья? – добавила она с хитренькой интонацией. - А вот и кофе! – раздался голос Анны Викторовны, вошедшей в сопровождении служанки с подносом. – Семен Степанович, вам кофе с ромом или без? - Вы продолжайте диктовать, Семен Степанович, я записываю, - Верочка схватила другой карандаш взамен затупившегося, - Значит, Емельянов, проживающий по адресу... Далее, Селехов... - О, с ромом? Благодарю вас, с удовольствием. - Так кто там дальше? - Дальше – Малинин, Аристарх Сергеевич... - Простите – как вы сказали? – Малинин? – раздался голос Штольмана. Черты лица его вдруг заострились, и он напоминал всем выражением охотничью собаку, сделавшую стойку. - Да-с, Аристарх Сергеевич... а что? - А то, что этот самый Аристарх Сергееевич уже более недели как пропал при загадочных обстоятельствах...

***

Воцарилась немая сцена: папенька, дочка и их гость уставились друг на друга. Однако немая сцена была вынужденно короткой, так как явилась горничная и доложила: - К вам гости-с. Мадам Нежданова с дочкой. На лице Анны отразилось недоумение. - Я ее не приглашала. - отвечала она мужу на его недоуменно-вопросительный взгляд, - странно... являться с визитом вот так, неожиданно. Разве что - у них что-то случилось? - А кто она такая вообще? - Мы познакомились на детском празднике, с тех пор она однажды сюда заходила с визитом... - Проси, - обратился Штольман к горничной, пожав плечами. - Папа, я в детскую, - вскричала неожиданно Верочка, резво вспрыгнув с места, - скажите им, что я больна скарлатиной, я заразная, ко мне нельзя! - Что такое? - изумилась Анна Викторовна, но дочка уже вылетела из комнаты, как вихрь. И в ту же минуту в комнату вплыла мадам Нежданова. Это была грузная дама средних лет, одетая с претензией на моду, но без малейшего намека на элегантность. Впрочем, внимание того, кто видел ее впервые, сразу обращалось не к платью, а к выражению лица. Войдя, она сразу окинула комнату таким взглядом, словно проверяла, все ли лежит на своих местах, нет ли где пыли? И не надо ли сделать выговор хозяевам дома за что-нибудь, лежащее не на месте? Впрочем, поздоровалась она вполне радушно, хотя и поджимая губы. Приняв приглашение присесть, она тут же снисходительным тоном, в котором сквозило превосходство, похвалила туалет Анны, приняла чашечку кофе, но о цели своего визита говорить не торопилась. Обведя глазами комнату, она поинтересовалась: - А где же ваша очаровательная Верочка? Моя Танечка от нее просто в восторге! Танечка, худосочная девочка с тонкими губами и странным взглядом, уставилась на Анну. - Верочке, к сожалению, нездоровится - она в детской... - А что ж вы за ее здоровьем не следите?! Здоровье детей надо беречь. Вообразите - моя Танечка, с тех пор, как с ней познакомилась, только о ней и говорит. Моя Танечка так привередлива в плане знакомств, но ваша Верочка ее просто очаровала... Ах, какие милые статуэтки на камине. Вы знаете, я довольно придирчива в вопросах обстановки, но у вас очень мило... Хотя, вы бы лучше переставили диван в тот угол комнаты, так было бы намного лучше... Почему вы этого не сделаете? Штольман и Анна Викторовна переглянулись. Им было уже вполне понятно, что назойливая дама, с которой их связывало только шапочное знакомство, желает просто убить время. - Пожалуй, мне пора, - Семен Степанович поднялся с места, - сердечное спасибо за все. Проводив его взглядом, м-м Нежданова продолжала строгим тоном: - А занавески я бы на вашем месте сменила, просто немедленно... они не подходят к интерьеру... нынче в моде многоярусный ламбрекен, вам просто немедленно надо этим заняться! Упомянутые гостьей занавески из дорогой тафты были приобретены Анной только месяц назад, как раз под цвет обивки мебели – их сшили на заказ. Анна прямо-таки гордилась ими. Пожелание гостьи - увидеть новые дорогие шторы выброшенными - хозяйке дома не понравилось, но вежливость есть вежливость. - Мы не очень гонимся за модой, - мягко отвечала Анна. - Да что ж вы так, дорогая? Надо идти в ногу с веком! Слегка озадаченные таким натиском, супруги Штольман не заметили, что Танечка выскользнула из комнаты.

