Неспокойный район

Во двор въехала машина. Одна из тех машин, дороговизну которых не могли представить себе жители улицы Генерала Вашингтона. Элегантная, серебристая, двухместная «Альфа Ромео» — мечта любого мужчины, даже если он в этом не признаётся. Человек, сидевший за рулём, ничуть не уступал в элегантности своей красавице — ослепительная улыбка, пышные кудри и лёгкая привлекательная щетина. Он ещё не вышел из авто, но все знали, кто приехал. Ещё вчера в местном баре «Глория» Аарон Бёрр, как обычно жалуясь на небезызвестного в районе Гамильтона, приговаривал, что кто-то приедет побороться с ним. «Не так быстро», с надеждой говорил Бёрр, «Кое-кто появится ему в противовес, только встречайте.» И главный источник новостей улицы Генерала Вашингтона (а может и всего района Новый Манхэттен), как всегда оказался прав — вот, появился. И люди встречали. Конечно, сильно заметно этого не было, но со вчерашнего вечера в подъездах не затихал шёпот: «Это он, он идёт, он возвращается домой, его не было так долго, а теперь он снова здесь.» Машина остановилась у третьего подъезда дома номер семь по улице Ген. Вашингтона. Возле подъезда стояли Бёрр, Джим, и Грек (хотя его настоящее имя было Геркулес, он был вовсе не грек, а на четверть ирландец, но об этом благополучно все забыли). Джим держал в руках блокнот и ручку, Бёрр и Грек — банки колы с торчащими из них разноцветными соломинками. Пока машина была в движении Бёрр и Грек пили через них, в упор глядя на «Альфа Ромео», Джим что-то сосредоточенно выцарапывал. Когда двигатель был выключен, Бёрр вынул трубочку изо рта и тихо произнёс: — Вот и он. Встречайте Томаса... — Томаса? — резко оторвался от блокнота Джим, вопросительно глянув на Бёрра и переведя взгляд на машину. — Томаса, — подтвердил Бёрр, одобрительно кивнув Мэдисону. Только теперь стало заметно, что номера будут, наверное, подороже самой машины — на них было всего три символа: «T 0 J». Грек отпустил соломинку, слегка причмокнув. — Я столько денег не видел с тех пор, как француз уехал. Это была правда. Лафайетт всегда был среди них самым богатым, но всё же не настолько. Вышел водитель. Словами не передать, каких усилий стоило Джиму не закричать, то ли от радости, то ли от злости; не броситься ему на шею, то ли чтобы обнять, то ли чтобы задушить. — Хотя, у француза был «Ламборджини», — продолжал оценивать Грек. — Кабриолет, — вставил Бёрр. — Угу, — Маллиган помрачнел и продолжил пить. Бёрр усмехнулся и последовал его примеру. Джим посмотрел на них не без презрения, и, закрыв блокнот, твёрдым шагом направился к вновь прибывшему. Томас Джефферсон, мечта всех девушек, хотя, впрочем и многих молодых людей, был как нельзя некстати модно одет для такого района. На нём был пиджак цвета давленной черники и тёмные очки. — Дом, милый дом, как же хочется тебя расцеловать! И только он произнёс последние слова, как в поле переферического зрения появилась знакомая низкорослая фигура. Томас мгновенно повернулся на каблуках к приближающемуся Джиму. — Джеймс, сколько лет! Ты похудел? Говорил Джефферсон развязно и громко, словно давая понять — он может себе позволить. Джим подошёл молча и первым делом больно схватил руку Томаса, но тот не подал виду, удивлённо проглатывая подступивший к горлу ком. — Что тут творится? Что я пропустил? Джефферсон снова выдавил улыбку. Мэдисон молча и угрюмо смотрел ему в глаза.

***

— Ты совсем стыда лишился, я посмотрю? Уехать на такой срок, оставить меня одного из южной административки! И ни письма, ни весточки, ни одной сраной СМСки! Ты знаешь, что Саня теперь командует парадом? Ты знаешь, что его эта писанина — одна большая промывка мозгов? И ведь народ хавает, на него ведутся, ему верят! Или может ты знаешь, как с ним справиться, м?! Отвечай! Да, Джим был вне себя от ярости. Однако Джефферсон не мог сдержать улыбки: и правда, трудно не улыбаться, когда на тебя кричит, в попытке обвинить, милый пухленький карлик. Они стояли на кухне, у Джима в квартире. Хозяин, верно, извергаясь обвинениями, пытался посчитать, сколько по диагонали в шагах составляет сея комната, а Томас просто стоял в одном углу, не давая и без того разгневанному Джеймсу посчитать диагональ полностью, из-за чего бедному Мэдисону приходилось постоянно разворачиваться и идти до другого угла. — Джимми, — наконец произнёс Томас. Джим остановился на середине кухни и повернул к Томасу голову, ожидая ответа. — Кто такой Саня, что у него за писанина и знает ли о таком вопиющем беспределе Генерал? И так начался долгий вечер прояснений и пояснений вновь прибывшему о всём происходившем на районе в последние пять лет. Когда было уже за полночь, и Джим уже спал Томас достал из стола Мэдисона завалявшийся там со времён выхода местной газеты «Федералист» номер Гамильтона и написал тому пару строк: «Здорово, Саня, это Джефферсон. Если ты не маленькая ссыкливая девочка, способная лишь кривляться на публику и прятаться за юбку богатой жёнушки, приходи во двор дома 7/1 по Ген. Вашингтона завтра в 19:15. Я вызываю тебя на баттл. Судья — Генерал.» Отправив это лаконичное послание Томас немного подождал. Через пять минут пришёл ответ: «Замётано».