Джинсы

Дима любил яркие футболки с принтом, желательно, чтобы размер и футболки, и картинки, был больше самого Димы. А Мише нравились огромные теплые свитера, темные, бордовые или серые, бабушкиной вязки. Дима визжал и кипятком писал от браслетиков, бус, значков, нашивок и прочей мелочевки, которую покупал в переходе, вываливая за все это добро немалую сумму. Мишу от таких вещей выворачивало, к тому же, подобная трата денег для него была абсолютно непонятной. Дмитрий Солонцев никогда не был ограничен в деньгах, однако не был и эгоистом, тратившим деньги лишь на себя. Михаил Хлебов же происходил из небогатой семьи, имел троих братьев и одну чудесную бабушку, которая и вязала ему прекрасные свитера. А еще Миша ненавидел джинсы. Знаете, такие узкие, обтягивающие, швы которых врезаются в задницу настолько, что ты еще неделю ходишь с красной полосой на булках. А Дима такие просто обожал. Но все же, было у парней и кое-что общее. Они любили друг друга. До потери пульса, дрожи в коленках, бабочек в животе и прочего. *** На улице совсем стемнело, но свет в комнате все еще горел. Мотыльки, долбившиеся в стекло, все же находили путь через открытую форточку и назойливо кружили у люстры, отбрасывая пугающе большие тени на стены. Дима лежал на кровати и молча смотрел в потолок, наблюдая за ночными бабочками. Они так рвались к теплу и свету, обжигаясь, но не останавливаясь. «И с людьми так же», — подумал брюнет и вздохнул. Внезапно о стекло с наружной стороны что-то звонко стукнулось. Парень подошел к окну, открыл настежь и, высунувшись едва ли не полностью, лицезрел Михаила, хмурого, как туча. Дима улыбнулся, поправил челку и тихо, стараясь не разбудить мать, пошел открывать двери любимому. — Доброго вечера, солнышко, — сказал Миша, едва переступив порог квартиры. — Если ты не заметил, то уже давно час ночи. Солнышко должно в это время спать, — ответил Дима шепотом, слегка нахмурившись. — Чего так поздно приперся? — А ты не рад? Вот значит как, да? — Миша сделал вид, что обиделся и скрестил руки на груди. — Приходишь к нему, а он выгоняет. Дима не сдержался и улыбнулся. Все же, ему было приятно, да и Миша к нему не первый раз вот так заваливается. Некому, кроме Хлебова, в его окно ночью долбиться. И не за чем. Один Миша, такой особенный дуралей, устраивал абсолютно безумные, но такие милые сюрпризы. Схватив его за руку, Дима быстрым шагом направился в комнату. Закрыв дверь он смог, наконец, нормально поцеловать своего, только своего, Мишу. Несдержанно, страстно, зарываясь руками в непослушные светлые волосы и забывая обо всем на свете. Мама спала, по крайней мере, на это стоило рассчитывать. Отец был на работе и должен был вернуться только утром. — Придурок, — Дима нежно улыбнулся и охнул, когда блондин повалил его на кровать. — И как мне объясняться перед мамой? — Потом придумаем, — сказал Миша, прижимаясь губами к чужой шее. Ответить Солонцев так и не успел, да и не смог бы, ведь рот был занят кое-чем поинтересней разговоров. Хлебов целовал мастерски. А Дима этого совсем не умел. Но целовал, влажно, неумело, путаясь пальцами в кучеряшках Миши и громко постанывая от удовольствия. Миша же от этого только больше возбуждался, лез холодными руками под очередную вырвиглазную Димкину футболку и трогал его везде, где только можно. — Я так хочу тебя, солнышко, — страстно прошептал Хлебов, целуя любимого, кусая его за ключицы. — Только тише, мякиш, — тяжело дыша прошипел Дима. — Не разбуди соседей… — И это мне говорит сам король громких стонов, — Миша усмехнулся и вернулся к разгоряченному телу, беспомощно лежащему под ним. Блондин осторожно покусывал нежную тонкую кожу своего солнышка, оставляя темные засосы там, где еще недавно были поцелуи. В штанах стало тесно и Миша поспешил избавиться от них и от душного свитера. Хищно осмотрев тощее бледное тельце, раскинутое на кровати, парень решил действовать. Он одним точным рывком расстегнул ширинку и сдернул узкие джинсы с Димы… а нет. Не сдернул. Джинсы сидели на тощей заднице Солонцева крепче, чем кто-либо думал. Миша ухватился за пояс и попытался дернуть сильнее. Штаны остались на месте. — Ты опять эти сраные узкачи нацепил? -рыкнул блондин, борясь с нежно-синим творением Дьявола. — Только попробуй их порвать! Ты знаешь, сколько они стоят? — Дима приподнялся на локтях, наблюдая, как его парень борется с его штанами. — Да поди больше, чем вся моя стипуха, — Миша дернул еще раз. Нитки затрещали. Глаза Димы полезли на лоб. Миша покрепче ухватился за штанины и… руки его соскользнули с треклятой джинсы и блондин с грохотом отлетел в стоящий напротив кровати шкаф. Глухо стукнувшись головой о дверцу, Миша выдал такую матерную оду, посвященную узкачам Димы, какую даже группа «Ленинград» не придумала бы. Стоило Хлебову закрыть рот, как, артистично качнувшись на краю шкафа, на его кучерявую макушку спикировал старый зеленый кед. Миша посмотрел на Диму, ожидая от того слов утешения. Дима хихикнул. Потом еще раз. В конце концов, Дмитрий засмеялся, встал с кровати и, подойдя к герою-любовнику, нежно чмокнул в макушку. — Пойдем, я тебя хоть чаем угощу, — Дима хихикнул еще раз. Миша обиженно надул губы. Парни тихо прокрались на кухню, хотя, наверное, после полета Хлебова в шкаф, все соседи уже проснулись. Дима поставил чайник, достал конфеты и посмотрел на Мишу. Тот все еще дулся и потирал ушибленный затылок. — Ну хей, мякиш, — ласково прошептал Солонцев, целуя Мишу в щеку. — Не дуйся. Я же люблю тебя. — Димка, ну ты бы хоть печенья парню предложил, — на кухню, внезапно, как ветерок, ворвалась мама. — А то сидит, как неродной совсем. Давай, и чаю налей. Алина Александровна, — женщина дружелюбно протянула Мише ладонь. — А вас как, молодой человек? — Меня? — Хлебов не сразу понял, чего от него просят. — А, я… Михуил… тьфубля, Михаил, Миша, то есть. Миша Хлебов. — Приятно. Ну ладно, мальчики, я пойду, поздно уже. Не шумите только, — мама улыбнулась и так же выпорхнула с кухни. — Я ожидал худшего, — удивленно выдавил Дима. — Я тоже, — честно признался Миша. — Знаешь, солнце. Дима посмотрел в его сторону. — Чтоб я эти джинсы на тебе больше не видел.