***

- Вера, открой! Ну открой! Открой! - Танечка ломилась в дверь детской. - Я больна скарлатиной. - Нет, не больна. Ты нарочно спряталась. Открывай, я сказала! - Что?! - Я хочу с тобой играть. Слышала?! Открывай, а то хуже будет. - Я сказала - нет. - А я тогда всем скажу, что ты дверь открыла и меня стукнула. Хуже будет. Открывай! Дверь распахнулась, но в комнату Танечке влезть не удалось - Верочка стояла на пороге, как скала. - Ты зачем в прошлый раз утопила в ванной моего медведя? - спросила она грозно. - Какого еще медведя? - невинно-фальшивым голоском пропела Танечка. - Такого. Фон Плюшвельта. Моего любимого плюшевого медведя! Это ты, не отпирайся, больше некому! - И не думала я даже вовсе... - начала было Танечка, но было поздно: рука Верочки крепко ухватила ее за ухо. - Отвечай: зачем?! - Пусти... я закричу... - Только пикни. Говори - зачем? Пока не скажешь, ухо не пущу... - Я скажу... только отпусти... - Ну? Загнанная в угол Танечка потирала покрасневшее ухо. - Ну?! - А зачем ты его больше меня любишь! Так как Верочка от изумления потеряла дар речи, ее собеседница бросилась в атаку: - Да! Можешь не отпираться, ты предательница! Ты всякого дурацкого медведя любишь, вместо того, чтобы любить лучшую подругу! - Ты никакая мне не подруга вообще, - пробормотала Верочка в замешательстве. Веснушчатое лицо Танечки перекосилось. Одним прыжком она подлетела, вцепилась Верочке в волосы, но тут же отлетела прочь, так как твердый кулачок м-ль Штольман стукнул ее прямо по носу. После чего последовало минутное замешательство... А затем Танечка раскрыла рот пошире, еще пошире, и квартиру Штольманов огласил душераздирающий рёв. Последовали: переполох, вмешательство взрослых, попытки разобраться, что случилось, и, как окончательный аккорд - "Ноги моей больше у вас не будет!" - выданное м-м Неждановой с патетическим надрывом в голосе. - Не могу сказать, что я сильно огорчен исчезновением этой дамы из списка наших знакомых, - заметил Штольман. - Полагаю, у вас был серьезный повод для драки, м-ль Штольман? - Да, - Верочка была угрюма и немногословна. - Итак? - Она утопила в ванной моего Фон Плюшвельта. В прошлый раз. А в этот раз вцепилась мне в волосы. - Из-за чего? Верочка пожала плечами. Ну как, о Боже, объяснить папе - из-за чего?! Как объяснить взрослому разумному мужчине, что Танечка вообразила ее, Верочку, своей собственностью, своей бесправной игрушкой, своей... не пойми кем... Вообразила, что имеет право распоряжаться ее желанием или нежеланием что-то делать; распоряжаться ее комнатой, ее временем, ее вещами; приказывать ей - кого любить, а кого не любить; как объяснить, короче, разумному человеку - поведение малолетней избалованной и вздорной дурочки? Объяснить – почему вообразила? По какому праву? А – поди пойми... Ведь папа – умный мужчина из мира взрослых умных людей. Папа... он серьезный. Он такой правильный, логичный - что как ему объяснить поведение глупой Танечки, у которой вообще всё какое-то неправильное в голове?! Взвыть хотелось от бессилия... Одинокая скупая слеза покатилась по Верочкиной щеке. - Ну, в любом случае, покушение на Фон Плюшвельта – это серьезный проступок, - глаза папеньки смеялись. Верочка шмыгнула носом. Затем подкралась на цыпочках и чмокнула папеньку в щеку.

