Раскаяние

      На небе виднелись тёмные, серые тучи. Я наблюдал за ними из окна своей комнаты, находящиеся в штабе.       Чуть позже, мелкие капли воды начали стучать в окно. Я оторвав взгляд от окна посмотрел в зеркало, стоящее напротив кровати на которой я сидел.        В отражении был виден я. Весь изуродованный глубокими ранами на лице, шее, торсе. Мой правый глаз ослеп и побледнел. Губа порвана. Правая рука перебинтована, на время. Вскоре мне её заменят.       От зеркала меня заставили оторваться Пол и Пат. Они пришли за мной, дабы отвезти меня на омпутацию руки. Я посмотрев на них, встал с мягкой кровати и направился к выходу.       Меня вели по тёмно-красному коридору, на полу лежала ковровоя дорожка. На красных стенах весели картины на некоторых был я, а на других предыдущие Красные Лидеры. Они были в красивых фигурных рамах, которые поблёскивали золотом на свету. На потолке были красивые люстры, которые освещали кородор тёплым светом.       Я выглядел как заключённый. Я был весь в шрамах, ссадинах, синяках. Но мне было на это плевать. У меня всё болело, нет, не рука или что-либо ещё. У меня болела душа, сердце облевалось кровью, которая кипела и обжигала.       Мои друзья заметили это, но решили промолчать и не затрагивать эту тему вообще. Они довели меня до нужной двери, они хотели войти в кабинет вместе со мной, но я им велел ждать здесь. Они только отдали честь и всё. Я думал они будут более настойчевее, но всё наоборот.

***

      Я вышел уже с протезом, тот работал хорошо и без дефектов. Но моё лицо так и не изменилось, 0 эмоций, будто я жил с этим протезом всю жизнь. От моей воинственной сущности ни осталось ни следа.       Спустя пару минут, я окозался в своей комнате. Как же она меня раздражает. Тут нет ни уюта ни атмосферы. Здесь всё серое, красное…       Я устроил погром в своей комнате.       Посмотрев на часы, на которых было десять вечера. Я лёг спать, с мыслями сбежать к своим старым друзьям и… Извиниться перед ними…       Я проснулся. Собрался. Выключил камеры видеонаблюдения и сигнализацию. И никому ничего не сказав, отправился к ним. Я знал что меня могут не простить, могут не понять, отвергнуть, про то чтобы впустить в дом я вообще молчу. Я знал, что, они могут меня и не выслушать толком.       Я пришёл под вечер. Солнце уже почти скрылось за горизонт, из-за этого за мной тянулась тёмная длинная тень. Небо было розовато-персикого оттенка. Это выглядело очень красиво.       Найдя тот дом, который я когда-то взорвал, я был ошеломлён. Они его восстановили, он выглядел не чуть не хуже чем раньше. Пройдя по бетонной дорожке, я подошёл к двери. Уже хотел постучать, но что-то мне мешало.

Снова эта боль…

      Я всё не мог решиться наконец постучать в эту дверь. Но через силу я смог, три ритмичных стука и я уже слышу шаги и голоса. Такие знакомые, родные голоса.       Дверь открылась и я увидел человека в зеленой толстовке и банкой колы в руке. Это был Эдд.  — Что ты здесь делаешь? — спросил меня он.  — Я… Мне очень жаль Эдд… — по моей щеке потекла слеза из-за которой, почти зажившие раны начали подщипывать. — Прости меня пожалуйста! Я очень жалею о случившемся. Я виноват во всём этом! Из-за меня у Тома и Джона тяжёлые раны! Из-за меня вам пришлось восстонавливать дом! Я только прошу прощения и больше ничего. Ты можешь не пускать меня в дом. Только прости и я уйду. — сказал я уже горько рыдая.

 — Я… Я тебя прощаю…