Свобода или...

Селеста вдохнула поглубже воздух, стараясь разобрать в нем что-нибудь, кроме соли. Пальцы стучали по штурвалу игриво и беззаботно. Волосы спрятались под потертой треуголкой, тонкими светлыми прядками спадая на плечи. Талия осиная, уголки губ чуть приподняты вверх в странной, вечной улыбке, больше похожей на усмешку. Серые глаза смотрят то ли на море, то ли куда-то далеко, в пустоту. Солнце, подрагивая и отражаясь в воде, даже не намекало на то, что собирается заходить. Горизонт дернулся и вновь встал на место. Всплески воды доносились, как сквозь вату. Селеста обернулась, взгляд цепко прошелся по палубе, улавливая малейшее движение, изучая каждого матроса, после чего девушка, вздохнув, погрузилась в свои мысли. В который раз. Ее место не здесь. Селеста не помнит, когда и при каких обстоятельствах эта мысль закралась в голову девушки, но будоражит ее сердце она уже продолжительное время. В который раз оглядывая палубу, Селеста понимает, что ее место на суше. Девушка, быть может, не смогла или не хотела понять и прочувствовать свободу, но сейчас это уже не так важно. — Не против, если составлю компанию? — голос Джека легко вывел Селету из забытья. — Нет. — качнула головой она. — О чем задумалась? — поинтересовался Воробей. Девушка вздохнула и покрепче обхватила руками штурвал. — Мне здесь не место. — она впервые говорит кому-то это. И сама не знает, почему. Наверное, думает, что ее никто не поймет или засмеет. — Просто, — Селеста потупила взгляд, заметив выжидающий взор Джека. Он ждал объяснений. — Понимаешь, мое место на суше. Я не помню, когда это поняла, но не в этом суть. Мне не нравится море, не нравиться быть капитаном пиратского корабля. Я просто не могу. Вместо ожидаемого «почему» Воробей хмыкнул и ничего не ответил. — Не можешь терпеть ответственность, лежащую за плечами? — спросил он. Селеста покачала головой. — Нет. Да даже не будь я капитаном, это не важно. Не лежит моя душа к пиратству, вот и все. Не могу я прочувствовать кожей, телом, душой эту свободу, Джек. Эту радость, что тебя ничто нигде не держит. Поначалу могла. И свобода казалась мне раем. Я была как птица в небе. Но потом… — голос девушки дрогнул. — У меня словно мозг перевернулся. Я поняла, что не мое это. А теперь уже ничего не могу поделать — капитан, как-никак. Пират. С меткой. — Мда, метка Ост-Индской компании — это штука жутко неудобная. — усмехнулся Воробей. — Но должна быть причина, почему тебе это, — пират повел головой. — Не нравится. Селеста задумалась. — Я не знаю. — девушка нервно хмыкнула. Такие разговоры были ей в новинку, как, впрочем, и Джеку. Оба старались избегать таких неудобных моментов, когда разговор заходит не в то русло. — Честно, не знаю. — У меня есть догадка. — Селеста кинула на него странный взгляд. — Ты путаешь свободу с одиночеством. — Хочешь сказать, что я не свободна, а одинока? — Именно, цыпа. Селеста закусила губу. Сердце щелкнуло и пропустило удар. — Свобода — это когда тебя ничто нигде не держит, и ты можешь свободно дышать. А одиночество — когда тебя никто нигде не держит. И дышится уже не так уж и свободно. — пояснил Джек с горечью в голосе. У Селесты появилось ощущение, будто он сам на опыте распробовал оба эти понятия. — Но это, мисси, две крайности одного и того же. И между ними стоит тонкая грань, которую сложно не переступить. Смекаешь? — Воробей улыбнулся во все тридцать три и снова использовал уже излюбленное словечко. Девушка фыркнула, но мысленно согласилась с Воробьем. Он прав, чертов философ, прав! — Я всю жизнь считала себя свободной. — начала Селеста, разглядывая подернутый дымкой горизонт и расплывшееся по небу солнце. — Думала, что это прекрасно. Мне нравилось самой принимать решения, учиться на своих ошибках, совершенствоваться и при этом оставаться свободной. Со стороны казалась наивной дурочкой, коей, наверное, и была тогда. Но я была вынуждена закрыть свою боль и эмоции в себе, старалась держаться гордо. — Джек свел брови к переносице и внимательно слушал. — Не знаю, почему, но решила, что меня никто не сможет понять и что никому нет никакого дела до моих чувств. Старалась никому, даже кому-то одному, не открывать душу, притворялась совершенно другой, постоянно на все жаловалась (иногда без причины). — со стороны пирата послышался короткий, едва слышный смешок. — Да, глупо, знаю. А потом, когда я изменилась, подумала, что никто мне не поверит. Что все засмеют. И осталась внешне для всех такой