Blah Blah

Кацки просыпается от ощущения горячей ладони на лице. Он резко распахивает глаза - Киришима не успевает убрать руку. Отдергивает ладонь и улыбается будто бы виновато: - Разбудил? Когда я пришел мне сказали, что ты уже в порядке. Не знал, что ты спал. Такая его улыбочка вызывает только смутное раздражение. Кацки хмурится и приподнимается на локтях. В палате кроме них никого. - И ты мне типа температуру проверить решил? Киришима неопределенно хмыкает, но он не дает ему промолчать, впивается пальцами в чужое запястье. Чужая кожа оказывается неожиданно горячей. Или же это его руки слишком холодные - Кацки быстро отдергивает руку. - Ты выглядел не очень хорошо. Кошмар? Кацки морщится: сон и правда был премерзкий. Встает одним резким движением, не обращая внимание на обеспокоенную болтовню Киришимы, и с силой потягивается. Но стряхнуть до конца противное ощущение беспомощности, будто бы прилипшее к коже, так и не выходит. - Ты так и собираешься здесь торчать или все-таки дашь мне натянуть штаны? Придурок Киришима растягивает губы в совершенно неподходящей ему ухмылке и от того, сколько в ней намека, хочется взорвать ему все лицо. Кацки глухо рычит, и тут же получает в награду тянущую боль в груди. Свежие раны не проходят бесследно, даже если их лечила Исцеляющая девочка. Киришима уже не ухмыляется, смотрит спокойно и будто бы оценивающе, Кацки следует его взгляду и упирается в небольшой, с монетку размером, свежий рубец на груди - след от пули. На секунду у него возникает желание запахнуть сильнее больничное кимоно, но он тут же отметает его и чуть ли не сдирает с себя верх. Голова противно тяжелая и чувствует он себя, как вымотавшаяся вконец псина, однако показывать это он не собирается. Киришима переводит взгляд на часы. - Уже почти шесть. Я подвезу тебя. Он не предлагает, просто говорит, будто у Кацки нет выбора. Бесит. - С хрена ли? Метро еще работает. - Мужик, я выпроводил твою маму, пообещав ей, что пригляжу за тобой. Ты мне должен! Кацки от удивления едва не вдевает ремень мимо петли брюк. Теперь он и правда вспомнил, что, кажется, в бреду слышал вопли матери. И если Киришиме удалось отвязаться от нее - он и правда ему должен. Хреново, но все еще лучше, чем злая забота старой ведьмы. - Я куплю тебе еды или что ты там хочешь. - Угу, после того как я тебя отвезу. Ты два дня лежал в отключке после огнестрела и теперь собираешься ехать в метро? Серьезно? - Два дня?! Кацки оставляет в покое ремень, вместо этого вцепляясь в ворот чужой футболки. Два дня отключки прекрасно объясняют дикую усталость и на удивление хорошо зажившую рану. Вот только это нихрена не успокаивает. В голове тут же заметался рой мыслей и вопросов, ответы на которые ему просто необходимо у кого-нибудь вытрясти. Киришима вполне для этого подходил. - Два дня. По-хорошему тебе бы еще денек отлежаться, но ты ведь не согласишься. Киришима не теряется, мягко обхватывает его запястья, заставив выпустить свою футболку, и улыбается. Раздражение все еще плещется где-то внутри густым черным маслом, готовое вспыхнуть в любую секунду, но Кацки все равно слегка успокаивается. И стискивает зубы от разочарования. Он не только позволил себя ранить, но еще и просрал два дня на восстановление. - Тот урод... - Мидория взял его. - Блядь. Кацки вырывает руки из чужой хватки. Отлично, еще и Деку прикрыл его задницу. Киришима кривит лицо в гримасе понимания, но от этого становится только еще более тошно. У них с Деку давно уже шаткий мир и какое-то подобие сотрудничества, но такое все равно выбешивает до белых пятен перед глазами. По старой памяти. - Он сделал то, что должен был. И очень за тебя переживал, кстати. - Я знаю. Выходит скорее устало, чем зло, но Киришима улавливает посыл. Кивает и идет к выходу, оглядываясь только у самой двери. - Я подожду снаружи. Позвоню кое-кому, пока ты будешь заполнять документы. - Вали давай. - Всегда пожалуйста. Дверь закрывается, и Кацки позволяет себе помассировать враз занывшие виски. Хочется завалиться опять на койку прямо в одежде и разобраться со всем дерьмом уже завтра, но ненависть к больнице все же пересиливает. Поэтому он поправляет одежду, натягивает наименее свирепое выражение лица на какое сейчас способен и выходит из палаты. У ресепшена его пытается было остановить какая-то медсестра, но к счастью для нее вовремя подходит уже знакомый с ним доктор - говорить спокойно Кацки точно уже не смог бы. Расписавшись во всех нужных бумажках и получив стандартные, из разряда "нормально отдыхать-есть-спать", распоряжения, он выбирается наружу через специальный выход. У главного наверняка караулят журналисты. Киришима и его машина - развалюха, которой давно уже самое место на свалке - стоят у самого крыльца. Придурок с чуть насмешливой улыбкой тут же распахивает заднюю дверцу, но Кацки