Что-то кончается, что-то начинается

Неслав направлялся в сторону лагеря беженцев. Его село две зари тому назад разорили нильфгаардцы, пламя взвивалось до небес, а кровь лилась ручьем. Если бы Неслав не был трусом, то он был бы мертв. Заметив с холма латников в черных доспехах, он на всех парах ретировался в ближайский лес, захватив кое-какой скарб. Лошади у него не было, поэтому пришлось схватить лишь то, что можно унести в руках. Еды было мало, поэтому в целях экономии приходилось идти впроголодь. Солнце уже высоко стояло в небе, когда беглец заметил вышагивающую среди деревьев компанию. Будь он поэтом, то написал бы балладу о комичном составе этого шествия. Первыми ехали двое, белоголовый мужчина со змеиными глазами, заметив у него за спиной два меча, трус сразу узнал в нем ведьмака, убийцу чудовищ. Рядом с ним ехал черноволосый мужчина, всем своим внешним видом напоминавший сборщика податей. Даже сидя в кустах, Неслав почувствовал резкий и сильный запах трав, исходивший от этого всадника. Следом ехала женщина, за спиной у нее был колчан полный стрел и большой лук, она громко смеялась и постоянно поворачивала голову к своему спутнику. Это был черноволосый юноша, на вид ему не было и тридцати, но он выглядел грозно. Всадник смущенно улыбался в ответ на колкие шутки, коими его одаривал ехавший за ними мужчина с лютней; сразу видно — человек искусства, поэт али бард какой-нибудь. Геральт тихо ругался себе под нос, это чертово колено дико стреляло, не давая ведьмаку сосредоточиться на словах Региса. Вампир пытался втолковать ему, что пора бы сделать привал, ведь в отличии от ведьмака, его спутники были не такими выносливыми, особенно Лютик. Поэт знатно вымотался, зад болел из-за седла, но он старался ради Геральта делать вид, будто все хорошо, ведь понимал, что ведьмак спешит, что каждый час остановки отдаляет его от цели. Развели костер, Регис с Лютиком отправились на поиски ручья, чтобы сменить повязку на голове поэта и промыть рану. Бард уже привык к тому, что вампир занимается его лечением и перестал волноваться из-за его чудовищной сущности. Мильва сидела у костра и сдирала шкуру с пойманного кролика, из которого собирались варить похлебку. Геральта отправили за водой, чему ведьмак не очень то обрадовался и начал ворчать, будто старый дед. Кагыр же занимался овощами, периодически шипя себе под нос из-за того, что коварные клубни не поддавались нильфгаардским ножам и норовили выскочить из рук. Мильва и нильф сидели рядом, иногда соприкасаясь плечом или локтем. Закончив чистку овощей он закинул их в котелок и вернулся к лучнице. Вдруг он взял её за руку и погладил большим пальцем ладонь, обескураженная Мильва отдернула руку и удивленно уставилась на него. — Эй, я чего это ты тут удумал?! — взвилась девушка. Кагыр отвернулся, тихо извинился, и немного покраснел, но было темно, поэтому не было видно. Вдруг послышался треск ломаемых веток и на небольшую полянку, гордо вышагивая заявился Лютик, гордо демонстрируя чистую повязку на лбу. Уставившись на них он присвистнул и выдал то, за что потом получил затрещины сразу от них двоих. — Что это тут у нас? Неужели голубки поссорились, как думаете, может мне погулять часок по округе и дать вам помириться? — но поэт сразу же пожалел о сказанном ибо помимо двух затрещин от Мильвы и Кагыра, получил еще и по уху от Геральта, который вышел к костру сразу же за ним. Обиженный бард сел было рядом с вампиром, но увидев что тот смеется, устроился один и надулся слово ребенок. Обстановка была довольно напряженная, молчали все, включая доселе очень болтливого Лютика, а ныне униженного поэта. Вскоре молчание стало невыносимым и Геральт, поблагодарив Мильву