***

Таинственный Аристарх Малинин не выходил из головы у Верочки. Прежде всего, конечно, надо было разобраться - жив он или нет. Попытка вызвать духа Малинина ни к чему не привела, из чего Верочка сделала вывод, что Малинин жив. Вот только - куда он пропал... и кстати: кто он вообще такой?! - Мамочка, - поинтересовалась за завтраком Верочка, - а кто вообще такой Аристарх Малинин? Не знаете? Анна не знала. Папенька был на службе. Сидя в детской за столом, стоящим подле пианино, Верочка задумчиво вывела на листе бумаги имя: "Аристарх Малинин" - и задумалась... затем, пребывая в рассеянном состоянии, пририсовала в букве «А» вензель... Из задумчивости ее вывело появление приходящей учительницы музыки, которая была старше Верочки не так уж намного - ей было лет девятнадцать. Хорошенькая, слегка промокшая под дождем, с разрумянившимися щечками, она была прелестна. - Ну, как поживает моя дорогая девочка? - проворковала она с порога, отряхивая капли дождя с локонов, выбившихся из-под шляпки. - Наверное, все выучила? Как гаммы? Трудности какие-то были? - Конечно, я выучила все, Ирина Артемьевна, - без энтузиазма, но вежливо отвечала Верочка, вставая навстречу гостье; но тут взгляд дамы упал на листок с надписью "Аристарх Малинин", и она переменилась в лице. - О, вы тоже... увлекаетесь?! - пролепетала Ирина Артемьевна, неожиданно густо покраснев. - Или... это ваша мамочка? - Вы о чем? - озадачилась ее ученица. - Ну - вот, - шаловливо улыбнувшись, Ирина стрельнула глазками в надпись. - А вы... - начала было Верочка, желая спросить "Знаете, кто он такой?", но Ирина перебила ее, защебетав: - В конце концов, это извинительная слабость. Он такой душка... может, это и легкомысленно. но ведь им увлекается, наверное, половина дам Петербурга... - А... - Он так красноречив! - Но... - И так убедителен... - А кого он... убедил и в чем? - В последний раз, когда он в суде добился оправдания дамы, которая (Ирина понизила голос до шепота) убила своего...эээ... возлюбленного, весь зал рыдал от восторга! - А зачем она его убила?! - Ах, так вы не в курсе... Впрочем, надо же заняться музыкой... - А давайте я буду гаммы играть, а вы мне будете рассказывать, - предложила Верочка. Впервые Верочка от гамм получила истинное удовольствие, так как попутно на нее потоком лилась информация, столь необходимая в ее расследовании. Вот что ей удалось узнать. Аристарх Малинин бы ну совершенно выдающийся, красноречивый адвокат, сумевший не раз растрогать присяжных. Счёт растроганных присяжных шел на дивизии. На судебных заседаниях у него всегда имел место аншлаг. Праздные петербургские дамы ходили в суд, как в театр - или, скорее, как на гладиаторские бои; и всегда он - их душка, их герой! - был на высоте и не подводил их. (Согласитесь, смотреть такой спектакль, который неизвестно как и чем кончится, много любопытнее, чем про какого-то там Гамлета, насчет которого точно известно, что его в финале прикончат). Глаза Ирины сияли, когда она, тая от восхищения, описывала все достоинства Малинина: красив, умен, неподражаем и т.д. Все дамы от него в восторге! - А его жене такое нравится - ну, что дамы от него в восторге? – хитренько осведомилась Верочка. - Ах! в том-то и дело! Он не женат... (Ирина пунцово покраснела). Верочка хихикнула. - А что - всем дамам за него замуж охота? - Ну (Ирина потупилась) - наверное... то есть, может не всем... то есть... - А вы бы... пошли за него, если бы предложил? Ирина глубоко вздохнула. Потом еще раз вздохнула. Затем сказала: - Давайте лучше перейдем к пьесам...

