И букет чувств моих горит изнутри, С цветами выходит наружу. Бесполезен мой стих и на груди Рву себя, свои луны и душу. Видно, я заболел и как всегда Лечиться мне одному тут, Болезнь ханахаки добивает меня, Наверно, умру и забудут.
Солнце медленно тускнеет над городом, когда внутри Артема все только расцветает — ведь Игорь рядом. Дзюба даже забывает о цветах внутри, потому что Акинфеев улыбается. Улыбается, и светится как чертово солнце, а Артем мать его, скоро задохнется от кашля и от лепестков. И сохнуть по капитану сборной было слишком безрассудно, но форвард не изменяет привычкам, правда? Может, и хочет не сильно проявлять эмоции, но рядом с ним вообще никак не получается. А о том, что внутри бутоны Артем вспоминает лишь, когда кашляет ими и кровью, склонившись над раковиной. На глазах слезы, и он понимает — долго он не протянет. У Игоря кто-то там вроде есть, поэтому Дзюба и не хочет его беспокоить, и думает, что когда умрет — Игорь не сильно расстроится. Голкипер, словно не замечал этих преданных щенячьих взглядов. И снова улыбался. Улыбался так, что сдохнуть хотелось, хотя, Артем в шаге от этого, правда? «Ты только улыбайся, Игорь. Обо мне не думай» Игорь всегда был прекрасен, как утренняя заря. А еще он прекрасен как пионы, которые сегодня Дзюба выкашливает из своих легких вместе с кровью. Акинфеев солнечно улыбался форварду, от этого хотелось выть, ведь в эти моменты его ребра пробивали пионы, нежно розовые лепестки убивали, как и он. И Артем знал, что умрет, с садом внутри себя. Ну или на крайний случай с клумбой. От сада хотелось избавится, а от Игоря хотелось убежать, но тот возвращал Дзюбу улыбкой. Артем прикусывает щеку изнутри, чувствуя взгляд Акинфеева. Артем любил Игоря. Он просыпался с мыслями о голкипере, засыпал с ними же. А еще очень форвард очень любил цветы. А Игорь, конечно этого не знал. Любимые цветы Артема росли прямо внутри него. Игорь хоть и был лучом света в тяжелой, непробудной жизни Дзюбы, его белой полоской на черном фоне. Артем тешил себя надеждами дожить до следующего утра — и так каждый день. Он плакал чуть ли не каждый день когда чувствовал эту боль. Запах Игоря, его взгляд, улыбка и случайное касание заставляло корни цветов выжимать весь воздух из легких. Лепестки были розовыми, а Акинфеев ненавидел этот цвет. Игорь называл его дурацким, и Артем принимал это. Артем понимал, что взаимности не будет, но терпеть эти чертовы цветы, что разрастались прямо в тебе, уже было невозможно. Хотелось плакать, кричать и бить мебель — а Игорь только снисходительно улыбался. — Артем, ты когда-нибудь плавал в океане? —Игорь смотрит немного строго. «Ты и есть мой океан, придурок»***
Сидя в самолете, Артем начал кашлять. Причем серьезно так. Не мог остановится даже в туалете–в раковине появлялось все больше и больше лепестков. — Артем… ты там в порядке? «В полном.» В дверь раздался осторожный стук. — Открой, Тем. Раздался щелчок. Дзюбе было плевать, как он выглядит перед капитаном, потому что умрет, он похоже, прямо здесь. — А-артем… что это такое? — в голосе Игоря послышались истеричные нотки. — Пионы. — Что они делают в тебе? Форвард горько усмехнулся. В голове бились две мысли: поцеловать Акинфеева или молчать дальше. «Живем один раз.» Поцелуй был с привкусом крови, и даже чувствовалось витание надежды в воздухе. — Тем, что за цветы? — Игорь не стал задавать вопросы, и может, это и к лучшему. — Да умер я уже, понимаешь? — Я… могу чем-то помочь? — Влюбись в меня. В воздухе повисла напряженная тишина. — Да знаешь, давно уже.