за похлебку, растянулся поодаль и заснул. Регис куда-то исчез, но никто этого как всегда не заметил. Любил все-таки этот вампир тихо исчезать и также тихо появляться у вас за спиной, когда вы этого не ожидаете. После горячей пищи, Лютика клонило в сон, желания музицировать не наблюдалось, поэтому вскоре и он решил устроиться поудобнее, насколько это было возможно на попоне и паре тюков, а затем умиротворенно заснуть, преставляя теплую и мягкую постель в какой-нибудь приличной корчме. Только лучница и Кагыр, не раскрывая рта, все смотрели на желтое пламя костра, постепенно ослабевающее и уступая темноте. — Схожу-ка я поищу тут рядом то какие-нибудь палки в костер, того гляди затухнет братец. — неожиданно прервала молчание Мильва и направилась в густую темноту леса. Нильфгаардец, который разумеется был не нильфгаардцем, Кагыр сын Кеаллаха, все это время прокручивал образ лучницы у себя в голове. «Неужели Цири стала не так важна для меня, в отличии от Марии Барринг?» Пытаясь ответить самому себе на этот вопрос, воин не сразу услышал громкие ругательства и треск веток, доходивший из глубины леса. Резко вскочив, юноша выхватил из ножен меч и помчался в чащу, глаза постепенно привыкли к темноте, но этого было недостаточно, чтобы ориентироваться между ветвистых деревьев, поэтому он пошел на звук ругани, авторство которой принадлежало Марии Барринг. Осторожно ступая по траве, сын Кеаллаха чуть не свалился вниз, в глубокий овраг, заполненный кучей острых камней. Звук был совсем рядом, вероятно Мильва отсупилась в темноте и упала на дно где-то поблизости. Цепляясь руками за выступы он спустился в овраг и заметил очертания тела лучницы. Она лежала скорчившись, злобно ругаясь и стонала от боли. Ногу пронзала острая боль, которая никак не хотела отступать, кожа на руках, ладонях, коленях и частично на лице была содрана. Из образовавшихся ранок шла кровь, разумеется это нельзя было назвать опасным кровотечением, но ощущения не из приятных. Больше всего неприятностей долставляла нога, ей невозможно было пошевелить. Скорее всего это сильный ушиб или перелом, лучница этого определить не могла, перед глазами плясали разноцветные точки, она была близка к потере сознания. Кагыр подбежал к ней, присел рядом и спросил: — Ты как? Можешь идти? — в его голосе звенела тревога. — Я не могу пошевелить этой блядской ногой, дай-ка подумать, идти то я и подавно не сумею. — прохрипела лучница и села. После недолгих раздумий, Кагыр наклонился и поднял Мильву на руки, стараясь меньше тревожить больную ногу. Мария стиснула зубы и не издала ни звука, когда ногу пронзила резкая вспышка боли, осторожно прислонив голову его плечу, она облегченно выдохнула и прикрыла глаза. Нильф шел медленно и осторожно, крепко сжимая лучницу, чтобы не уронить ее. Вскоре показался склон оврага, который был успешно преодолен сильным воином, оставалось совсем не много до места их лагеря, где скорее всего был Регис, куда лучше Кагыра разбирающийся во врачевании. — О, кажись я вижу свет от костра! Вон там! — очнулась от небытия Мильва. — Вижу, ты не против если я пойду быстрее? Как нога? — сын Кеаллаха вновь воспрянул надеждой и ускорил шаг. Буквально через пару минут, они уже были около костра, который заботливо поддерживал Регис, подкидывая сухие палки в огонь. Заметив процессию, вампир четко и быстро оаспросил Мильву по поводу случившегося и о боли в ноге. Что-то промычав себе под нос он принялся рыться в своей торбе с травами, а затем начал «шаманить» над ногой лучницы. Всё это время Кагыр не выпускал её из своих объятий, а вскоре и сама Мария заснула, убаюканная треском костра, надежно охраняемая нильфгаардцем, который всю ночь не сомкнул глаз.