***

Верочка открыла ноты. И, пока ее розовые пальчики бегали по клавишам, она торопливо размышляла: «Сказать или не сказать? Все равно – узнает, рано или поздно... Так лучше сейчас... эффект внезапности...» - Ирина Артемьевна, а вы знаете, что Аристарх Малинин уже больше недели куда-то пропал без вести? Ирина захлопала глазками. - Как пропал, - произнесла она внезапно охриплым шепотом. - Ну вот так – нигде его нет... Клиенты ищут, знакомые – а его нет и все... - О боже... а если его убили?! - Кто бы это? – осведомилась Верочка. - Враги... завистники... да те же дамы из его поклонниц! - А дамам-то его убивать зачем?! Ой... вам что – дурно? Ирина сидела совершенно осунувшаяся, с потерянным видом. - Да жив он, наверняка жив, - принялась ее успокаивать Верочка. – Вот, выпейте водички... Ну чего вы так испугались, Ирина Артемьевна? Ну? - Ты не понимаешь, Верочка, - прошелестела она наконец слабым голоском. - Ну так расскажите. - Там у нас с некоторых пор завелась... одна дама... в суде, среди его поклонниц... Верочка навострила ушки. - И как ее зовут? - Я не знаю... - Молодая или старая? - Скорее молодая. Она... немного не в себе, что ли... - А это как – не в себе? - На всех других дам кидается, как безумная... кричит, что мы не имеем права к Малинину близко подходить, и вообще... всех во всем подозревает... - В чем именно? - Я не знаю. Но подозревает. В каких-то заговорах... Если кто посмел сесть в первые ряды, то она потом пристает – вообразите, к незнакомым людям! – и делает им выговор, как они посмели! - Посмели – что?! - Сесть в первый ряд... Угрожает... - Чем?! - Не знаю, но чем-то угрожает... - А как выглядит эта дама? - Хм... роста среднего, утиный носик, близко посаженные маленькие глазки... - И подбородок калошей?! - Вы ее знаете?! - Возможно, - серьезно отвечала Верочка. – А где она живет – вам, конечно, неизвестно? - Нет.. - А другим дамам? - Не знаю... - А по какому праву она ведет себя так, словно этот адвокат принадлежит ей, как личный раб какой-то... да и другие ж люди тоже ей не рабы... что она раскомандовалась? - Не знаю, - снова пожала плечами Ирина Артемьевна. - Мда... Фон Плюшвельт, - прошептала Верочка и взяла еще несколько аккордов. - Что ты сказала, Верочка? - Да так... имя плюшевого медведя, - улыбнулась девочка.

***

Остаток дня малютка провела в напряженных раздумьях. Бродя по комнате, она чертила пальчиком по воздуху и рассуждала вслух вполголоса: - Если она его того... то ведь не затем, чтобы чай с ним пить. А если так, зачем ей медлить? Она, конечно, это сделает... Но он же тоже не промах, и что-то придумает... а вот что? Разве что... да... в такой ситуации придумывают первое, что быстрее в голову придет... Затем крошка вызвала дух князя Разумовского, сыграла с ним в покер на карамель, и поинтересовалась между делом: - Князь, а кто у нас в Петербурге главный начальник над всеми? - Вероятно, его Императорское Величество, - улыбнулся князь снисходительно. - Не, это уж чересчур. А кто-нибудь тоже главный, но не так сильно... - Вероятно, генерал-губернатор С-Петербурга. Повышаю ставки. Десять ореховых карамелек. - Хм! А у него дети есть? Рерайз: пятнадцать карамелек. - Четыре взрослых сына. А что? - Да так... а дочери? - Нет. По крайней мере, законных. - А что это значит – законных? А бывают незаконные? - Вы слишком молоды, чтобы знать такие вещи. Верочка стрельнула в полупрозрачного князя глазками и фыркнула. - Ну, главное, что они есть, или могут быть, остальное неважно, - заявила она, раскрывая карты, - каре... К возвращению папеньки домой Верочка уже была как на иголках – подбегала к окну, смотрела на часы. Высунув носик из детской, она прислушивалась к разговору родителей: - Как ваши дела на службе, Яков Платоныч? Уже нашли этого адвоката Малинина? - Нет, здесь ничего не понятно. Проверяем все его дела, которые он, как адвокат, вел последнее время... нащупали несколько возможных линий... По всей вероятности, он скрывается - от кого-то из тех, кому перешел дорогу... - А почему бы ему просто не заявить в полицию, если ему кто-то угрожает? - Ну, обстоятельства, как вы понимаете, могут быть всякие... - Но жив ли он? Давайте я проверю... - Аня, сколько раз я говорил вам, - с мягким упреком произнес Яков Платоныч, - во время беременности – никаких контактов с потусторонним миром! Верочка ждала. Наконец, папенька напился кофию и взялся за газету; тогда она подкралась к нему и прошептала в ухо: - Папенька, а можно я вам что-то скажу... - Я весь внимание. - Папенька, а вы можете сделать так, чтобы хотя бы на несколько дней выставить усиленную охрану в дом господина губернатора Петербурга, и еще каких-нибудь самых важных начальников? - Вот это вопрос, - Штольман улыбнулся, - а зачем? - Но вы можете или нет? - Ну, допустим... - Тогда вот что: сделайте это, потому что со дня на день эта ненормальная Маркова непременно туда полезет убивать дочку губернатора. -...?! Воцарилась немая сцена. - Несколько неожиданно, - произнес наконец папенька. - А при чем тут губернатор и его дочка? Да с чего ты взяла, Верочка?!... Папенька уставился на дочь во все глаза. Она была поразительно похожа на свою маму, и в душу папеньки вдруг хлынули воспоминания об очаровательной девочке на велосипеде... и о том, как поначалу скептически он отнесся к ее идеям... - Ну ладно, - промолвил он мягко, - но у губернатора нет дочерей, насколько мне известно. - Папенька, это вам известно. А ей, возможно, неизвестно. Она вообще не такая, чтобы думать. Она предпочитает не думать, а действовать... - А вам что-то известно, мадемуазель? Верочка кивнула – а затем, усевшись на подлокотнике кресла и обняв папеньку за шею, она завладела папиным ухом и принялась увлечённо в него нашептывать. Папенька слушал внимательно, оторвавшись только один раз, чтобы воскликнуть: - Но Верочка, она же взрослая женщина! А ты рассуждаешь так, словно она ребенок... и думает по-детски... - Папенька, но вы же сами как-то сказали, что для того, чтобы поймать преступника, надо думать, как преступник! Может, в том все и дело, что она... ну, только по возрасту взрослая... а умом вроде этой глупенькой Танечки... - Хм, - задумчиво пробормотал папенька, - а в этом что-то есть...