же. Иногда пыталась открыть кому-то душу, но все отмахивались, говоря, что я постоянно всем недовольна. В итоге мне надоел этот маскарад (или, может, это я всем надоела со своей затертой философией, постоянными жалобами по типу «какой мир поганый и все в нем идиоты» и излишним самолюбием), и я прервала общение со всеми, кого знала. Но скорее всего это они со мной перестали общаться. — Селеста замолкла и сняла треуголку. Светлые волосы рассыпались по плечами мягкими волнами и заблестели золотом под лучами палящего солнца. — Глупо, да? — Немного непонятно, скорее. — честно признался Джек. Он… Не стал смеяться над ней? — Но теперь-то чего бояться? Покажи, что изменилась. Не бойся, если ты покажешь, кем являешься на самом деле, тебя не убьют… кхм… в большинстве случаев. А не приняли, так и черт с ними! Смекаешь? — пират развел руками в стороны. Смуглая кожа его показалась девушке еще темнее. Селеста улыбнулась уголками губ. Рассказав все, что лежало на душе, ей стало намного легче. Может, Джек и прав. Может, девушка вправду просто одинока. — Буду заводить себе друзей. — передернула плечами Селеста. — Думаю, одного хватит. — Могу предложить свою кандидатуру. — подхватил Воробей. Селеста усмехнулась и широко улыбнулась, как чеширский кот. — А что, я не против! — засмеялась она. — А ты сам-то хоть был когда-то одиноким? — спросила вдруг она. Джек помрачнел и отвел взгляд. Дернул головой, отчего многочисленные побрякушки в его волосах звякнули, стукнувшись друг о друга. Пальцы пирата дернулись в попытке сжаться в кулак. — Извини… — вжала губы Селеста. — Все пираты одиноки. — изрек он, проигнорировав извинения. Селеста прикусила губу и вновь нахлобучила на макушку треуголку, не став убирать под нее волосы. — Помнишь, я рассказывал тебе про Тайник Дейви Джонса? — девушка резко кивнула. — Там куда хуже, чем я тогда говорил, цыпа. Понимаешь, что ты один. А от осознания того, что никто без веской на то причины не станет тебя спасать, все внутри начинает выть. Селеста отвела взгляд. — Я много чего повидала, — выдохнула она. — И много чего вытворила. Мне знакомо то ощущение, когда ты прыгаешь в попытке утопиться, как ломаются твои кости от удара об воду, а в легкие проникает вода, обжигает их. — капитан сжала зубы, по телу разрушительной волной пробежали мурашки. Селеста знала, что Джек смотрит на нее и хмурится. — И ты захлебываешься, не в силах пошевелиться. И тело, сведенное судорогой, разрывается от невыносимой боли, глаза сквозь закрытые веки жжет вода. Легкие рвет на части от нехватки воздуха, сил больше нет. Я знаю. Я пробовала, ощущала это на себе. И не один раз. — девушка мелко задрожала. — И с каждой новой попыткой понимаешь, что у тебя просто не хватит духу прыгнуть снова. Но ты прыгаешь. И спасаешься вновь. — Селеста кашлянула, не удостоив Воробья взглядом. — Но все это не сравниться с тем, что ты чувствуешь, когда остаешься совершенно один. Пират не ответил. Селеста повернула к нему голову. Джек даже не смотрел на нее, а просто выбивал по левой руке пальцами правой ритм и крутил перстень. Он слышал ее, девушка знала это. — Не думал, что тебе так плохо. — хмуро подметил пират. — Мне всегда было и будет плохо. — подернула плечами капитан. — Этого не изменить. — Только если у тебя появятся друзья, дорогуша! — отрезал Джек, развел руками и ухмыльнулся, переводя обоим больную тему. Селеста облегченно вздохнула. — Даже у меня друг есть — Джошами Гиббс, ты его знаешь. — капитан мягко кивнула и сняла треуголку. Пригладила волосы. — Который не углядел за моим кораблем. — у Воробья вытянулось лицо. — Ладно, скоро прибудем на Тортугу, может, там твоя ненаглядная «Жемчужина». — подмигнула девушка. Воробей просиял. — А что насчет кандидатуры друга? — напомнил он с насмешливыми огоньками в глазах. — Я подумаю. — заверила его Селеста. Посмотрела на солнце, сощурившись. Смотрела на него до тех пор, пока глаза не начали слезиться. Девушка повесила треуголку на ручку штурвала и сжала зубы. Что же, Джек, как всегда, прав. Она просто-напросто одинока. Солнце, подернутое полупрозрачной дымкой, обжигало своим светом корабль. Совсем скоро этот огненный шар зайдет за неровный горизонт, на смену дню придет ночь со своими маленькими, но от этого не менее яркими звездами. И так снова и снова, без исключения или изменения порядка. День-ночь, день-ночь. А вот Селеста еще может изменить порядок, и вместо одинокой стать по-настоящему свободной. Но станет ли? Нет… Сможет ли?