Мемориал

Внутри Эллисон Арджент — буря, всё рушится, пылает и выгорает. Она часто вдыхает, но по-прежнему не может дышать, отчаянно сжимая одеяло и пытаясь отвлечься на звуки отравленного дождя. Она знает, что фальшивых нот в этой симфонии слишком много — так пусть всё упадёт, разобьётся и медленно сгорит. Это почти не больно. Резко прогибается в спине и замирает. Образы безжалостно врезаются в память, рассыпаясь осколками в сознании. Эта буря уносит под землю, сердцебиение по-прежнему частое. Эллисон пытается выдохнуть, продолжая сжимать одеяло. Под спиной — влажная от пота простынь, через открытое окно доносится шум беспокойных машин, рассекающих помутневшую дорожную гладь. Это разрушает спокойствие почти немой темноты. Эллисон почти неделю нормально не спит. Эллисон и не надо спать. Каждую ночь она соблюдает свой ритуал и наблюдает: за каждым вдохом, за каждым движением. До последнего не отпускает выгорающий фрагмент памяти, цепляясь за него тонкими и длинными пальцами. Эллисон пыталась бросить. Но сдавалась, когда безумная пляска видений достигала своего апогея. — Так надо, так нужно, так… правильно, — повторяет в перерывах между счетом от нуля до ста и от ста до нуля. Глупая, предполагает, что могла пропустить хоть одну цифру. У неё голова наливается жидким свинцом, капилляры лопаются в глазу. Эллисон переворачивается на бок и начинает считать. Арджент придумала своё идеальное расписание. Что-то типа часов приема у Джо.* Вспоминает о Лидии по понедельникам, пятницам и воскресеньям в перерывах на ланч; скитаясь по размытой, заезженной дороге по пути домой она почти искренне хочет позвонить подруге, но сдерживается. — С каких пор ты готовишь? — это было на прошлой неделе, в воскресенье. Мартин впервые за долгое время осталась ночевать у подруги. И сейчас, нарезая красный перец тонкими полосками, обжаривая мясо на сковороде, она больше не подсматривает в книгу рецептов. Она просто знает, что нужно делать. — С недавних, — делает небольшую паузу, откладывает нож в сторону.— Знаешь, тебя надо познакомить с Митчем. В нашу первую встречу с ним я подумала, что он похож на одного моего знакомого — на Стайлза. Но потом поняла, что это абсолютно другой человек.** Эллисон не вздрагивает, когда девушка произносит имя Стилински. Эллисон, наконец, замечает перемены в самой Лидии: она настоящая, она дышит, она живет. И Эллисон почти искренне хочет познакомиться с Митчем. — Рождённый сдохнуть, дышать не сможет, Элли. Ты же понимаешь, о чем я говорю? Она встречается с Тео в среду и субботу. От него не пахнет алкоголем, только сигаретами, и рядом с ним Эллисон в очередной раз умирает в сигаретном дыму. Рэйкен обнимает грубо, иногда даже больно. По-другому, скорее всего, и не умеет, а Арджент так давно привыкла к грубости, что не возражает. Тео любит мотоциклы, у него их аж пять. Эллисон любит скорость, ночной город и запах парня.  — Тебе приглянулся какой-нибудь? — в магазине пахнет резиной. Девушка делает вид, что ей интересно, даже указывает на стоящий неподалеку байк. Она переживает, что это войдет в привычку, что за такими ненавязчивыми походами в автомагазин последует что-то еще. Эллисон понимает, что для Тео на первом месте будут мотоциклы. Арджент не может выбрать, что или кого поставить на первое место. Когда она целует Джексона, по вторникам, то ощущает вкус её помады на его губах — будто целует не парня, а Малию. Эллисон представляет, как она изгибается, а потом лежит на грудной клетки Уиттмора. В такие моменты девушка думает о том, как могла сложиться её жизнь, если бы не встреча с ним. Возможно, она могла бы быть мамой и верной женой, у них была бы большая квартира в центре города, две машины и семейные вечера по воскресеньям перед телевизором. У Эллисон была бы работа в одном из тысячи офисов в какой-нибудь стеклянной высотке, хорошая зарплата и дружеские отношения с коллегами. — Думаю, ей понравятся эти. Они красивые, — но вместо всего этого, Эллисон помогает Джексону выбирать подарок для его девушки. Ей не обидно из-за этого. Ей — никак. А Джексон всё-таки покупает серёжки, предложенные Эллисон. Утром она режет помидоры и понимает, что у неё получается не так хорошо, как у Лидии. Она действительно старается, когда режет огурцы, зелёный перец, укроп. И всё равно что-то не то. Эллисон с криком откидывает нож в сторону и снова начинает считать — от нуля до ста, от ста до нуля. Во время завтрака она просматривает картинки с различными татуировками: цветные и нет, большие и маленькие, надписи и рисунки. Желание сделать тату появилось внезапно и она не считает, что к такому делу нужно относиться серьезно. Да, это на всю жизнь. Да, тату влияют на судьбу. Нет, ждать n-количество часов, дней, недель, месяцев, лет она не будет. Сделает и всё. Эллисон не любит четверги, потому что проводит этот день наедине с собой. Психологи утверждают, что это полезно, помогает привести мысли в порядок. Арджент уверена — это всё полнейшая брехня. Но всё-таки решает навести порядок.       