***

Ждать развития событий долго не пришлось. - Лучше проявить избыток бдительности, чем потом горевать, что ее было недостаточно, - мудрым голосом произнесло Высокое начальство в ответ на рапорт Штольмана утром – рапорт с просьбой выставить охрану в домах наиболее высокопоставленных особ Санкт-Петербурга. Уже вечером оно же, Высокое Начальство, восхищенно пожимало руку Якову Платонычу, приговаривая: - Поверьте, я восхищен вашей прозорливостью! Слава Богу, мы успели вовремя! - Плохо то, что эту Маркову не взяли живьем, - вздохнул Штольман, - мне бы очень хотелось ее допросить... - Ну, главное, что его превосходительство жив... - Да-да, конечно, - согласился Штольман, стараясь, чтобы голос его не выдал его чувств. Боже, какие идиоты! Он скрипнул зубами. Когда Маркова, ранив одного из охранников на входе и промазав по другому, успела добежать до кабинета губернатора – ну не смогли его сотрудники, коими был набит весь дом, схватить эту сумасшедшую живьем! А она, ворвавшись в кабинет, наставила на губернатора револьвер с криком: - Где ваша внебрачная дочь? Признавайтесь! Побелевший от ужаса губернатор попытался объяснить Марковой, что никакой дочери у него не было никогда – но тут раздались выстрелы охранников, которые, вбежав в кабинет, принялись дружно палить по Марковой со всем усердием... И что теперь делать? Если, как предположила его крошка Верочка, Малинин сидит в подвале у Марковой... то где это? Где проживает – то есть проживала – это полоумная? И не обречен ли теперь несчастный адвокат на голодную смерть? Впрочем... Ведь у него, Штольмана, есть еще один источник информации. - Да-да, именно так, - кивнул он в ответ на вопросительный взгляд курьера, - отнести письмо ко мне домой, и вручить моей дочери Вере Яковлевне в собственные руки.... Дальнейшие события развивались и вовсе стремительно. Разорвав конверт и быстро пробежав глазами содержимое, девочка замахала рукой вслед курьеру: - Любезный! Вы подождите на кухне... Маменька, ведь можно же распорядиться, чтобы папенькиного курьера напоили чаем? - Премного благодарен... мне ажно неловко.. - Подождите немного. Я тут скоро... попейте чайку, ага? А потом папеньке и ответ отнесете...

