Правосудие Мадонны

Едва затихли последние слова молитвы, Жанна подняла голову и обвела взглядом стоящих подле нее Икс-Судей. Ее ангелов, как она привыкла их называть. Их лица были серьезны, но она видела в глазах каждого, даже обычно сурового Марко, затаенное тепло. Они по-прежнему с ней, они верят ей и готовы идти за ней ради святой миссии. «Значит, все правильно», – эта мысль заставила Жанну улыбнуться, и во взглядах Икс-Судей, устремленных на предводительницу, отразилось благоговение. Солнечные лучи, падающие через окна под потолком, искрились во вьющихся прядях светло-пепельных, почти белых волос, создавая сияющий ореол вокруг хрупкой девичьей фигурки. Тронутые кроткой улыбкой губы, мягко светящиеся глаза цвета рубина – она сама словно излучала свет. Истинная Святая Дева. Ее слово не может быть несправедливым. Жанна слегка тряхнула головой, ее взгляд сделался тверже: она помнила, что суд, ради которого они здесь, еще не завершен. Дева повернулась к сжавшейся в углу девушке в черном платье, по плечам которой разметались длинные светлые волосы. Силясь выбраться из жестких ремней, скрутивших ее руки и ноги, она, тем не менее, не издавала ни звука и лишь дико озиралась по сторонам, глядя на окружающих лихорадочно горящими зелеными глазами. – Марион Фауна, – обратилась к ней Жанна. Пленница вздрогнула. Взгляды девушек встретились, и Жанна кротко улыбнулась жертве своего суда, которая смотрела на нее так, словно видела впервые. – Ты пустила в свою душу тьму, – мягко зазвучал серебристый голосок Святой Девы. – Ты встала на сторону Асакуры Хао и творила зло во имя его. Отрекись от служения тьме, и ты спасешь себя. Марион неотрывно смотрела на нее, дергая связанными ногами в разодранных белых чулках и скребя каблуками туфель жесткий бетон. Находясь в глубоком шоке, она явно не понимала, что ей говорит Дева. Ее худое тело сотрясла крупная дрожь, пальцы онемевших рук лихорадочно сжимались и разжимались, словно ища что-то. Однако кукла Чак валялась в противоположном углу рядом с тускло поблескивающими частями доспехов и разбитой высушенной тыквой. Дух стрелка понуро висел в воздухе под охраной двух ангелов вместе с духами рыцаря и рыжеволосого преступника, не будучи в силах помочь своей хозяйке. Жанна, не дождавшись ответа, печально посмотрела на Фауну. Ее светлые брови страдальчески выгнулись. – Если ты не раскаешься, мне придется покарать тебя. Заклинаю: не повторяй ошибок твоих сообщниц, – рукой, закованной в пыточные тиски Сверхдуши, она указала в сторону, где в луже крови лежали два скорченных остывающих тела. Голова Матильды Матисс откинулась на кажущейся тряпичной шее с глубокой темной бороздой. Посиневшее лицо исказилось предсмертной гримасой, пугающей налитыми кровью остекленевшими глазами и вывалившимся из синюшных губ черным языком. Труп Канны Бисмарк напоминал куклу, разобранную на части жестоким детским любопытством: отрубленные руки и ноги лежали отдельно от туловища. Удар острого лезвия поделил его на две части, между которыми протянулись гирлянда внутренностей и уцелевшие лоскуты плоти. На восково-бледном лице немки застыла судорога боли и ярости, а искривленные в оскале губы, похоже, не успели закончить проклятие в адрес убийц. Глаза Марион расширились и помутились при виде мертвых тел подруг по команде. Она замотала головой, отчаянно борясь с путами, и завизжала. Ее голос звоном отозвался в ушах Судей, и Лайсерг, стоявший возле Марко, невольно зажмурился. – Хао-сама! Хао-сама! Спасите Марион! – пронзительно закричала Фауна. Ее дикий взгляд метался по стенам и фигурам, словно в поисках того, от кого она ждала помощи. Икс-Судьи помрачнели как один, даже глаза Лайсерга сверкнули при звуке имени Хао. Жанна стиснула кулаки, сквозь слезы глядя на бьющуюся в истерике девушку. Когда Марион, обессилев, умолкла, она скорбно произнесла: – Мне так жаль! Я хотела, чтобы ты выбрала сторону добра, но… – голос Девы дрогнул, она замолчала на мгновение, а потом твердо произнесла: – Я вынуждена покарать тебя, приспешница зла. Шамаш. Древний вавилонский бог материализовался над головой Марион, и в следующую секунду девушка оказалась растянутой на бронзовой решетке – одном из многочисленных орудий казни для преступивших закон. Закричав еще громче, Марион забилась в оковах, и зал наполнился скрежетом железа. Обреченная девушка, у которой от ужаса помутилось сознание, продолжала призывать своего покровителя, и Жанна зажала уши ладонями. Из-под ее зажмуренных век ручейками текли слезы. Шамаш взмахнул топором, и черное платье Марион разлетелось в стороны полосками ткани, обнажив тело шаманки, а под решеткой занялось пламя. Еще не осмелев, оно желтыми рваными ленточками скользнуло по углям, невзначай задевая упавшие через прутья решетки белокурые пряди, которые тут же начали тлеть и потрескивать. Это странным образом отрезвило Марион, и