Достает три черных пакета для мусора. В первый выкидывает одежду — сперва полетели платья, юбки, затем брюки, джинсы, шорты. Эллисон хотела выкинуть абсолютно всё, оставив тебе пару джинс, три белых футболки, один топ и одну кофту. Так мало вещей в такой большой гардеробной. Во второй пакет отправляются книги и журналы — можно сдать на макулатуру, килограммов восемь точно набралось. Из книг остаётся только Ремарк и сборник стихов Бродского, из журналов — ничего. Эллисон не жалеет, просто выкидывает. В третий пакет летит посуда — все эти красные и черные тарелки-блюдца-чашки надоели насколько, что Эллисон их даже не складывает. Кидает и посуда разлетается на осколки. Девушка надеется, что пакет не порвётся до того, как она успеет его выкинуть. Конечно, это не всё, с остальным она разберётся потом. В три часа дня (специально проверила) она позвонила ему в звонок. Стоя перед дверью, Арджент вспоминала, как он рассказывал о своих увлечения (надеялся отпугнуть её), а она слушала, действительно слушала. Помнит, как он вытрахивал из девочки с закосами под анорексичку всё это, чтобы завтра в ней было место для новых историй. Эллисон и сама, засунув пальцы в рот, могла бы вытошнить все его сказки и его самого. Почти получилось. Когда Стайлз открыл дверь, она не заметила в нем изменений. Разве что появились новые шрамы, но это ничего. Не было колких фраз, никаких прикосновений и взглядов. Эллисон просто сказала: — Я хочу татуировку. Эллисон просто уточнила: — У всех очередь, а мне надо сейчас. Ты успеешь, бои только в шесть. Он хмурится, но всё же пропускает её. А нет, кое-что всё же изменилось — Стилински стал меньше говорить. Эллисон могла бы покопаться в его душе, только нет ни смысла, ни желания. Они же — раньше связанные кровью и извращённой привязанностью друг к другу, а ныне остывшие любовники —, стали чужими совсем.  Она хочет поспорить с Лидией насчёт Стилински, но молчит. Потому что у неё нет права — замолчал однажды, так молчи до конца своих никчёмных дней. Стайлз же тоже считает — заработанные деньги, количество соперников и удары, нанесенные им. У Стайлза же тоже есть собственное расписание — когда у него смена в клубе, когда смена на мойке, когда и во сколько бои, когда свободный день. Стайлз же тоже не любит четверги. Стайлз же знает, что такое выгорать по-настоящему. Он может убить её, закопать тело в саду на заднем дворе и получить отменный урожай. Вот только он не любит ни бобы, ни кукурузу. *** Даже если она сожжёт все его вещи, кремирует тело и разобьёт надгробие, он будет вечен. Потому что из чего бы ни были сотворены души, его и её — одинаковы. Эллисон немного вздрагивает, когда игла протыкает кожу. Для большинства людей змея — это совращающий и отравляющий как душу, так и тело, гад. Для Эллисон змея — символ перерождения. Она знает, что его душу тоже огнем разрывает. Помнит отстраненное: «Покойся с миром, потаскуха», до сих пор чувствует, как язык немеет от предательского: «Все кончено, однако я тебя все равно не сдам». Эллисон гордится рисунком на щиколотке минуты две, пока расплачивается с парнем. Остаток дня девушка шляется по улицам. Под вечер заглядывает в сетевой магазин недалеко от дома. Покупает хлеб в нарезке, дешёвый сыр, пластыри и конфеты (пытается возродить свою любовь к сладкому). Ей хочется вернуться домой через парк, где сейчас дерется Стайлз. Хочется пройти мимо дома Лидии и хоть мельком увидеть её нового парня. Хочется позвонить Джексону и узнать, понравились ли Малии серёжки? Она почти набирает номер Тео, чтобы покататься по ночному городу. Эллисон просто хочет, чтобы четверг поскорее закончился. Эллисон чувствует, как внутри снова разгорается пожар. — Стайлз? Стайлз, ты сейчас где? — его нет в расписании, но можно же позволить себе такую вольность. Он ведь знает, как пепел оседает накипью на стенках сосудов. Он помнит, как уплывает земля из-под ног, когда организм пытается вывести последствия внутречерепных пожаров. Он же не осудит, потому что тоже знает, что такое ломка. Он, в конце-то концов, понимает, что такие выгорания — это (по началу) больно, неприятно (со временем). Знает. Чувствует. Не отрицает. (Тату утром исчезнет, а шрамы останутся навсегда).