***

Уединившись в своей комнате, Верочка зашептала: - Вызываю свою прабабушку Ангелину... Ангелину... - Туточки я, деточка. Случилось что? – полупрозрачная бабушка Ангелина, подойдя к девочке, погладила полупрозрачной рукой ее пышные кудрявые волосы. - Мне помощь ваша нужна, бабусенька... скажите: не могли бы вы спрятаться куда-нибудь – ну, хотя бы в шкаф? Ненадолго... Отправив прабабушку-призрака в засаду, малютка собралась с духом и зашептала: - Вызываю дух той женщины, которая называла себя Марковой Ольгой... Та, которая называла себя Марковой Ольгой, явись... И призрак возник. На первый взгляд это была – женщина как женщина, но в ней было что-то бесконечно отталкивающее. Присмотревшись, Вероочка поняла: это было странное выражение в ее глазах – смесь невероятной наглости, глупого самомнения и чего-то еще непонятного... Она молча смотрела на Верочку и той стало не по себе. То, что она чувствовала... то был не страх. Это было чувство бесконечной гадливости... Нет, не только... Это было то ощущение тоскливого бессилия, которое испытывает ясный ум при столкновении с непроходимой, упрямой, тупой гордыней ничтожества, которому ничего не объяснить - и которое никогда ничего не поймет... Однако что-то же надо было сказать, и Верочка сказала: - Вы вот здесь, да? А между прочим, ваш Малинин сейчас свою жену обнимает, да, она его нашла... - Как она его нашла, интересно? Научись врать сперва, - высокомерно произнес дух Марковой. - Ах, я вру? А - как вышло, что вас ждали? Ждали там, куда вы пришли? А уж как вас раскусили - это не вашего ума дело. Только они сейчас вместе, а вы тут! А они, небось, над вами смеются. Что, не верите? А вас переиграли! А? Ну так – проверьте, ваш Малинин все еще там, где вы его оставили, или совсем в другом уже месте? Лицо полупрозрачной дамы, по мере того, как Верочка выдавала одну насмешливую фразу за другой, становилось все более напряженным. - Ну, я тебя еще накажу, - прошипела она и ураганом вылетела в дверь. - Бабушка, - шепнула малютка, открывая шкаф. И призрак бабушки Ангелины понесся следом за Марковой. Ровно через десять минут Верочка, записавши продиктованный прабабушкой адрес, вручала его курьеру со словами: - Доставьте это папеньке как можно скорее! А еще через час Аристарх Малинин, извлеченный из подвала и взволнованный до крайности, с чувством пожимал руку Якову Платонычу Штольману, бормоча: - Просто не нахожу слов, как я вам благодарен... Господи, я думал, что так и кончу жизнь в этом подвале, у этой сумасшедшей..