зло пихает его в плечо и, едва не отломав переднюю, заваливается на место возле водителя. От того чтобы уложить ноги на приборную панель его останавливает только желание оказаться дома как можно быстрее - не хватает еще дорожных патрульных и прочего дерьма. Уже усевшийся Киришима напоминает: - Ремень. Кацки удивленно подцепляет забытую удавку, все равно огрызаясь: - Иди к черту. Но забытый ремень все-таки застегивает. Усталость наваливается с новой силой, и продавленное сиденье внезапно начинается казаться очень даже удобным. - Воу, ты и правда устал. Можешь подремать, если хочешь. Я даже обещаю молчать и не фотографировать тебя. Заботливые нотки в чужом голосе все еще бесят, но Кацки только сонно моргает один раз, другой, и решает что предложение действительно дельное. Откидывается на жалобно заскрипевшее сиденье и закрывает глаза. Киришима щелкает кнопками магнитолы, включая какую-то убогую попсу. Кацки сердито цыкает, но в ответ получает только тихий смешок. Вот же засранец чертов. Кацки лениво приоткрывает глаза, и тут же сталкивается с чужим взглядом. - На дорогу смотри. - Можешь не волноваться, довезу в целости и сохранности. Киришима до отвращения солнечно - почти нежно - улыбается и быстро показывает большой палец, и Кацки отворачивается к окну. Смотреть на него в зеркало почему-то не так раздражает. - Придурок. Придурок только жмет плечами и начинает подпевать в такт радио. Он безбожно фальшивит, но дурацкая песня неожиданно успокаивает и Кацки сам не замечает, как засыпает, просыпаясь лишь когда они приезжают. Выползти из машины та еще задачка - ноги будто свинцом окованы, но на протянутую руку Кацки только хмурится. Киришима все равно не отлипает, идет за ним по узенькому коридору кондоминиума, в котором Кацки живет, и змеей просачивается за ним в прихожую. Кацки не ждет пока он стянет ботинки, кидает в него куртку. - Какого хрена ты здесь забыл? - Всего-то и делаю, что выполняю обещание данное матери моего очень грубого... - Киришима запинается, мнет куртку в руках пару секунд прежде чем повесить ее на крючок. - Друга? Последнее звучит неуверенно, почти вопросительно. Кацки теряется, упуская момент, когда Киришима скидывает все-таки обувь и оказывается где-то в глубине его квартирки. Из ступора его выводит грохот - придурок явно пытается разложить его диван. Кацки чертыхается и спешит в комнату, заходя как раз вовремя - давно нуждавшийся в замене диван угрожающе трещал. - Не за ту сторону дергаешь, болван! Вместе они кое-как раскладывают постель. Под конец голова уже начинает кружиться от изнеможения, а Киришима коситься с подозрением, но черта с два Кацки признает это. Зубы он чистит уже из последних сил и в постель заваливает стянув только брюки. Киришима все еще топчется где-то у порога его спальни, и кажется не собирается уходить. С минуту Кацки еще держится - ворочается, но не выдерживает, шипит: - А теперь чего? Сон мой будешь охранять? Некстати вспоминается больничный кошмар - отдается обжигающим холодом в груди и соленым привкусом крови во рту. Киришима хмыкает, крадется на цыпочках в темноте ближе - болван, будто он спит - и садится на корточки у изголовья. Кацки слышит, как он чуть задерживает дыхание перед тем как сказать: - Мужик, я волновался. Кацки распахивает глаза и снова сталкивается с ним взглядом. В темноте чужие глаза кажутся непривычно темными и похожи на загустевшую кровь, но смотрит Киришима рассеянно и выглядит почти уязвимо. Неправильно. В грудине гадко колет отголоском недавней боли. Кацки не знает, что ответить на это, ему вообще не хочется ничего отвечать. - Я знаю. Бессмысленная фраза вылетает сама по себе. Хриплая, вымученная и абсолютно точно недостаточно сердитая. Киришима только улыбается понимающе и все еще слишком светло - нежно. - Отдыхай. На этот раз из глубокого сна без сновидений Кацки выдергивают две вещи: запах и шум. Что-то на его кухне подгорает и грохочет. Он подрывается с постели, мимолетом подмечая, что голова наконец-то снова легкая, и пинком высаживает дверь кухни. - Ты совсем охренел? Киришима - все еще не сваливший Киришима - стоит в его кухне, за его плитой, в его фартуке и задумчиво рассматривает то ли мерзкую вязкую жижу в сковороде, то ли саму сковороду. На взгляд Кацки обе безнадежно испорчены. - Доброе утро! - Я сейчас выкину тебя в окно к чертовой матери. Кацки отлично отдохнул и почти готов действительно это сделать. Впрочем Киришима угрозой нисколько не впечатляется. Как обычно. - Ты обещал мне еду! А я решил, что домашняя кухня лучше и даже взялся за нее сам. И радостно протягивает ему свою дрянь. Кажется, вблизи в ней можно узнать соус. Кацки смотрит на нее с секунду, а затем скрежещет зубами и хватает со стойки нож - Киришима дергается, едва не роняя посудину на пол. - Готовить буду я, рукожоп несчастный.