к ужасу, сквозившему в ее возгласе, прибавилось отчаяние. Ей еще не было больно до такой степени, чтобы душа рвалась на части, но, предчувствуя это, девушка бешено извивалась на своем страшном ложе в бесполезных попытках вырваться. Решетка вздрагивала от ее рывков, кандалы, гремящие при каждом движении, крепко стискивали тонкие запястья и лодыжки; их кожа, в конце концов, начала проигрывать сражению с грубым железом, и вскоре из-под нее проступила кровь. Жанна открыла глаза и, хотя слезы все еще струились по ее лицу, теперь она смотрела на казнь прямо, не отводя взгляд. Огонь, набравшись сил, подскочил выше и лизнул одним из своих горячих языков бледную кожу Марион. – Хао-сама! Марион больно! – истошно завизжала та. Тело девушки выгнулось дугой, пытаясь уйти от жалящих нестерпимой болью прикосновений, но огонь, словно дразня свою жертву, потянулся к ней, легко скользя по шее, спине и ягодицам. Длинные волосы затрещали, охваченные пламенем, Марион завопила, мотая головой и дергаясь на решетке, которая с каждой секундой становилась все горячее. Лица Икс-Судей застыли суровыми масками, на их коже и в глазах играли отблески пламени. Лишь Лайсерг низко склонил голову, плотно сжимая губы. Раскалившиеся железные прутья с шипением впились в кожу Фауны, оставляя на ней гигантское клеймо. Девушка захлебнулась собственным воплем, ловя ртом воздух. С помоста потянулся запах паленой плоти. Лайсерг невольно закрыл лицо ладонью, чем заслужил брошенный искоса презрительный взгляд Марко. Обезумевшая от ужаса и невыносимой боли жертва пыталась спастись от терзающего ее спину жара, но огонь уже вошел во вкус, а решетка при каждом неистовом рывке оставляла на теле новую язву, прожигая тонкую кожу до плоти. Крики Марион перешли в надсадный визг, когда взметнувшийся над решеткой огонь охватил тело шаманки с боков, поджаривая их. Пламя лизало подошвы туфель, запекая скованные ими распухшие ступни, кожа на спине, ногах и голове девушки чернела и отходила кусками, обнажая кровоточащее мясо. Огонь, шипя, жадно лизал сочащуюся кровь, превращая ее в темные сгустки. Верхняя часть тела приняла багровый оттенок, дымящаяся кожа покрывалась волдырями, пузырилась и лопалась, сползая, словно порванный чулок. Марион уже не кричала, а лишь хрипела, задыхаясь в раскаленном воздухе, дыму и смраде собственной паленой плоти. Безумные глаза с налившимися кровью белками почти выкатились из орбит – сгоревшие веки больше не удерживали их. Жертва запрокинула лишившуюся волос почерневшую голову и издала последний мучительный хрип, когда языки огня перескочили с углей на ее тело, после чего затихла. Огонь пировал до тех пор, пока не выжег каждый участок тела, после чего лишь по провалам рта и глазниц на бесформенной голове можно было признать в оплавленной головешке человеческий труп. Все это Жанна наблюдала, стоя по-прежнему прямо и неподвижно, лишь губы ее едва заметно шевелились. – Именем нашей Святой Девы над злом свершился правый суд! – голос Марко нарушил тяжелую тишину, заглушив потрескивание догорающих углей. Икс-Судьи, выведенные им из оцепенения, вскинули руки в ставшем уже символичным жесте. Жанна отвернулась от сгоревшего тела и взглянула на своих ангелов с признательной улыбкой. – Мне больно за каждую заблудшую душу, но мы должны быть непоколебимыми в том, что зовется Справедливостью. – Все правильно, госпожа Дева, – глаза Марко напоминали два куска голубоватого льда. – Зло наказано. Это и есть Закон. – Ряды приспешников Хао поредели, – произнес Крис Венстар, глядя в сторону трупов. – Не думаю, что эти девочки составляли основные силы его группировки, но… – По крайней мере, он не получит их души, – подхватил его мысль Джон. Ларч кивком головы указал на хранителей Ханагуми: – Стоит позаботиться о том, чтобы и они не пошли на корм Духу Огня. Взгляд Жанны случайно упал на Лайсерга, который стоял поодаль и старательно отводил глаза от места казни приспешницы Хао. Юноша был бледен и выглядел так затравленно, что Дева сочувственно улыбнулась ему и собиралась уже спросить, как он себя чувствует, но Лайсерг, содрогнувшись под ее взглядом, поклонился, бормоча что-то похожее на извинения, и, зажимая рот ладонью, почти бегом покинул зал. Жанна с изумлением смотрела ему вслед, ощущая подступивший к горлу комок. – Он еще слаб, – в голосе Марко скользнуло презрение. – Ему только предстоит понять, что значит наше правосудие. И что сомнения в нем – преступление перед Законом. Помедлив, Жанна кивнула головой. Она призвана повести этот мир по пути Справедливости. Справедливость там, где есть Закон, а преступившие его должны быть наказаны. «Значит, все правильно», – улыбнувшись и прикрыв глаза, Жанна сложила руки перед грудью, молитвой укрепляя свою стойкость и гоня смутные чувства, невзначай коснувшиеся сердца. Она – Святая Дева, и ее Правосудие не может быть ошибкой.