***
— Знаешь, работа с девяти до шести — отвратительна вещь. Вроде и время есть вечером, а уже ничего не хочется делать. А утром опять вставать, снова идти на работу, снова слушать недовольство начальника, жалобы коллег. А скоро — праздник, популярная тема: где устраивать корпоратив. Вот оно мне надо? Я мечтала о другом, хотела быть дизайнером, но куда мне… У меня ни денег, ни знакомств, кому я нужна в этой индустрии? Я шью на заказ, но это все не то. Я воплощаю в жизнь чужие фантазии, а мои так и лежат у меня в альбоме на полке. Уже и страницы начали желтеть… Я часто думаю о том, что то, о чем мы мечтаем — неосуществимо. Вот ты — предназначен мне судьбой, и я вроде знаю о тебе все, но не знаю ни кто ты, ни как выглядишь, ни где живешь. Где ты, Котик? Как у тебя дела? Какая погода у тебя сегодня — ты говорил, что снова переехал? Я хочу увидеть тебя. Я так хочу тебя увидеть… — Я тоже. Но это не зависит от нас. Ты знаешь, мы обязательно встретимся когда-нибудь, и нам остается только ждать. Но мы можем обращаться друг к другу, мы можем узнавать друг друга и переживать самые важные моменты вместе. Как у меня дела, спрашиваешь? Я устал. Сейчас так много работы, что нет ни одной свободной минуты. Вот сейчас я выбрался подышать свежим воздухом, хотя… свежий он ну очень относительно. Это огромный город, один из моих любимых, на самом деле. Когда-нибудь я покажу тебе его. Ты знаешь, что из-за работы моих родителей, мы вынуждены мотаться по миру. Мне нравится это, но иногда это бывает очень утомительно. Праздник говоришь? Какой праздник летом? Ах, да, ты не можешь сказать ничего конкретного. Что ж… я обязательно погуглю на досуге и узнаю, какие где праздники летом, может, это приблизит меня к тебе, моя Леди? Адриан стоял на крыше Нью-Йоркской высотки. У него перерыв на обед. Сегодня — рыба и салат. Но у Адриана не было аппетита. Он отхлебывал маленькими глотками из бутылки воду и смотрел на открывающуюся панораму. Его отец — известный дизайнер, а мать модный фотограф. Они ездили по миру: то тут работа появлялась, то там. А он — их главная модель. Он — известен на весь мир. Его лицо часто можно увидеть на обложке модных журналов, в рекламе самой разной продукции, даже есть роли в фильмах. Интересно, его Леди знает о нем? Эти правила… кто их только придумал, что родственные души могут общаться мысленно, но не могут рассказать ничего конкретного о себе? Адриану было двадцать три, и он все еще верил, что сможет отыскать свою единственную в этом огромном мире.***
Маринетт двадцать пять. Она снова безработная; у нее по-прежнему есть мечта; и снова нет с собой зонта. Где-то высоко в небе уже гремит гром, и черные низкие тучи вот-вот расчертит вспышка молнии; польет дождь и Маринетт вымокнет до нитки. Аномально прохладная погода для весны. Антициклон накрыл Париж и не собирался выпускать из своего плена еще пару недель. Об этом трубили в новостях, предупреждали об усилении ветра. Но Маринетт, как и всегда, не слишком обращала внимания на такие вещи. Зря. Промокнет ведь. Простудится, будет лежать дома под одеялом и чихать. Время ведь идет, а она его попросту потеряет. Будет очень обидно. — Ты любишь холод? — обратилась она мысленно к тому, кого никогда не видела и уже не надеялась встретить. — Нет, — ответил он слишком быстро. — Я снова забыла зонт. Вот что я за неудачница? Маринетт остановилась посреди улицы и подняла голову высоко вверх. Первая капля упала ей на нос, потом другая — на лоб, и вдруг небо будто прорвало. А она стояла на месте, даже не думая, как другие, спрятаться под крышу или навес, просто стояла, глядя в черное небо, и позволяла холодным каплям прятать прокатившиеся по щекам слезы. — Почему ты так говоришь, моя Леди? Маринетт закрыла глаза и опустила голову. Действительно — почему? Не время расклеиваться, не все рождаются везунчиками, кому-то приходится побороться. — Не обращай внимания, просто… дождь, я вымокла и завтра будет болеть горло… Маринетт усмехнулась и уже хотела продолжить путь домой, как неожиданно кто-то накрывает ее черным зонтом. Маринетт обернулась, встречаясь взглядом с такими удивительными глазами: в этой наступившей грозовой темноте они горели, словно два изумруда, и тогда сердце Маринетт пропустило один положенный удар.***
Ему было двадцать пять, и он вернулся в родной Париж навсегда. Адриан гулял по улицам, заново открывая для себя город. Небо, пока еще где-то далеко, было темным. Пахло озоном. Собирался дождь. Было прохладно. Адриан помнил Париж другим: теплым и солнечным. Сейчас город изменился, и Адриан уже не чувствовал своей принадлежности к нему. Он не чувствовал себя дома. — После многих лет, я, наконец, вернулся домой, — обращался он к своей половинке. К той, кого уже не надеялся встретить. Она была просто его родственной душой, той, кто понимала его и принимала таким, какой он есть. Она слушала его, когда ему нужно было поделиться чем-то важным, а он слушал ее. И, кажется, они оба уже привыкли к мысли, что никогда не смогут быть вместе. — Но здесь все так изменилось. Мне страшно, что я не смогу привыкнуть к этому. — Ты привыкнешь, — уверенно сказала она, будто действительно понимала, о чем говорит. — Ко всему можно привыкнуть. И вдруг, неожиданно: — Ты любишь холод?... ... Адриан остановился посреди улицы, открыл зонт, когда услышал в небе первые раскаты грома. Через пару минут начался дождь. Но не дождь его интересовал, а девушка, стоящая посреди тротуара. Девушка, которую он как будто бы знал. Запрокинув голову, она стояла к нему спиной, не замечая людей, пробегающих мимо и что-то раздраженно ей говорящих. Она не слышала, не видела никого. Но Адриан слышал. В своей голове он слышал, как она плачет. Она. Без сомнений — она. Его половинка, его родственная душа. Когда она обернулась, он утонул в океане ее глаз. Они казались темными, насыщенно-синими и блестели в обрамлении мокрых ресниц. — Здравствуй, моя Леди, — впервые сказал он вслух. Ее глаза широко распахнулись от удивления, но потом засияли. Она протянула руку, накрывая его пальцы, держащие зонтик. — Котик… — выдохнула она, улыбаясь так, будто только что он сказал, что дарит ей весь мир, — ты пришел. Ты, наконец, нашел меня. — Нашел, — уверенно кивнул он. И накрыл ее холодные пальцы своей второй рукой. Наверное, стоило облететь весь Земной шар, наверное, стоило ждать так долго, чтобы среди миллиардов отыскать ее — единственную, его родственную душу. И видеть ее такую искреннюю, живую, настоящую было высшей наградой за столь долгое ожидание. — Я — Маринетт, — тихо представилась она, и на секунду опустила смущенный взгляд, но, будто опомнившись, снова посмотрела на него, как будто боялась, что он исчезнет. И ее щеки так мило покраснели, что Адриан не смог сдержать улыбки. — А я — Адриан. Кажется, они всегда это знали.