***

- Представляете, она с самого начала обращалась ко мне «Мой любимый», но при этом смотрела на меня с такой злобой... О, я понимаю, почему – она ненавидела меня за то, что ей приходится меня принуждать – ведь кроме как затолкать в подвал и запереть, у нее не было другого способа заставить меня с нею общаться. В душе она понимала это – и находила это унизительным... Сначала я был связан, а потом она развязала меня и стала еду толкать мне в щель под дверью... - Почему же вы не оказали сопротивления, когда она вас развязала? - Потому что я спал... почти все время. Я не знаю, чего она подмешивала мне в еду. Но, даже просыпаясь, я все время был как будто в полусне; я понимал что со мной происходит – но сил не было даже обдумать, как бороться с той бедой, в которую я попал... На днях она объявила, что собирается устроить нашу свадьбу и пригласить священника, чтобы он обвенчал нас прямо там, в этом подвале. Я спросил, как же так... не в церкви... На что она мне ответила, что я болен – так она объяснила священнику – и что, якобы, я болен так тяжко, что прикован к кровати, и даже не уверен, выживу или нет. Но при этом очень хочу обвенчаться с ней пока жив – чтобы оставить ей возможность носить мое имя... и, вроде как, соединиться навеки перед лицом вечной разлуки... такой, понимаете ли, романтический бред... Вероятно, она планировала опоить меня так сильно, что я предстал бы перед священником совершенно невменяемым... Разговор происходил в домашнем кабинете Штольмана, куда адвокат пришел нанести визит вежливости и засвидетельствовать свое почтение. Успевший за пару дней после освобождения из подвала привести себя в порядок, Аристарх Сергеевич даже немного повеселел. - А вообще это было ужасно, - он содрогнулся, - нет ничего более мучительного, нестерпимо унизительного, чем оказаться во власти обезумевшего ничтожества... Итак, когда она объявила, что она собирается устроить такую свадьбу... и когда я понял, что она, вероятно, за большие деньги подкупила священника... - Вы стали лихорадочно придумывать, как бы спасти себя от такой участи, - прокомментировал Штольман. - Да! И – ничего умнее не придумал, как сказать ей, что я уже женат. Она, переменившись в лице, закричала – нет, завизжала, что я лгу – ведь я не ношу кольца, и о том, что я женат, никому не было известно. Но я соврал ей – дескать, нет, я женат тайно, а тайно – оттого, что родители моей супруги – люди высокопоставленные, и, несомненно, были бы против нашего брака... Она не поверила. Спросила, кто эти родители, которые против брака дочери с таким – таким! - человеком, как я. Я понял, что в ее бедной полоумной голове все не на своих местах – она воображала меня прямо-таки принцем, или мировой знаменитостью, когда я просто успешный адвокат, и только... и не слишком богат, кстати... - Дальше, - кивнул Штольман. - Я уже изволил докладывать вам, что был под снадобьем и как бы в полусне. Ничего умнее я не придумал, чем сказать, что мой тесть – генерал-губернатор Петербурга. А кого я еще мог назвать? Не Его же Величество Императора Российской империи, в конце-то концов. Просто назвал первого, кто пришел в голову... - А вы знаете, что у генерал -губернатора нет дочерей? - Нет, тогда не знал. Но она объявила, что ей-то известно: дочерей у него нет. Я же, в свою очередь, возразил, что у него есть внебрачная дочь, которую он тайно воспитывает в своем доме... Короче говоря, я сочинял на ходу первое, что приходило в голову... - А вы не подумали, что она может явиться в дом генерал-губернатора с револьвером – убивать вашу придуманную жену? Адвокат вздохнул. - До того ли мне было... Вы не представляете, как было мне ужасно, когда она принесла заметку о пожаре в квартире моего кредитора, и заявила, что она его убила, а квартиру сожгла... Я тогда понял, что моя жизнь висит на волоске... Я так жалел Ложкина, считал что его смерть на моей совести... Какое счастье, что все это оказалось просто блефом, а заметка – фальшивой... - Заметка была фальшивой, - кивнул Штольман, - но скажите - зачем она желала уверить вас в его смерти – и отчего вы полагали, что смерть его на вашей совести? - Она вообразила, что Ложкин мой лучший друг – оттого, что я письмом обратился за помощью именно к нему... и была уверена, что если поубивать всех моих близких друзей... вообще, отнять у меня всех людей, которых я люблю... то я перенесу свои чувства на нее: а что еще оставалось бы мне, по ее мнению! простая мысль, что кроме нее, в мире останется огромное количество людей, которых я смогу полюбить вместо нее – ей не приходила в голову... И даже если вообще никого бы не осталось в мире, то отвращение мое к ней от этого меньшим бы не стало... Он потер лицо рукой. - Ну вот скажите: откуда берутся такие женщины? Такие безумные, что... нет, я теперь буду всю жизнь бояться женщин... Штольман молчал, словно задумавшись над чем-то. - Да при чем тут именно женщины, - произнес он медленно, - оглянитесь вокруг себя. Весь наш мир таков, что люди ищут путь к своей цели... попроще... пожестче... не утруждаясь деликатностями... разве, будучи адвокатом, вы не наблюдали этого в каждом своем деле? В частной жизни людей? Наконец – в политике... - О, как вы правы! – воскликнул адвокат. – Узурпировать власть, которая тебе не принадлежит, прижать ближнего железной пяткой к земле, подчинить его своей воле, сломав чужие чувства, планы, надежды, душу – но! – логическое завершение всей это вакханалии состоит в нелепейшей претензии узурпатора на то, чтобы его за это еще и любили! Он разрумянился, воодушевился, словно произносил пламенную речь перед присяжными. - А что до женщин, - Штольман улыбнулся, - скажите спасибо одной маленькой женщине, которая помогла мне распутать эту историю... Пойдемте, я вас с ней познакомлю. У нее, кажется, урок музыки – ну, не беда, познакомитесь заодно и с ее учительницей...
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.